Яков  Иванович Овчинников

Мой двоюродный дед, родной брат моей бабушки.

Родился в 1912 году в г. Злынке, Брянской обл., доброволец.  Член ВКП(б).                                                                      Звание: лейтенант в РККА с 17.06.1941года. Место призыва:  Кизильский РВК, Челябинская обл., Кизильский р-н. Прошел всю войну, получил звание - капитан.  Был командиром роты.  В мае 1942 года при наступлении на д. Торыжино, будучи в обороне, принял неравный бой - 3 против 30 немецких автоматчиков.  За проявленное мужество и отвагу  командованием 157 ОЛБ награждён медалью  «За отвагу»  (157 отдельный лыжный батальон (157 ОЛБ) был сформирован в Челябинске. В действующей армии с 05.02.1942г. до 20.08.1942г. в составе 3-й ударной армии участвовал в боях в районе г Холм.) В конце войны был тяжело ранен.  Проходил лечение в Харьковском госпитале.  Жил и сколько мог с инвалидностью 1 группы работал в Москве начальником отдела кадров, вроде в строительной организации.  Умер от ранения в 1960 году, похоронен на Преображенском кладбище.

Яков ушел на фронт добровольцем, имея в кармане "белый билет". В юности он неудачно спрыгнул с рабочего поезда, идущего в Новозыбков, и ударился грудью о пенёк. Долгое время у него шла горлом кровь. Потом всё прошло, но одно из лёгких оказалось затемнённым. 

До войны работал на строительстве Магнитогорского комбината,  был начальником.

Когда он проходил медкомиссию, чтобы попасть на фронт, врач сказал: "Жить тебе, парень, до первого ранения".  Но  Яков выдержал осаду Ленинграда с первого и до последнего дня, почти сутки просидел как-то по плечи в болоте, был четыре раза ранен и один раз контужен,  выдержал даже пулемётную очередь, срезавшую его на далекой немецкой дамбе, которую он хотел перебежать вместе со своими солдатами. Выдержал все тяготы, когда он восстанавливал свои документы.

Яков защищал блокадный Ленинград вместе с тем штрафбатом, что ему  неожиданно  достался - тогда в одном бою погибли почти все офицеры, и ему пришлось взять командование на себя. Он командовал, находясь шестнадцать дней в немецком кольце, не было ни воды, ни пищи. Вернее, вода была у немцев, и за ней нужно было ходить к ним каждую ночь. Но зато был склад с амуницией. Штрафники отмачивали сыромятные ремни, резали их острыми финками на тоненькие полоски и часами варили. Но никто, ни один человек  не ушёл к немцам!  Безусловная заслуга Якова Ивановича. Ночью, когда удалось-таки взять "языка", знающего точное расположение своих частей и минных полей, они прорвались к осаждённому городу. Прорвались прямо в расположение  родного  заградотряда, который их едва не перестрелял, когда они чуть было не вышли за границы  своего расположения.

27 апреля 1945 года, когда до окончания войны оставалось всего двенадцать дней, на дальних подступах к Берлину, он был прошит пулемётной очередью, когда повел свой батальон в последнюю для себя атаку. Первым он выскочил на невысокую дамбу, которую нужно было пересечь. И тут слева с дамбы ударил пулемет.  Ранение по тогдашним меркам было смертельным  -  в живот разрывными пулями. Но он выжил после того страшного ранения, когда его на залитой кровью плащ-палатке принесли в медсанчасть, перевязали, переодели в первое попавшееся чистое бельё и отправили в госпиталь. Он выжил и в госпитале, когда вынимали из него металлические и костные осколки, сшивали разорванные ткани, вживляли стальные стержни. Выжил и после, когда начал жить.

Он вышел из госпиталя в конце 45-го не на костылях, а с палкой в правой руке, хотя опирался на неё иногда двумя руками. Вышел без удостоверения личности, человеком без имени. Его офицерская гимнастерка была настолько залита кровью, что её выбросили сразу же,  как только с него сняли,  вместе с документами.  Из личных вещей остались только офицерская фуражка, часы на руке и ничего, что удостоверило бы его личность. Правда, когда он выписывался из госпиталя, ему поверили и дали справку, что он, капитан Овчинников Яков Иванович, является "инвалидом 1-й группы и не может выполнять ни ходячую, ни сидячую работу".  Это означало, что он фактически не может ни ходить, ни сидеть, потому что тазобедренные кости  были даже не травмированы – их почти не было. Врачи знали, что писали:  боль, которая возникает в суставах таза, когда человек сидит или стоит, постоянна и мучительна. О какой работе можно было говорить! Но большего они сделать уже не могли. Яков Иванович вышел из госпиталя в новую для себя жизнь с этой чудовищной справкой, которую ещё нужно было превратить в документ, и которая могла им стать  только при наличии паспорта, а паспорта не было.  Тогда-то и начался третий, не менее трудный этап его жизни – очередной этап выживания.  Два года он, тяжело больной человек, вынужден был потратить на  то, чтобы доказать, что он человек, носивший до войны имя и фамилию, которыми хотел называться и теперь. Восстановить своё собственное имя оказалось тогда совсем не просто. Он ходил от чиновника к чиновнику, опираясь на палку.  Эту палку из вишнёвого дерева подарили ему, как он сказал, «в награду за терпение». По воспоминаниям сестры  он всегда был добр и мягок. Больше того, от него будто бы исходило тепло – аура добра, как сказали бы сейчас. Он никогда не говорил о себе и никогда не говорил о мучавших его болях, и ничего ни у кого не просил. Он только давал. Теперь он вынужден был ходить с этой палкой по кабинетам, по бюрократическим лестницам, каждый шаг на которых отдавался в нём пронизывающей болью в костях, и просить чиновников вернуть ему его же имя.  Когда ему, после нескольких месяцев хождений, наконец, сказали, что нужно найти  людей, которые знали его до войны и могли бы письменно удостоверить, что он - это он, он стал их искать.  Это оказалось далеко не простым делом. Ему нужно было найти всего трёх человек, которые смогли бы письменно удостоверить его личность. Три свидетеля, три бумаги и печать на подписи каждого! Казалось бы, так всё просто разрешалось!  Но война разбросала всех его друзей, а из оставшихся попадались лишь такие, которые боялись дать такое письменное свидетельство.

Так продолжалось два года. Он был без денег, почти без еды, без лекарств и с разрывающей тело болью. Это было труднее, чем в госпитале. Там всегда были люди, готовые помочь, а здесь он был один, и помощи ждать было неоткуда.  А потом ещё десять лет жить с болью, разрывающей внутренности. Годами не спать, а лишь забываться во сне и обречь себя на вечное одиночество, чтобы не мучить близких себе людей!

В действительности  он погиб на той кровавой войне, как и два его брата – Георгий и Федор, поэтому на скромной плите, было выбито только четыре слова и даты

Капитан

Яков Иванович Овчинников

1912-1960

Из записок Воробьёва Владимира Михайловича, геофизика, ныне живущего на Сахалине, племянника Якова Ивановича.