Мои родители привезли меня к деду в Сумы и передали ему на воспитание в мае 1959 года. Было мне тогда от роду шесть месяцев. В это время мой отец служил в частях морской авиации на Дальнем востоке, а маме, во что бы-то ни стало, надо было закончить Хабаровский пединститут.
Время было тревожное. Во всю "полыхала" Холодная война и наш гарнизон в посёлке Монгохто Хабаровского края жил обычной будничной жизнью, где было много полётов, тревог и бытовой неустроенности. Так уж получилось, что забрали меня назад - в родную семью спустя три года. Это время оставило в моей памяти неизгладимые, добрые и устойчивые воспоминания о дедушке - Овчаренко Ефиме Ивановиче. Кстати, слово "дедушка", он почему-то не любил, поэтому с раннего детства приучил меня называть его просто - "ДЕД".
Попав к Деду на воспитание, я сразу обрёл в нём родного и близкого человека, с которым всегда было интересно. Нельзя сказать, что он меня как-то особо баловал, но в тоже время и не доставал "наукой строгой". Всё как-то получалось естественно и само-собой.
В юности дед получил хорошее гумманитарное образование, поэтому глубоко разбирался в вопросах русско-украинских традиций, народного творчества, географии, литературы, истории, регигии, церковной живописи и архитектуры.
Любил он украинские и русские народные песни, при этом обладал идеальным музыкальным слухом и приятным голосом. Часто в раздумьях пел, просто для себя, иногда для меня. Слушал я его с упоением.
Очень трепетно Дед относился к поэзии. Больше всего любил творчество Некрасова, посвящённое трудной "крестьянской доле". Все стихи этого классика Дед, практически, знал наизусть.
Несмотря на то, что был убеждённым коммунистом и работником обкома, Дед всегда с глубоким уважением относился к религиям всех конфессий и особенно к нашей православной. Он хорошо знал и всегда к месту цитировал "Библию", "Ветхий и Новый" заветы, "Житие святых". Будучи уже пионером, я как-то спросил у него: "Дед, ты атеист-коммунист или, всё-таки, христеанин?" На что он мне ответил: "Думай головой, понимай сердцем. Только знай, кто через войну прошёл, тот атеистом быть не может". Выполняя свои служебные обязанности сотрудника отдела пропаганды, Дед часто ездил в местные командировки, где занимался и проблемами верующих. Иногда он брал меня с собой. Сейчас я понимаю, что такие выезды имели для меня не только познавательное, но и серьёзное воспитательное значение. Я видел как Дед уважительно общается с прихожанами и священниками. Многие из них были при орденах и медалях, полученных в годы Великой Отечественной Войны. Мне нравилось, как доверительно прихожане относятся к нему. В меру своих сил и возможностей Дед всегда помогал им. Незадолго до смерти Дед сказал мне, что в зоне его ответственности, после войны, ни одна из церквей не была разрушена.
Хочу отметить, что руки у Деда были "золотыми". Всё, что он делал руками, всегда приобретало глубокий практический смысл и душевную теплоту.
В ранней юности Дед обучился сапожному ремеслу. До глубокой старости он не утратил способностей самостоятельно ремонтировать и шить обувь. Никогда не забуду, как в детстве - мне тогда не исполнилось и пяти лет, Дед сшил мне из свинной кожи маленькие керзовые сапожки. Естественно, ни у кого из мальчишек нашего двора таких не было. В то время такие сапоги носили только курсанты Сумского артучилища и я. Поэтому эти сапожки были предметом моей особой детской гордости, которая, к сожалению, очень бысторо закончилась. Через год я из них просто вырос.
Была у Деда ещё одна привычка, связанная с сапожной "темой". Практически на протяжении всей своей долгой послевоенной жизни, раз в квартал, девятого числа каждого второго месяца, Дед со всеми своими сапожными инструментами просто выходил во двор нашего дома и по необходимости ремонтировал обувь всем желающим соседям. Дом был большой, в прошлом "купеческий", постройки конца 19-го века. Находился он по адресу: г.Сумы, ул. Горького, 13. В период 50-х, 60-х годов в этом доме жили, преимущественно, семьи ветеранов Великой Отечественной Войны, либо их вдовы. Нельзя сказать, что в то время все жильцы нашего дома обладали каким-то особым достатком. Поэтому такие ремонты для многих старушек были актуальны. Естественно, никаких денег за свою работу Дед с них не брал. Сейчас я понимаю, что эту традицию Дед ввёл для соседей и себя в память о всех погибших на фронта Великой Отечественной Войны.
Очень хорошо дед вырезал различные поделки из дерева. Как правило, выбирал для этого липу. В раннем детстве он собственноручно выстругивал для меня фигурки различных сказочных героев, солдатиков, животных и птиц. Чуть позже им на смену пришли точные копии-модели образцов стрелкового оужия: винтовки, автоматы, пистолеты и даже пулемёты. К восьми годам я стал обладателем уникального игрушечного "арсенала", в состав которого входили: револьвер "Наган", пистолет "ТТ", пистолет "Парабелум", автомат "ППШ", автомат "Шмайсер", 3-х линейка Мосина, пулемёт "Максим" и т.д.. Всё это в сочетании с керзовыми сапогами делало меня очень авторитетным товарищем среди мальчишек нашего района. Естественно, основной игрой того времени в нашей компании была "войнушка". При этом "боевой отряд" нашего дома был всегда "по настоящему" и лучше всех экипирован. Дед лично выдавал нам это "оружие", отправляя нас на "войну".
А после таких "боёв" дома меня всегда ждал очень вкусный "солдатский" обед опять же приготовленный Дедом. Это был ещё один кулинарный талант, которым наградил Деда Господь. Дедушка очень хорошо разбирался в традициях руской и украинской кухни. Готовил всегда сам: и на костре, и на электорплите, и дома, и в лесу. Независимо от исходного ассортимента продуктов, а также условий их приготовления, конечный результат всегда был один: "Вкусно и пальчики оближешь!!!". Никогда не забуду его борщи, кондёры, уху, каши, картошку, хлеб, блины, салаты, яичницу, колбаски, рыбу, мясо и т.д.. Подавая эти блюда внукам, он всегда придумывал им какие-то военно-экзотические названия, которые ещё больше подогревали наш детский аппетит, например: "Борщ гренадерский", "Кондёр стрелецкий", "Яичница полевая", "Уха флотская", "Блины богатырские", "Хлеб для героев", "Мясо по гусарски" и т.д..
Прямо за нашим домом, вплоть до левого берега реки Сумки, был пустырь, который ещё во время войны был приспособлен под огороды. Все наши соседи и Дед, в том числе, высвживали там ежегодно картошку. Каждой семье нарезано было по четыре сотки. В то время вскопка огорода, посадка, прополка и сбор урожая приобретали в нашем доме значение какого-то ритуала. Делалось всё дружно, сообща без раздоров. В воздухе царила атмосфера праздника и коллективизма. Все помогали семьям инвалидов и вдовам. Урожай хранили в погребах, которые были оборудованы здесь же. При этом случаев воровства я не помню. В отличиии от других на своём участке, сразу после войны Дед посадил ещё пять яблонь разных сортов. К моему рождению деревья уже выросли и хорошо плодоносили. После сбора яблок вместе с Бабушкой Дед отжимал мне сок, а из остатков готовил домашнее вино. Вино получалось наредкость очень вкусным. Попробывать мне его довелось после окончания военно-морского училища в 1980 году. К сожалению, после смерти Деда, рецепт вина был утрачен.

Обязан отметить, что при увлечении домашним виноделием, к пьянству Дед всегда относился с особой нетерпимостью. Достаточно сказать, что он терпеть не мог выпивох и всегда знал меру. Я никогда его не видел в состоянии алкогольного опьянения. Своё вино он подавал на семейный стол в особо торжественные моменты. Очень красиво и к месту Дед говорил тосты, всегда поминал своих боевых товарищей не пришедших с войны. Когда началась горбачёвская антиалкогольная компания, Дед сразу с поразительной точностью предсказал чем она закончится. С грустью он говорил о том, как будут вырубаться сады и виноградники, как будет уничтожено отечественное виноделие, сколько будет ликвидировано рабочих мест, сколько средств не дополучит государственный бюджет, как перестанут платить зарплату врачам, учителям и военным, как на наш внутренний рынок хлынет сурагатный западный алкоголь и сколько милионов наших граждан от него погибнет, как будут "взорваны" целые регионы ( Молдавия, Кавказ, Украина) и как войной пойдёт брат на брата. Все "реформы" Горбачёва Дед воспринимал как диверсии и предательство, предсказывая всю их пагубность для нашей страны.