Осипов Михаил Севостьянович.

Родился 9 февраля 1920 года в Курганской области, село Щучье. Про его родителей не знают даже его дочери. Почему - то в годы их детства вопросов о бабушке и дедушке со стороны отца не задавались. Знали только, что он жил со своей тёткой Анной Шараповой, которая его воспитала и отправила в армию. Как, впоследствии, оказалось и на войну тоже. До его возвращения с войны она не дожила, правда оставила ему в наследство маленький домик. Его, конечно, после войны перестроили, вот в нём я родилась и прожила всё своё детство и юность

Дедушка служил в армии, когда началась война, и понятно, что его сразу же отправили на фронт. О войне деда Миша не любил рассказывать, он у нас вообще был не особо красноречив. Хотя присутствовал на парадах, как ветеран и наверно что - то, же говорил. Да и время было такое, что лучше держать язык за зубами, неизвестно, чем это потом может обернуться. Сталина он обожал, ну это понятно. С его именем они шли в бой. И ещё очень любил песни Клавдии Шульженко, она с концертами приезжала к ним на фронт, поднимать боевой дух. 

Прошёл всю войну, до самого Берлина, пять раз был ранен, лежал в госпиталях, но потом опять возвращался на фронт. Пришёл с войны, без мизинца на одной руке, но хоть на своих ногах. Только, когда я уже выросла, на 50  лет Великой Победы, он рассказал мне всего один случай из своей военной жизни. Конечно, то, что он рассказал, меня очень потрясло, но лучше бы мне это было узнать в детстве. Я тогда совсем по-другому, смотрела бы на его иногда странные поступки. Это теперь я понимаю, когда сама была на волосок от смерти, что значит в двадцать один год, ходить под пулями, когда в любую секунду одна из них может оказаться твоей.

 В начале войны их полк перекидывали  в другой район. И нужно было через огромное пшеничное поле пройти к лесу. Я не особо поняла, как так получилось, что он отстал от своего отряда. И оказался один в поле, когда налетели мессершмитты. Он рассказывал, как он бегал по этому полю, а самолет гонялся за ним и стрелял. Деда Миша бегал как заяц, запутывая следы, и лётчик никак не мог в него попасть. Наверно, именно страх гнал его в другую сторону от леса, он не знал куда бежать, лишь бы спастись. А бойцы на краю леса стояли и смотрели на эту игру в смерть. Оказалось, что у немецкого лётчика закончились патроны, и деда Миша видел как тот от бессилия, что не убил русского мальчишку, опустил самолёт как можно ниже, и помахал ему кулаком.

 Когда он пришёл в отряд, его однополчане заметили, что волосы на его голове стали абсолютно седыми. Как можно было с такими страшными воспоминаниями прожить остаток жизни, не сойти с ума и постараться, как - то приспособиться к мирной жизни. То, что он был мужественным и смелым человеком говорят и его награды, полученные на войне. Их было очень много, ордена и медали украшали его грудь. За боевые подвиги его постоянно приглашали на парады и  высоко с трибуны, он рассказывал о Великой войне. Я всегда им гордилась и горжусь.

 Деда Миша воевал на втором Белорусском фронте, был танкистом, брал такие города как Берлин, Варшаву, Кенигсберг. Когда бомбили Берлин, одна бомба попала в Берлинский зоопарк, и дедушка рассказывал, как от взрывов метался лев в закрытой клетке, пока одна бомба не попала прямо в него. Он говорил, что ему очень хотелось спасти животное, но риск что самого могут убить был велик. У наших, русских воинов прошедших всю войну и дошедших до Берлина, при виде страданий животного, ещё осталось чувство сострадания и жалости. И как такие люди могли не выиграть самую страшную и кровавую войну?

 В быту дед был покладист, что бабушка говорила, то он и делал. Видимо знал заповедь, инициатива наказуема, ему было проще, сказали - сделал. Когда родилась третья дочь, бабушка попросила деда, сходить в загс получить свидетельство о рождении. И видимо не уточнила имя, так дед её записал как среднюю дочь Людмилой. Получается у нас по паспорту в семье Осиповых две Людмилы. Бабушка, конечно, была в шоке, ну а что сделаешь, пришлось одну звать Люсей, а другую - Любой. Вот такой и был наш дедушка Миша. Видимо в тот раз баба Рая не сообразила написать имя ему на листочке. 

Часто дед уезжал в санатории, ему как ветерану давали путёвки, вот этой привилегией, он пользовался всегда. Здоровье, подорванное им на войне, надо было хоть как - то восстанавливать. Тут я, видимо опять, пошла в него, когда сижу долго дома, пятки горят, есть такое выражение. Надо срочно, куда-то уехать, вот так и мотаюсь целую жизнь, по разным странам и городам, иначе видимо уже не смогу. Деда Миша был тоже большой любитель прокатиться в другой город, бабушка ему писала целый список, что купить и какой размер.. Самое интересное, он умудрялся по списку привозить всё, даже золотое кольцо один раз привёз. Правда баба Рая ему написала размер и цвет камня, она любила рубины. Кольцо ей подошло и понравилось. Я помню, он всегда был лёгким на подъём.

 Дед вообще у нас был  своеобразным человеком, он мог много не говорить, или вообще не говорить, но наказать так, что ты потом до конца своих дней будешь помнить и стыдиться своего проступка. Если мы действительно шкодили, то он нас так интересно ругал, называл артистками или варнаками. У него вообще лексикон, был ближе к старославянскому языку. Слово сильно, он заменял устаревшим словом шибко, вместо что, говорил “чё” помню, бабушка его всегда называла, “чокало”. Когда он уезжал на курорт, письма домой всегда начинались с одной и той же фразы, “Здравствуйте многоуважаемая Раиса Алексеевна!”Старомодно, но приятно. 

Однажды он нас с сестрой Светой позвал кушать, нажарил картошки и налил каждому по стакану холодного молока. Так как картофель был только из печи, горячий, я решила, что его можно остудить, опуская ложку в стакан с молоком. Я успела это сделать всего два раза, Света смеялась, а дед, молча, облизал свою деревянную ложку и со всей дури, дал мне по лбу. Тогда мне было очень обидно, а сейчас я понимаю, как он одним ударом на всю жизнь отучил меня баловаться едой. И я ему за это очень благодарна. До сих пор не понимаю, как я тогда могла так поступить, сидя рядом с человеком, который голодал и видел людей умирающих от голода. Бывает так, что сделаешь что- то, плохое, а потом всю жизнь, за этот проступок стыдно. У меня как раз этот случай. Теперь я и свою внучку приучаю относиться к еде с уважением.

Помню, как по осени деда Миша ездил в лес за грибами. Мы с сестрой всегда не очень любили эти моменты, нет грибы, то мы очень даже любили, а вот их чистить нет. Просто мы точно знали, если наш папка (мы так его называли) поехал за грибами, то вечер с друзьями отменяется наверняка. И целый вечер мы проведём в огороде, дружно всей семьёй за мытьём грибов.

Бабушка Рая в таких случаях всегда говорила, нет отец, ты не танкистом был, а разведчиком. У тебя на грибы особенный нюх. Впрочем, и на ягоды тоже. Зато зимой, под картошечку, они очень даже хорошо шли, и никто, почему- то не отказывался. Наоборот солёные грузди с луком и растительным маслом были нашим любимым блюдом. Деда Миша, после такой страшной войны и стольких ранений, дожил до глубокой старости. Я думаю секрет его долголетия не только в постоянной работе. До пенсии работа в шахте, на пенсии на заводе и в огороде, а ещё продлевала ему жизнь баня каждый день с паром и веником. В любое время года, даже жарким летом, он каждый день топил баню и парился. Видимо пар и настоящие привезенные из леса веники изгоняли из него всю хворь, и дарили лишние года.

 У него был нескончаемый, запас энергии, он бегал как живчик. Мог несколько раз за день съездить на велосипеде в магазин, хотя магазин у нас располагался у чёрта на куличках, то есть не близко. Я редко вообще его видела лежащим на диване, если только вечером, после бани. Отдыхать он предпочитал за столом с книгой, и то только глубокой осенью или зимой. В остальное время всегда находилась какая - то работа, то в огороде, то по дому.

 Вставал он рано, в шесть утра был уже на ногах, топил печь, а потом уже занимался хозяйством, кормил поросят, варил им еду. И ещё я заметила одну интересную деталь, дед был худощав, но кушал, чуть ли не каждый час, но понемногу. Наши бабушки и дедушки без всяких модных диетологов знали, как нужно правильно питаться, чтобы и в 70 выглядеть отлично. Вот только мы это у них опять, почему - то не переняли, а надо было бы.

После войны, деда Миша, как и все наши родные, работал на шахте. Он был мастером по тушению пожаров в шахте. Ушёл на пенсию в 50 лет, потом работал на заводе до 73 лет. Помню, как баба Рая заворачивала ему утром тормозки с едой, как правило, это было сало с хлебом и луком, иногда печёнки (так на Урале называли картофель, печённый в духовке). Сало коптили сами, ставили в огороде две кадушки друг на друга, закладывали опилки. А сверху вешали свежее сало. Не помню точно, сколько дней всё это коптилось, но сало получалось очень вкусное, нежное. Это была наша альтернатива магазинной колбасе. Хотя колбасу баба Рая тоже делала, но только зимой когда кололи поросят. Она её, почему - то называла немецкой.

 У нас всегда было безотходное производство, перерабатывалось буквально всё. Даже жарили кровь с луком и кушали. Это считалось вполне нормально вкусно и питательно. А ещё зимой мы лепили пельмени, порой очень много, замораживали на холоде, а потом в холодильник. Пельмени у нас на Урале лепились особенной формы, не как везде, я их так и до сих пор леплю по привычке. А ещё у нас всегда был вкусный, домашний квас. Летом он нас спасал от жары. Зимой, дед любил из кваса, очень интересное блюдо, заливал порезанную кусочками немецкую колбасу и добавлял лук и сметану. Тоже своеобразно, просто, но вкусно.

Я помню, когда я приехала с Дальнего Востока и решила сделать им селёдку под шубой, мой шедевр их не очень впечатлил, дедушка Миша сказал, что лучше бы он всё это съел по отдельности. А кальмар бабушка мне вообще готовить не разрешила, даже говорит кастрюлю марать не дам. Вот такие дикие нравы. Рыбой мы были не избалованы, больше в рационе преобладали мясо, картофель и овощи. Но когда нам выпадало, счастье купить немного средненькой рыбки, бабушка умудрялась, даже из неё сделать вкусный пирог. Это только когда я переехала на Дальний Восток узнала, что такой рыбой здесь кормят только кошек. А нам казалось очень вкусно, сравнить то было, не с чем.

Мой дорогой дедушка Миша, наш папка (мы так его в детстве называли) прожил семьдесят семь лет. После смерти мамы Раи он протянул всего год и умер практически с ней в один день с разницей всего год. Отходил в мир иной спокойно, просто теряя силы. Умирал на руках у младшей дочери Любы, перед самой смертью попросил у неё прощения и тихо скончался. Его не стало утром 2 июня 1997 года. Мы всегда будем помнить и гордиться, что нас воспитывал такой замечательный и смелый человек. Мир твоему праху, и добрая память. (Главы из книги "Шахтёрская  династия Губановых)