По данным историков, немецкие оккупационные власти насильно угнали на работу в Германию более 5 миллионов человек – все это представители гражданского населения. Значительная часть остарбайтеров из СССР была украинцами.
Михаила Максимовича Олексенко и еще около пятидесяти его земляков схватили в конце октября 1942-го прямо на улице. Это было в селе Каиры Горностаевского района Херсонской области, где он родился и жил с семьей. На тот момент Михаилу Максимовичу едва исполнилось 16 лет.
— Немцы выбирали нас по возрасту себе в рабы, — рассказывает Михаил Максимович. – Моложе пятнадцати не брали. Из всех «новобранцев» по росту я был самый маленький. Из Каиров на лошадиных подводах насильно отправили в Каховку – там был сборный пункт. Потом на барже по Днепру до Херсона. Спали сидя, облокотившись друг на друга. Затем погрузили на товарняк, вагоны были переполнены нашими людьми. По тем, кто пытался бежать, фашисты стреляли на поражение. При мне убили двоих ребят. Кормили крайне плохо, на промежуточных станциях давали вареное просо, в котором был мышиный помет. Так мы доехали до Польши, города Краков. Здесь был пересыльный пункт.
В Кракове Михаил Максимович работал на железной дороге. Спустя месяц на смену украинцам фашисты привезли сюда французских военнопленных, а наших отправили в немецкий город Гамбург.
— Я попал на завод «Оттензенер Ейзенверк», располагался он на Брунненштрассе, дом номер 40, — говорит Михаил Максимович, и, судя по деталям разговора, память в 94 года совсем не подводит его. – Работал горнорабочим. Жили мы в специальных лагерях, обнесенных колючей проволокой. В нашем лагере было три барака, в каждом по 200 человек. В одном – женщины, в двух других – мужчины. Кормили брюквой, которую невозможно было есть. Изредка давали картошку, капусту и 200 граммов хлеба. Чай был для нас деликатесом. Денег платили совсем мало, на них можно было купить разве что бутылку пива.
Каждому гражданину СССР выдавался памятный лист, устанавливавший определенные запреты. Мы должны были беспрекословно выполнять все распоряжения надзорного персонала эсэсовцев. Свобода передвижения была жестко ограничена: не позволялось уходить из лагеря без сопровождающего. На одежде у нас были специальные значки «OST» — мы обязаны были их носить. Этот значок подтверждал принадлежность к рабочим с оккупированных территорий. Каждому присваивался номер, у меня, например, 19803. Тех, кто отказывался от работы или проявлял недовольство по отношению к немецким властям, высылали в концентрационные лагеря. Тяжелые же проступки карались смертной казнью.
Советские люди часто становились жертвами побоев со стороны тамошней администрации. Меня тоже не раз избивали, но я выжил – просто очень хотелось жить! А многие не выдерживали всего этого произвола и кончали жизнь самоубийством.
Освободили Михаила Максимовича и других силой удерживаемых в фашистской неволе людей в мае 1945 года.
«Нас бомбили и американцы, и англичане, — продолжает Михаил Максимович. – Иногда посмотрю наверх, а небо черное, столько самолетов летит. Во время ночных бомбежек становилось особенно трудно. А сколько мин разорвалось в нескольких метрах от меня?! И не сосчитаешь. Но я чудом уцелел. Бог спасал меня всегда».
Но мучения остарбайтеров, переживших настоящий ад во время войны, после разгрома нацистской Германии не закончились. В то время их считали людьми второго сорта, а их лояльность сталинскому режиму рассматривалась в Москве как «сомнительная». Жертвы немецкого плена подвергались осуждениям со стороны других людей, кто-то даже попал под репрессии по обвинению в измене Родине. Многих их них после своеобразной фильтрации отправляли в отдаленные районы страны.
Наш герой попал на обязательные работы на угольную шахту в Тульскую область. И здесь Михаила Максимовича много раз спасал Бог.
«Работать на шахте было очень тяжело, похлеще лагеря будет. –вспоминает Олексенко. – Мы добывали уголь вручную. В забоях работали по 12-16 часов. Идти на ночлег просто не хватало сил. Поэтому прямо под землей ставили топчаны, на которых спали. Сюда же спускали нам еду. На поверхность мы не выходили по несколько суток. Не раз моих друзей заваливало углем, а меня эта участь миновала. Хоть и находился я неподалеку, но всегда удавалось выбежать. Будто в рубашке родился…» В этот момент Михаил Максимович расплакался.
Мне казалось, что весь наш долгий разговор старик мужественно сдерживал свои эмоции. Ему бы разрыдаться, а он нет, тверд как броня. Хотя меняющийся голос и мокрые глаза время от времени предательски выказывали его беспокойство, чувства человека, прошедшего через унижения фашистского рабства и вместе с тем любящего саму по себе жизнь земную. Рассказ Михаила Максимовича сменялся песнями. Оказалось, что он отличный певец, знает множество песен и на родном украинском, и на русском языках.
На угольной разработке Михаил Максимович работал пять лет. Вернувшись на малую свою родину, в Каиры, строил дороги, добывал камень, работал на ферме скотником, оператором машинного доения. Никакого труда не боялся – всегда в передовиках был. Дом для семьи, жены и сына, построил своими руками. На Украине Михаил Максимович с супругой жили до тех пор, пока не состарились и не ослабли. Сын забрал их к себе, в Конышевку. И здесь пожилой трудяга не сидит, сложа руки, помогает по силам с хозяйством управиться и добрым советом на все случаи жизни. А их, советов, у представителей военного лихолетья, повидавших немало на своем пути, действительно много. Но есть все же главные: с уважением и заботой относиться друг к другу, честно работать, ценить жизнь и то, что у нас есть!По данным историков, немецкие оккупационные власти насильно угнали на работу в Германию более 5 миллионов человек – все это представители гражданского населения. Значительная часть остарбайтеров из СССР была украинцами.
Михаила Максимовича Олексенко и еще около пятидесяти его земляков схватили в конце октября 1942-го прямо на улице. Это было в селе Каиры Горностаевского района Херсонской области, где он родился и жил с семьей. На тот момент Михаилу Максимовичу едва исполнилось 16 лет.
— Немцы выбирали нас по возрасту себе в рабы, — рассказывает Михаил Максимович. – Моложе пятнадцати не брали. Из всех «новобранцев» по росту я был самый маленький. Из Каиров на лошадиных подводах насильно отправили в Каховку – там был сборный пункт. Потом на барже по Днепру до Херсона. Спали сидя, облокотившись друг на друга. Затем погрузили на товарняк, вагоны были переполнены нашими людьми. По тем, кто пытался бежать, фашисты стреляли на поражение. При мне убили двоих ребят. Кормили крайне плохо, на промежуточных станциях давали вареное просо, в котором был мышиный помет. Так мы доехали до Польши, города Краков. Здесь был пересыльный пункт.
В Кракове Михаил Максимович работал на железной дороге. Спустя месяц на смену украинцам фашисты привезли сюда французских военнопленных, а наших отправили в немецкий город Гамбург.
— Я попал на завод «Оттензенер Ейзенверк», располагался он на Брунненштрассе, дом номер 40, — говорит Михаил Максимович, и, судя по деталям разговора, память в 94 года совсем не подводит его. – Работал горнорабочим. Жили мы в специальных лагерях, обнесенных колючей проволокой. В нашем лагере было три барака, в каждом по 200 человек. В одном – женщины, в двух других – мужчины. Кормили брюквой, которую невозможно было есть. Изредка давали картошку, капусту и 200 граммов хлеба. Чай был для нас деликатесом. Денег платили совсем мало, на них можно было купить разве что бутылку пива.
Каждому гражданину СССР выдавался памятный лист, устанавливавший определенные запреты. Мы должны были беспрекословно выполнять все распоряжения надзорного персонала эсэсовцев. Свобода передвижения была жестко ограничена: не позволялось уходить из лагеря без сопровождающего. На одежде у нас были специальные значки «OST» — мы обязаны были их носить. Этот значок подтверждал принадлежность к рабочим с оккупированных территорий. Каждому присваивался номер, у меня, например, 19803. Тех, кто отказывался от работы или проявлял недовольство по отношению к немецким властям, высылали в концентрационные лагеря. Тяжелые же проступки карались смертной казнью.
Советские люди часто становились жертвами побоев со стороны тамошней администрации. Меня тоже не раз избивали, но я выжил – просто очень хотелось жить! А многие не выдерживали всего этого произвола и кончали жизнь самоубийством.
Освободили Михаила Максимовича и других силой удерживаемых в фашистской неволе людей в мае 1945 года.
«Нас бомбили и американцы, и англичане, — продолжает Михаил Максимович. – Иногда посмотрю наверх, а небо черное, столько самолетов летит. Во время ночных бомбежек становилось особенно трудно. А сколько мин разорвалось в нескольких метрах от меня?! И не сосчитаешь. Но я чудом уцелел. Бог спасал меня всегда».
Но мучения остарбайтеров, переживших настоящий ад во время войны, после разгрома нацистской Германии не закончились. В то время их считали людьми второго сорта, а их лояльность сталинскому режиму рассматривалась в Москве как «сомнительная». Жертвы немецкого плена подвергались осуждениям со стороны других людей, кто-то даже попал под репрессии по обвинению в измене Родине. Многих их них после своеобразной фильтрации отправляли в отдаленные районы страны.
Наш герой попал на обязательные работы на угольную шахту в Тульскую область. И здесь Михаила Максимовича много раз спасал Бог.
«Работать на шахте было очень тяжело, похлеще лагеря будет. –вспоминает Олексенко. – Мы добывали уголь вручную. В забоях работали по 12-16 часов. Идти на ночлег просто не хватало сил. Поэтому прямо под землей ставили топчаны, на которых спали. Сюда же спускали нам еду. На поверхность мы не выходили по несколько суток. Не раз моих друзей заваливало углем, а меня эта участь миновала. Хоть и находился я неподалеку, но всегда удавалось выбежать. Будто в рубашке родился…» В этот момент Михаил Максимович расплакался.
Мне казалось, что весь наш долгий разговор старик мужественно сдерживал свои эмоции. Ему бы разрыдаться, а он нет, тверд как броня. Хотя меняющийся голос и мокрые глаза время от времени предательски выказывали его беспокойство, чувства человека, прошедшего через унижения фашистского рабства и вместе с тем любящего саму по себе жизнь земную. Рассказ Михаила Максимовича сменялся песнями. Оказалось, что он отличный певец, знает множество песен и на родном украинском, и на русском языках.
На угольной разработке Михаил Максимович работал пять лет. Вернувшись на малую свою родину, в Каиры, строил дороги, добывал камень, работал на ферме скотником, оператором машинного доения. Никакого труда не боялся – всегда в передовиках был. Дом для семьи, жены и сына, построил своими руками. На Украине Михаил Максимович с супругой жили до тех пор, пока не состарились и не ослабли. Сын забрал их к себе, в Конышевку. И здесь пожилой трудяга не сидит, сложа руки, помогает по силам с хозяйством управиться и добрым советом на все случаи жизни. А их, советов, у представителей военного лихолетья, повидавших немало на своем пути, действительно много. Но есть все же главные: с уважением и заботой относиться друг к другу, честно работать, ценить жизнь и то, что у нас есть!