В музее фабрики " Авангард " помещена фотография русоволосой девушки и вырезка из газеты, рассказывающая о её нелёгком военном пути. Это фотография моей прабабушки Охапкиной  (Серухиной ) Нины Григорьевны. Я её никогда не видела, но мне о ней очень многое рассказывала моя бабушка. Судьба моей прабабушки похожа на судьбы многих, в то же время она необычна.

Она родилась 13 января 1916 года в селе Сорогужино. Несчастливое детство выпало ей. Отец погиб в 1917 году. Мама осталась одна с четырьмя детьми. Пришлось закончить только четыре класса, и помогать семье. Сначала была в няньках. В 1931 поступила в школу ФЗУ работала ткачихой и училась в стахановской вечерней школе затем поступила в Ивановский хлопчатобумажный техникум.

Памятным стал для Нины день, когда она защищала диплом. Не только потому, что она долго ждала этого момента, но и потому, что защита диплома была 22 июня 1941 года. В этот же день репродукторы возвестили о начале войны.

В эти тяжёлые для страны дни начался новый период жизни Нины. По направлению работала на фабрике имени Фрунзе в Ивановской области, была комсомольским вожаком. Вместе с другими после работы ездила на торфоразработки, копала противотанковые рвы. Но чувствовала какую-то неудовлетворенность. Казалось, что может и должна сделать что-то большее.

В 1942 году она добровольцем пошла в Красную Армию. Была направлена на обучение в школу радиоспециалистов. Закончила её в звании сержанта. Затем в той же школе, как командир отделения, обучала курсантов.

В 1944 году Нину направили на первый Прибалтийский фронт для подготовки спецзадания. Было начало зимы. Их было одиннадцать человек. Десять разведчиков и одна радистка. Им предстояло выполнить задание на оккупированной территории Латвии. Они знали друг друга только по именам. Её звали просто Нина. В десятках километров за линией фронта больше знать было нельзя.

Тогда, ночью в начале декабря все они прыгнули в чёрную, обдающую дождём и холодом пропасть, ощутив прощальный хлопок пилота по плечу и услышав звук раскрывшегося парашюта сквозь тяжёлый гул уходящего самолёта.

На земле молчаливый лес встретил мрачно и неприветливо. Ноги глубоко увязали в снегу, смешанном с водой. Длинные еловые лапы цеплялись за стропы.

Парашюты пришлось взять с собой. Когда всходило солнце, группа разведчиков была уже далеко.

Жили в лесу, спали под парашютами, костры разжигали редко.

Разведчики собирали информацию, и летели, пробивались через переполненный эфир, шифрованные радиограммы с названиями немецких частей и местами их расположения. Связь была постоянной.

В конце декабря из Лиепаи морем поплыли в Германию транспорты, на которых под видом военнопленных перебрасывалась на защиту Берлина часть тридцати блокированных дивизий.

Радистка Нина передавала очередное сообщение, а через минуту в штабе армии уже читали расшифрованную радиограмму.

Ни один из немецких пароходов, отплывших из Лиепаи, так и не увидел родных берегов.

Шли дни. Пришёл новый 1945 год. К середине января группа задание выполнила. Центр долго не отвечал, наконец поступил приказ :   "Продолжать действовать в немецком тылу до подхода советских войск ".

В середине января немецкой контрразведке удалось запеленговать неизвестный передатчик, выходивший в эфир в прифронтовой полосе вот уже второй месяц.

В конце января была отправлена радиограмма с просьбой спустить им груз с продовольствием и питанием для рации. Чтобы группа не была обнаружена, им необходимо было сделать большой переход. Шёл мокрый снег. Одежда и сапоги промокли. От усталости ноги еле передвигались. Остановились на время, чтобы просушиться. Разложили небольшой костёр. Ребята первыми обсушились, так как надо было быстрее идти на место, где должны были сбросить груз. Она осталась одна. Она снимала второй сапог, когда сзади послышался лезг взводимого затвора и  немецкая речь.

Так она оказалась в плену. Сапоги надеть ей так и не дали. Вели по снегу босиком.

Четыре дня не прекращались допросы, но она молчала.  Ноги опухли и была невыносимая боль. На пятый день пребывания в плену ей ампутировали пальцы обеих ног. Затем поместили в военный лазарет. Допросы продолжались. Но на все вопросы получали ответ : " Нет". На предложение о сотрудничестве с немцами (отправлять радиограммы с ложной информацией)- получили отказ. Смерть ей уже была не страшна.

Шёл апрель 1945 года. Гитлеровская Германия была обречена. Время неумолимо приближало ставший очевидным конец "рейха".

Нина узнала, что её должны были эвакуировать в Германию. Её уже переложили на носилки, но в суматохе кто-то забыл распорядиться, чтобы пленную отвезли в порт. Пароход отплыл в Германию без неё. Выйдя в открытое море, он сразу же был потоплен.

Последний день русская радистка Нина встретила лёжа на железной койке в закрытой камере без окон. Она услышала беспорядочные выстрелы и крики. Дверь камеры открылась, и она увидела мужчину в потрёпанной одежде. Он улыбался. И тут она поняла, что этот день всё-таки настал, она свободна... Она не могла вымолвить ни слова, язык стал будто деревянный, и только слёзы радости текли по её щекам.

Домой она вернулась в августе 1945 года. Нина ещё не знала, что её матери в январе пришла "похоронка" на дочь. Подойдя к дому, она увидела свою мать с грустью и надеждой смотрящую в окно. Мать не сразу узнала в девушке с прядями седых волос, идущей на костылях, свою дочь.

После окончания войны Нина Григорьевна работала сначала мастером, а  потом заместителем директора по учебно-производственной части в школе ФЗУ фабрики             " Авангард".

Спустя двадцать лет в 1965 году за выполнение во время войны спецзадания ей был вручён орден Красной Звезды.

Кроме этого она награждена орденом Отечественной войны и десятью медалями.

Я горжусь, что у меня была такая прабабушка. Много испытаний ей пришлось с честью преодолеть. Для меня она является настоящим героем и примером.