Разговор в поезде.

Спиридон Иосифович Огородников – добродушный богатырь из той породы, про которых говорят: им бы подковы гнуть. Не меньше у него и человеческого благородства и доброты. Ему 68 лет, четверть века он отработал бригадиром в Сантехмонтаже, сейчас там его эстафету продолжает сын Владимир. Выйдя на пенсию, Спиридон Иосифович определился в столярный цех ОРСа. За плечами ветерана не только большая трудовая жизнь, но и участие в Великой Отечественной войне, за что он был удостоен ордена Красной Звезды и медали «За отвагу». К 40-летию Победы ему был вручен орден Отечественной войны I степени.

Мне довелось как-то ехать в одном купе с интересным человеком, другом Спиридона Иосифовича Иваном Яковлевичем Шульгой. Иван Яковлевич тоже фронтовик, на войне лишился руки, вернувшись домой, уверенно тянул упряжку второго, а затем и первого секретаря райкома партии, поднимал людей на восстановление послевоенного народного хозяйства. Говорил он неспеша и в основном о своем друге:
- Спирька в школе был круглым отличником, старостой в классе, да учиться ему недолго пришлось. Рано их семья осталась без отца, и он взял на себя непосильные мужские домашние хлопоты и заботы кормильца семьи, в которой было четыре сестры. Пошел он на производство. Помню: я ещё только получил аттестат зрелости и поехал в военное училище, а он уже был стахановцем со стажем, был бригадиром автослесарей, о нем уже в то время писали в газете. Года через два мы встретились на Дальнем Востоке, оба были в военной форме, служили, правда, в разных подразделениях. Встречались мы с тех пор часто, нас еще объединяло увлечение спортом. После тренировок, соревнований мы хоть ненадолго уединялись с ним и с замиранием сердца вспоминали о доме. Время для Спиридона не проходило даром: он был признан лучшим командиром орудия дивизии. Служба у моего земляка подходила к концу, мне же обещали отпуск. Оба мы жили ожиданием встречи с родными. Хоть на востоке попахивало порохом, беда неожиданно пришла с запада, я даже не успел проститься с другом, скорый поезд увозил меня на запад.
Трудно поверить, но через год, находясь на Втором Прибалтийском фронте, прочитал во фронтовой газете о том, что обороняя город Орел, за короткую майскую ночь батарея отбила девять танковых атак противника, поддерживаемых плотным огнем артиллерии и с воздуха юнкерсами. Далее в газете сообщалось, что за умелые военные действия и проявленную исключительную храбрость особо отличившиеся воины представлены к правительственным наградам. Пробегаю быстро глазами фамилии и вдруг читаю: «…сержанта Огородникова С.И. …». Радости моей не было границ, с газетой в руках кинулся к ребятам. Отыскать мне Огородникова было не трудно, я тоже, как и он, был разведчиком. Но судьба приготовила нам еще один подарок: нам предстояло неделю вместе провести в доме отдыха. Незаметно, как один миг, промелькнули эти дни. Потом мы потеряли друг друга надолго, я уже и не думал, по правде говоря, не только о новой встрече, но и просто о весточке от друга.
В сорок четвертом после госпиталя я вернулся в родные края. Было страшно тяжелое и трудное время. Хозяйства запущены, люди бедствуют. А Спиридон пишет с фронта о том, что идут тяжелые бои, но уже нет сомнения в том, что победа будет за нами. Пишет, что освободили столицу Латвии – Ригу, что он цел и невредим и торопится в Берлин, «к Гитлеру на прием».
Потом я получил письмо от друга в день Победы, это была двойная радость. Но письмо было грустным: «Иван, - писал он, - 22 февраля 1945 года меня ранило. Когда товарищи выносили меня на плащ-палатке из-под огня, погиб хороший парень, двоих ранило, они были со мной в госпитале, уже выписались, скоро выпишут и меня, но не знаю, как буду жить, мысли о том, что из-за меня погиб человек, не дают мне покоя…».
Иван Яковлевич замолчал, отвернулся к окну, многое из того, о чем он рассказал, ему пришлось испытать самому. Но он все-таки набрался сил и завершил рассказ:
- Вернулся Спиридон домой, женился и все никак не мог избавиться от того потрясения, по ночам просыпался от собственного крика…
В купе воцарилось молчание. Только слышен был стук колес о рельсы. Мы с Шульгой молча ворочались всю ночь, наши думы были об одном и том же человеке, человеке чистой и открытой души – Спиридоне Иосифовиче Огородникове.
Г. Григорьев
ветеран труда

газета «Огни Енисея» г. Дивногорск
август 1988г.

В детстве мы с братом часто бывали в гостях у деда Спири и бабы Нины. Не раз глядя на шрам, что был у деда, мы спрашивали как он получил ранение. Дед говорил, что с одной стороны осколок немецкого снаряда вошел в руку, а с другой вышел. Правда крови потерял много, весь валенок был мокрым от нее.
К моему большому сожалению, последние годы жизни деда я жил далеко от него. Задать многие вопросы не удалось...
О войне дед говорил крайне редко. Желал лишь только, чтоб этого кошмара никогда не повторилось.
В 2010 году, желая узнать какие у деда были награды и за какие заслуги, я обратился в ЦАМО с запросом.
В справке из архива, были указаны Орден Красной звезды и Медаль За победу над Германией, а так же Орден Слава 3ст. по которому нет отметки о вручении. Копии наградных документов ЦАМО не высылает. Архив сообщил, что награду на хранение семье ветерана не передают, передают только документы.
Т.к. с запросом по неврученным наградам в военкомат могут обратиться лишь ближайшие родственники, я попросил сделать это своего отца. Почти через год, в канун 66-й годовщины Победы, моему отцу позвонили из военкомата. Орден Слава 3ст. с орденской книжкой был передан на хранение нашей семье. Жаль, что дед так и не узнал об этой награде.
Позже, когда начал наполняться сайт "подвиг народа", я нашел наградные листы и приказы по боевым наградам деда.
Подрастают мои дети, им я рассказываю про их героического прадеда, про его подвиги и награды. Пусть гордятся своими предками!