У моего деда не было иллюзий по поводу того, какими бывают войны. Он знал, война - это всегда смерть, кровь, боль, страх. Воевал на передовой, дважды был ранен, лечился в госпитале и снова на фронт. Лицо убитого в рукопашном бою немецкого солдата он помнил всю жизнь. Война стала для него тяжелым испытанием не только физическим, но и моральным. Многие люди, столкнувшись со зверствами и ужасами, переставали верить в светлое и доброе. Он рассказывал, что за десятки и сотни метров, по тому, как лежит мертвое тело солдата, почти безошибочно определял, чей это солдат. Если лицо было обращено в небо - наш, а если лицом вниз - враг. Скорее всего, это можно объяснить убойной мощностью немецких автоматов. Но в то тяжелое время простые солдаты хотели верить и верили в это, как в знак высшей справедливости. И даже к своей возможной смерти они уже не относились, как к бессмысленному и бесполезному концу.
Переправа через Днепр по понтонному мосту. Мой дед вместе с сослуживцами переправлял пушки. Откуда ни возьмись немецкая авиация – моста нет, нет орудий и техники, нет людей. В какой-то момент деду показалось, что от крови мертвых тел Днепр превратился в кровавое месиво. Ему, не умеющему плавать, удалось спастись, ухватившись за лошадь. Он остался жив, но потом долго вспоминал эту кровавую реку.
Еще он рассказывал о бое под Яссами. Фашисты держали оборону на подступах к городу. Оборудовали на вершинах холмов дзоты. Нашим удалось пробить первые оборонительные ряды и закрепиться на склоне холма - вырыли окопы. Но немцы преградили дальнейшее продвижение. И наши солдаты оказались под двойным огнем - немецким и нашим, так как была поставлена задача: наступать.
Осень. Проливные холодные дожди и стекающая со склонов грязь полностью затопили окопы, из которых продолжали отстреливаться солдаты. В их числе был и мой дед. У каждого из бойцов был небольшой мешочек с раскисшими от грязи сухарями: солдатский паек. И так, трое суток, пока не прекратился дождь, и наша авиация не разбомбила немецкие дзоты. Вскоре Яссы были взяты.