Михаил
Петрович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
С началом войны в июне 1941 г. отца забрали на фронт. И как в Империалистическую войну, сразу направили на передовую. На передовой он находился без перерыва до самой победы, не считая те дни, когда болел дизентерией, и находился в госпитале с контузией. Демобилизовали его только после победы над Японией в сентябре 1945 г. Было ему уже 50 лет. Что характерно, за все боевые годы он ни разу не был ранен. Сказывался большой боевой опыт. Из-за отсутствия вот такого опыта много солдатиков 1926–1927 гг рождения погибло. В 1943 г призвали их (по сути мальчишки 16-17 лет) и сразу на передовую. Отец был командиром отделения в сержантском звании. Рассказывал, что к нему в отделение тоже прислали трех «салажонков». И вот эти солдатики, как только начиналась артподготовка противника или бомбежка, с криком «мама» выскакивали из траншеи и бросались бежать от этого ада. Тут их и косило пулями и осколками. Но своих молоденьких солдатиков ему удалось спасти. Я, говорит, их рядом с собой держал и силой удерживал в траншее. Мои «салажата» все остались живы. Его внимание к этим солдатикам вполне объяснимо. У него сын тоже с 1927 года, и должен был попасть на войну.
Во время первых месяцев войны в армии продовольствия не хватало. Все пушки транспортировались лошадиной тягой. И если убивало ездовую лошадь, то её тут же разделывали на куски, и кто жарил, кто варил доставшийся ему кусок конины. Рассказывал, что ему однажды тоже повезло. Досталось от лошади мерзлое копыто. На ночлег устроились в деревенской избе. Копыто положил в русскую печку, чтобы оттаяло. До слез было обидно, когда утром в печке копыта не обнаружил. Весной этого года заболел дизентерией. После госпиталя предоставили краткосрочный отпуск для восстановления сил. Уже рассказывал его родной брат, который работал на железной дороге под Москвой и имел бронь от призыва на фронт. Все работники железной дороги жили в вагончиках. Смотрю, говорит, вроде бы Миша идет. Стал перешагивать через рельсу, запнулся и упал. Сил не хватило ногу перенести через неё. Пытается встать, а сил не хватает. Я подбежал, говорит, к нему и привел его к себе. Накормил, напоил. Он немного ожил. После этого брат привез его к нам домой за 300 км. После краткосрочного отпуска, отец вновь убыл на передовую.
Контузило отца, когда наша Армия начала наступать. Форсировали Днепр в районе Белой Церкви на Украине. Наводили переправу. С сослуживцем на лодке буксировали сваю. Вдруг появился немецкий самолет и начал бомбить переправу. Мы, говорил, услышали свист бомбы и поняли, что она падает на нас, легли на дно лодки. Бомба упала в воду и разорвалась рядом с лодкой. До этого была такая канонада, что можно было оглохнуть. А тут вдруг стало тихо–тихо, как будто в одно мгновение весь этот ад прекратился. Когда, говорит, я посмотрел на своего товарища, понял, от чего наступила такая тишина. Товарищ сидел бледный, и у него из ушей текли струйки крови. Весла сорвало взрывной волной и унесло течением. Руками подгребли к берегу, вышли из лодки и оба сразу упали как подкошенные. Очнулись уже в госпитале.
Боевой путь
Воспоминания
Об отце. Никушин Н.М.
Отец наш, Михаил Петрович, 1895 года рождения, потомственный крестьянин. Прожитую им жизнь легкой не назовешь. Ему «удалось» набрать чистых 10 лет войны. При этом большее количество этих лет он провел на передовой линии. С началом первой мировой войны (Империалистической), он был мобилизован и направлен на передовую линию, как он говорил, кормить в окопах вшей. Затем гражданская война и отражение иностранной интервенции. Демобилизовался только в начале 1921 года. Вернувшись после окончания боевых действий домой, занимался крестьянским хозяйством в условиях единоличия. По его рассказам и рассказам односельчан, после голодных лет революционного периода и начала двадцатых годов, наступила более или менее сытная жизнь. Но тут подоспела коллективизация. У крестьянина все отобрали силой и жизнь «дала крен» в худшую сторону. Но отец и мать продолжали трудиться теперь уже на колхозных полях. Вот тогда и сочинили анекдот: «в семье крестьянина появились вши. И с ними нет никакого сладу. Соседи – колхозники ему и говорят, ты всем своим членам семьи на лбу напиши «колхоз» и твои вши все разбегутся»
Отец был назначен конюхом за его пристрастие к лошадям. Мать работала в полеводческой бригаде. К началу Великой Отечественной войны и колхозная жизнь стала налаживаться. Трудодень (мера труда колхозника, при условиях выполнения определенной нормы) становился все более весомым. Получали рожь, пшеницу, просо и другие продукты. Зерно сразу везли на колхозную ветряную мельницу и мололи. Просо везли на рушилку, (так называли машину, очищавшую просо от шелухи) превращая просо в пшено.
Рядом с конюшней, где работал отец, была избушка, так называемая «чернушка», где находились конюха и куда приносили новорожденных жеребят. Для подросших жеребят специально с фермы приносили коровье молоко. Мы с братом, который старше меня на 2,5 года, бежали к отцу на конюшню и там нас или сам отец, или его коллеги, поили коровьим молоком. Нам очень нравились жеребятки. Мы подходили к ним, гладили их. Когда жеребята подрастали, их помещали к матери. И когда на лошади куда–нибудь выезжали, то жеребеночек бежал рядом.
Был отец прекрасным рассказчиком. Вспоминаются долгие зимние вечера. Мы с братьями залезем на теплую русскую печку и просим рассказать нам какую-нибудь сказку. В те времена не только радиоприемников и телевизоров не было, но даже радиотрансляции. Плоды цивилизации до села стали доходить уже где-то в шестидесятых годах. Книг было мало. Поэтому рассказы «бывалого человека» нас зачаровывали. Несколько вечеров отец нам рассказывал произведение А. Дюма «Граф Монте-Кристо». Конечно, все имена были русскими. Мы, лежа на печке, слушали эту сказку, разинув рты, и замирали от переживаний за героев этого рассказа. Живое детское воображение рисовало нам живые картины событий, происходивших с героями. И самое интересное в том, что при просмотре телесериала «Штрафбат» вдруг показывают, как один солдат рассказывает «Графа Монтекристо». Так же используя русские имена. Можно предположить, что кто-то из участников войны вспомнил рассказ нашего отца времен Великой Отечественной войны и посоветовал режиссеру включить этот сюжет в фильм. Вероятно, за долгие годы сидения отца в окопах первой мировой войны кто-то читал вслух это произведение. Потому что подробности, которые имели место в рассказе, можно было запомнить, только прослушав подлинник произведения. Кроме того, он знал много легенд, пословиц и поговорок, мудрых народных присказок, поверий и различных басен. Когда начинаешь все это вспоминать и анализировать, начинаешь понимать, что со смертью человека из жизни уходит и вся его мудрость, весь его жизненный опыт и знания, которыми он владел. Становится не по себе за то, что мы, общаясь с этим человеком, не зафиксировали на бумаге полученную информацию.
Еще одно великое было в этом человеке – это безмерная любовь к детям. Поэтому, наверное, неслучайно, у него родилось нас одиннадцать человек. Все, с кем он общался, считали его умным и мудрым человеком, каковым он в действительности и был. После войны многие воины в село не вернулись, остались там, где их настигла смерть. Многие вдовы остались с малыми детьми на руках. Отец добровольно взял эти семьи под свою опеку, помогая им всем, чем мог. Придет такая мать с просьбой чем-то помочь, он бросает свои дела, которых в деревне всегда полно, и идет помогать женщине, подправить соломенную крышу, подшить ребятишкам валенки и т.п.
После войны
Смерть отца пришла внезапно и оттуда, откуда её никто из нас не ждал, и не мог предугадать. За 30 км от села в период коллективизации, колхозу был выделен луг для сенокоса, под названием «Яльди». И ежегодно туда выезжали уборщики сена. 5 июля 1959 года бригадир, кстати, племянник мамы, пригласил отца помочь бригаде в сенокосе. Некому было косить на косилке, запряженной парой коней. К этому времени отцу уже исполнилось 64 года, и он был на пенсии. Но в те поры колхознику пенсии было не положено. Выжить им помогали дети и свое подсобное хозяйство. Отец, как человек общественный, с огромной радостью принял это предложение и сразу начал собираться туда. Мать рассказывала, что он за ночь сплел себе ременную плетку, погонять лошадей. Утром побрился, оделся в недавно сшитый костюм, выглядел помолодевшим. Сел на сиденье косилки, взмахнул кнутом и с улыбкой поехал за смертью. Живым он уже домой не вернулся. На сенокосе жили в шалашах, которые строили сразу по прибытии, и накрывали их свежим сеном. Вечером отец пошел спать. Лег и сразу уснул. Можно предположить, учитывая то, что сено было сырое и поджечь его практически невозможно, шалаш был облит керосином или бензином. Проснулся, шалаш горит. Лаз в шалаш был закрыт. В огне и в дыму сразу лаз не нашел. Головой стал сквозь огонь пробивать стенку шалаша, а она сразу не поддавалась. В результате получил сильные ожоги и через три дня 8 июля 1959 г. умер. От чего и как загорелся шалаш, осталось вечной тайной. Следствие определило, что отец в шалаше курил. Но он дочери сказал, что перед сном не курил. Получается, что шалаш кто-то поджег. Свидетелей не было, а так на кого–то грешить, нельзя, грешно. Как в народе говорят «не пойман, не вор». Узнай тогда, кто поджег шалаш, мало бы ему не было. Мы все четыре сына были готовы на совершение «вендетты». В такое состояние ввергла нас смерть отца. Человек прошел три войны, начиная с первой мировой, и в сентябре 1945 г. закончил Великую Отечественную войну. Чистое пребывание на передовой составило 10 лет. Сказать легко, а представить себе, что 10 лет в тебя стреляют из оружия, бомбят с самолетов, нам, не прошедшим этого ада, практически не возможно. А тут какая-то сволочь подожгла шалаш этого святого человека. Похоронили его в семейную могилу, где были похоронены его родители и четыре дочери. В этой же могиле похоронена и наша мама. Сейчас на этой могиле поставлен памятник с портретами отца и матери.