В августе 1942 года немцы прорвались на Кубань. Фашистские самолеты разбрасывали листовки, где Гитлер обещал коммунистов и их семьи вешать на каждом столбе.
Поэтому семьи коммунистов решено было отправить в эвакуацию в Махачкалу. Из станицы Ильской мы должны были доехать на бричках до Краснодара, там пересесть в поезд. В станице Ильской был сформирован обоз из 9 бричек, в каждой по одной семье. У каждой брички было по две лошади. В бричках постелили сено, сверху ватное одеяло. Вот и все.
Под Краснодаром шли ожесточенные бои. Немцы вот-вот могли взять город. Поэтому мы не успели собраться, взяли только документы. Еще нам дали с собой муку, соль и мыло.

В нашей бричке были мама, я и две мои младшие сестры. Мне тогда было 8 лет, Свете -5. Самая маленькая сестренка Алла, которой было всего 3 года, заболела коклюшем, и ее оставили в станице Северской у бабушки.

Дальше Северской нас не пустили, так как немцы были уже в Краснодаре. В той стороне мы видели очень яркое зарево. Это горел Краснодарский нефтеперерабатывающий завод. Нас повернули на Азовскую, чтобы мы на бричках через горы попытались добраться до Сочи. В обозе были только женщины и дети. Те, что постарше помогали матерям управлять лошадьми. Я тоже подменяла маму и стала заправским кучером. Пока ехали мимо полей, можно было находить еду, так как урожай убрать не успели. Но чем ближе наш обоз продвигался в сторону моря, тем меньше было полей, так как степь сменили предгорья, а в лесу в августе собирать уже было нечего. Поэтому постоянное чувство голода я запомнила очень хорошо. Скоро навстречу нам стали попадать отряды с ранеными. Тяжело раненных везли на полуторках, а легко раненные шли сами, все в бинтах и крови Часто нас бомбили немцы. Когда налетали мессершмитты, то кто-то кричал: «Воздух», - и все разбегались к лесу. Мама нас с сестрой укладывала в кювет, а сама ложилась на нас сверху. Только раненые солдаты никуда не бежали, а помогали еще и нам. Один раз у нас отвалилось колесо от телеги. Нам помог один раненый солдат.
Подъем на перевал был тяжелым. Лошади очень устали. И одна наша лошадь умерла. Муку, которая у нас еще осталась, мы сами не ели. Разводили ее водой и поили лошадь. Я и один мальчик моего возраста лазили по горам, рвали сухую траву и кормили лошадей. Все коленки у нас были в крови. Так с горем пополам мы дошли до верхушки перевала. Дальше спускаться было чуть легче.
Мы вышли к морю в районе Джубги, а оттуда добрались до Сочи. Из девяти повозок нашего обоза осталось только 4 или пять. Точно не помню. Остальные разбомбили, и те семьи погибли. Мы остались в Сочи, а другие повозки поехали дальше в Грузию.
В Сочи мама пошла работать санитаркой в госпиталь. Он находился в санатории им. Ворошилова, где был фуникулер. Нам дали комнатку в коммуналке. В сентябре я пошла в третий класс в сочинскую школу.
Школьники устраивали для раненых концерты. Я выступала в пирамидах. А моя сестра Света солировала, пела для раненых вальс «В лесу прифронтовом». Помню, что бойцы угощали нас чем-нибудь, что тайком приберегали специально для нас.

Сам город немцы не бомбили, но бомбили порт, куда подходили корабли с ранеными. Очень сильные были бомбежки, и многих раненых не удалось спасти. Помню, как ночью два скрещенных луча захватывали немецкий самолет и вели его. А потом по нему начинали бить зенитки. Когда попадали, мы кричали «Ура!!!»
Часто с самолетов над городом разбрасывали листовки. Там было написано: «Сочи бомбить не буду. Здесь будут отдыхать мои доблестные воины.» И подпись- Гитлер. Мы собирали эти листовки и сжигали их в печке.
Однажды зимой я сидела у окна и вдруг увидела, как к нашему дому подходит мужчина. В тулупе, ватных штанах, шапке ушанке, с рюкзаком на спине. Я по походке узнала, что это папа. Кубарем мы с сестрой скатились с лестницы и повисли на нем, задыхаясь от счастья. Потом он рассказал, что, узнав, что мы в Сочи, вызвался выполнять особое задание- доставить в Сочи секретные документы. Он шел пешком через лес и горы. Нам он принес немецкие консервы – банку сосисок и тушенку. Но скоро он ушел в свой партизанский отряд.
В нашей комнате было радио. Оно почти всегда было включено. Весь день мы слышали «От советского Информбюро …» и дальше диктор объявлял, какой еще город оставили наши войска. Скоро мы узнали, что Сталин приказал любой ценой Сочи не сдавать. Фашисты дошли только до Туапсе. Там были страшные бои, но немцев дальше пропустили. А потом была битва за Сталинград. И после этого уже мы слушали по радио, как наши брали один город за другим. В феврале 1943 года освободили и Краснодар. Тогда мы смогли вернуться домой.
В нашей станице Ильской погибло очень много семей. Много было пустых домов. В одном из таких домов поселилась наша семья. Те, кто выжил, рассказывали ужасные истории. Очень много было предателей – полицаев. Они выдавали всех коммунистов, комсомольцев и их семьи.
Людей расстреливали, вешали, травили в душегубках. Впервые душегубки применили именно в Краснодаре. Это были машины с фургонами. И они были оборудованы так, чтобы выхлопные газы поступали внутрь фургона.
В такой фургон набивали битком людей и везли их в район, где сейчас Первомайская роща. Там был вырыт ров. Пока машина доезжала, люди все уже были мертвыми. Их сваливали в этот ров. Ехали за новой партией. А на Кооперативном рынке стояли виселицы.
Но постепенно наша жизнь начала налаживаться. Правда, в школе ничего не было. Учебников, тетрадей. Тетради делали сами. Резали цементные мешки, разлиновывали и сшивали. А чернила варили из бузины. Летом все школьники собирали после комбайнов колоски. За десять собранных килограмм колосков один давали домой. Так было где-то до 1947 года.