... Готовили последний бой - штурм рейхстага. Батальон капитана Давыдова вышел на последний рубеж - к окнам полуподвала дома Гиммлера. Первой приготовилась идти в бой рота лейтенанта Греченкова.
Но что атака без орудий, без бога войны - артиллерии? В полку полно всевозможных пушек, а ставить их негде. Дом Гиммлера - последнее здание перед Королевской площадью, перед открытым полем боя. Не поставишь же пушку под стеною, под прямой прицел противника.
В подъезде дома появился капитан, заместитель командира полка по артиллерии Наконечный. Подвижный и шумный, он сразу оживил обстановку.
- А ну, братцы, давайте - ка их наверх! - скомандовал солдатам - артиллеристам, указал на орудия.
И солдаты, схватив сорокопятки за колеса и стволы, стали катить на лестницу, на второй этаж. Но пушки не шли, сопротивлялись им дверные косяки. Пришлось ложить их на колеса и двигать боком. Тут же и капитан подпрягся к солдатам. Здоровый и крепкий, он железной рукой схватился за щит и потянул орудие на ступени.
За кокой - нибудь час, всюду на балконах и окнах, перед щелями и даже вентиляционными отверстиями появились пушки. Десятки их стволами смотрели на Королевскую площадь и ее траншеи, доты и танки противника, врытые в землю.
Кажется уже некуда ставить орудия, все взято под прицелы: ни один метр позиций гитлеровцев не остался не охваченным. Но в подъезд прибежал молоденький офицер - артиллерист, командир батареи. И ему надо разместить где - то свои семидесяти шести миллиметровые орудия.
- Товарищ капитан, разрешите и мне втянуть свою игрушку? - полушутя, полусерьезно обратился он к Наконечному.
- А ты кто такой? - строго спросил капитан, сделав лицо суровым,но в глазах его прыгали веселые чертики.
- Сосед ваш, из артполка.
- Чужак?
- Какой - же я чужак, фрицев - то вместе бьем!
- А где же ты наберешь их, фрицев -то, если каждый придет сюда со своей игрушкой?
Я следил за его разговором и понимал, что капитан шутит. Лейтенант же растерялся, готов был повернуть обратно, но капитан вдруг предложил:
- Хорошо, лейтенант. иди посчитай фрицев, если наберешь сотню, ставь свою игрушку, тогда и тебе работы хватит.
Лейтенант понял, что ему не отказали, пробежал коридорами, пересчитал комнаты, вернулся шумным и дерзким:
- Можно полк разместить!
- Ого размахнулся! Дай куму чарку, он и другую попросит, - улыбнулся Наконечный, - Ну кати свои игрушки, а то к ярмарке не поспеешь, - и крикнул своим солдатам: - А ну, братцы, поможите "чужаку"!
И человек пять дюжих ребят бросились вниз, чтоб подхватить орудия соседей.
Тесно стало на этажах, колесо к колесу стояли пушки и минометы, даже реактивные установки.
В шесть утра, тридцатого апреля, восемьдесят шесть дивизионных орудий ударили по Королевской площади и Тиргартян - парку, по Бранденбургским воротам и Карл штрасси, по излучине Шпрес, по самому рейхстагу. Они били из арок и подъездов дома со всех этажей. Стоял страшный гром, дым тучей заволок комнаты и коридоры. И в этом дыму, то в одном, то в другом месте появлялся капитан Наконечный. Он так организовал огневое наступление на противника, что в ответ не могла прилететь даже пуля.
И как только огневой вал отступил вглубь Королевской площади, из подвала высыпали стрелки роты Греченкова, затем старшего сержанта Ильи Сьянова, следом пошли и другие роты и батальоны, капитанов Давыдова и Степана Неустроева.
Живая цепь бойцов катилась вслед за клокочущей бурей огня. За взрывами снарядов.
Перед трансформаторной будкой роту остановил встречный огонь. Эсэсовцы открыли ураганную стрельбу из траншей и дотов, из множества бойниц заложенных кирпичом окон рейхстага. Не стало возможности не только обороняться, но и поднять головы! Вся земля пылила поземкой, срываемой пулями, вся площадь кипела фонтанами взрывов снарядов и фауст панцирей. К тому же на опушке Тиргатен парка скапливались танки и самоходки противника, а за ними и живая сила - они готовились с лица земли стереть роту. И они, как только ураган огня захлестнул дом Гиммлера, из которого не только стрелять, нельзя было подойти и к окнам, двинулись на залегших на площади русских - роту лейтенанта Греченкова.
Вот тут - то и потребовалась отвага капитана, его инициатива и находчивость. Не было времени ждать приказа свыше, как действовать. капитан Наконечный все взял на себя. все правое крыло дома Гиммлера, шесть его этажей открыли свою атаку. Артеллеристы и пулеметчики, пренебрегая огнем врага, вели свой плотный огонь, накрывая опушку парка, смешав ее с дымом и пылью.
Наконечный не замечал или не хотел замечать, как от взрывов снарядов гудел дом, как осколки со свистом влетали в окна, врезались в стены и потолок, как то в одной, то в другой комнате скатывались языки пламени, готовые поднять пожар. Заместитель командира полка по артиллерии всю свою волю подчинил атаке. Снаряды сорокопяток и семидесятимиллемитровок, реактивных установок ложились сразу за ротой Греченкова, шатром своего огненного металла накрыв и танки, и самоходки, и траншеи фашистов. Командир роты и его солдаты понимали, как старались артиллеристы, как во имя их рискую жизнью, они мужественно поражали цели. После штурма рейхстага Греченков нашел капитана Наконечного и поблагодарил за выручку.
- Вы, - говорил, - ювелиры, вели точный огонь.
Наконечный засмеялся:
- Чему не научит война, лейтенант, - ответил он, - пройти такую академию..
Спустя много лет, 9 Мая на Красной площади при встрече с Греченковым вспомнили этот случай.
- ГДе он теперь, право не знаю. Говорят тоже в Донбассе, твой земляк. Вот бы встретится.
Я взял друга за локоть.
- Пошли, Петр Афанасьевич, - сказал я Греченкову, и мы направились к Мавзолею.
Я уже виделся здесь, на Красной площади с капитаном Наконечным. Он приехал в Москву вместе с семьей. В военной форме капитан и теперь выглядел молодым. Вся грудь горела в наградах и среди них сияло два ордена боевого Красного Знамени, два Отечественной Войны второй степени, Красной Звезды и множество медалей. Смотрелся он бодро по всем правилам военной выправки.
- Товарищ капитан! - воскликнул Греченков, простирая вперед руки.
Наконечный схватил их, потянул к себе лейтенанта и они схлестнулись в объятиях.

Мне не посчастливилось общаться с ним на тему войны в силу своего малого возраста, в моих детских воспоминаниях он остался веселым, добродушным стариком в фетровой белой шляпе с гармонью в руках. От него исходило какое-то невероятное тепло и в то же время какая -то непонятная для меня тогда сила. Даже теперь, спустя три с половиной десятилетия, при воспоминании о нем, на душе становится тепло и светло, только теперь я понимаю, что этой волшебной силой была сила человеческого духа. Несмотря на мучающие с годами ранения, на все пережитое за годы войны, он любил жизнь, он не очерствел душой и был полон оптимизма. В 1980 году мои родители поехали покорять Север, больше я дедушку никогда не видела... О нем напоминали фотографии, подаренная моему отцу, Геннадию Тимофеевичу, автором Н. Шатиловым книга «Последние шаги к победе» и дедушкин армейский офицерский ремень, который мой отец носил до самого последнего дня своей жизни.

«Вплотную к Ленинградскому фронту с востока примыкал Волховский фронт, - пишет корреспондент дивизионной газеты Николай Иванович Шатилов в своем очерке «Бог войны», - крепко, наглухо закрыл врага, ни на шаг не пропуская его вглубь на большую землю от Ленинграда. Трудная, крайне трудная то была местность, чтобы сдерживать противника - глубокие болота и леса, сплошное бездорожье, к тому же враг бросил все силы, чтобы сломить русских.
Волховский фронт генерала армии Мерецкова значительно помог ленинградцам. Восемь фронтов в течение лета занимали боевые позиции более, чем на две тысячи километров, приняли самое непосредственное участие в разгроме гитлеровцев под Ленинградом, а потом и Курском направлении, и тем самым подготовили условия для решительного разгрома гитлеровцев в ноябре-декабре сорок первого года под Москвой. Армия Мерецкова, прорвав линию фронта фашистов под Шлиссельбургом на 8-11 километров, тем самым связала Ленинград с Большой землей.
Огромную роль в этих боях играла артиллерия. Каждый ее воин, от солдата до командующего был полон энтузиазма беспощадно бить врага. Они видели, как бесчинствовали фашисты – они уничтожали города и их жителей. Гитлер задался целью превратить Ленинград в руины, а его жителей истребить всех до единого. Идя в атаку, они гнали впереди себя мирное население – женщин, стариков и детей.
Нет, не мог спокойно видеть такое артиллерист Тимофей Васильевич Наконечный. Выходец из простого народа, он до конца своей жизни был предан ему».