Двор наш был очень большой. Росло много деревьев: белая и желтая акация, сирень, тополь и разные кустарники. Были и фруктовые деревья: груши, абрикосы, барбарис, дикий виноград.
Посредине двора были высажены четыре больших куста сирени. В цен¬тре образовавшейся площадки был вкопан длинный стол. В одной из сто¬рон двора стоял двухэтажный большой дом, к которому были пристроены флигеля, тянувшиеся вдоль улицы во всю длину двора. Двери во всех фли¬гелях выходили вовнутрь двора.
Всего проживало здесь до двадцати семей. Все знали друг друга, хорошо относились друг к другу, во дворе царила мирная, спокойная жизнь.
Знаменитостью двора считался дядя Коля Иванов. Был он по националь¬ности серб, каким-то чудом попавший на Украину. Говорил он на плохом русском языке, искажая слова, придавая им необычный выговор. Был он добрым человеком и мы, дети, его очень любили. Дядя Коля работал кон¬тролером, то в кинотеатре, то на стадионе. Был он очень полным и когда становился у двери, то закрывал своим животом весь проход, и обойти его было невозможно. Рядом с ним жил Алексей Горошко. Это он всегда обеспечивал светом места, где разыгрывались сражения в лото. Лото была любимая игра всех жителей дома. Обычно в плохую погоду играли в большом коридоре двухэтажного дома, а в хорошую погоду в центре дво¬ра, возле кустов сирени. Вклад в банк был невелик - всего по одной копей¬ке с играющего. Поэтому в кассе банка всегда была небольшая сумма де-нег, но это ни в какой мере не волновало игравших - главное была захваты¬вающая всех игра. Обычно "метать" первым выбирали дядю Колю Ивано¬ва. Он очень был доволен таким доверием. Алексей Горошко включал свет, и все замирали у своих карт. Игра начиналась ....
Тщательно перемешав бочонки в сумке, дядя Коля Иванов выкрикивал номера вытянутых бочонков лото: «барабанные палочки», «дед», «бабушка» и так далее, все новые и новые бочонки с цифрами. После первого тура был вто¬рой, затем третий и так до полуночи.
А мы, дети, в это время могли играть в разные игры, не боясь, что нас будут "загонять" домой.
Обычно игра заканчивалась, когда все игравшие изрядно уставали. Все были довольны: и те, кто выиграл, и все, кто проиграл, так как проигрыш со¬ставлял всего несколько копеек.
Каждый новый день приносил что-либо новое. Однажды самый стар¬ший среди нас Сергей Чуриков подошел к нам с самодельным пугачом Он созвал всех ребят и объявил, что сейчас произведет выстрел. Нашли старое ведро, поставили его дном к стрелявшему, а он прицелился и вы¬стрелил.
После выстрела в дне ведра зияла дыра, а из пальцев руки брызнула кровь. Сергея повезли в больницу, где ему наложили швы на два пальца, а мы поняли, что делать самопалы опасно. Мы всегда придумывали что-либо новое. На этот раз решили прорыть подземный ход в соседний двор. Рыли так, чтобы старшие не видели и не догадывались о нашей работе. На этот раз работа двигалась хорошо. Грунт был мягким и мы, сменяя друг друга, все с большим энтузиазмом продолжали рыть. Было прорыто уже более двух метров подземного хода. Мы любили просто залезть туда и подолгу сидеть, представляя, как мы неожиданно окажемся во дворе наших "врагов". Это продолжалось до тех пор, пока кто-либо из старших не обна¬руживал нашу затею. Нам доставалось от родителей. Папам, пришедшим с одной работы, необходимо было делать другую - засыпать наш подземный ход. Нас это мало огорчало, ибо нашей изобретательности не было конца. Сговорившись, решили в одном дальнем месте двора строить дом. Для это¬го мы стали собирать кирпичи, куски железа, картон и многое другое, что могло быть использовано при строительстве. Объятые энтузиазмом строи¬ли дом, который больше был похож на собачью будку. Работа продвига¬лась быстро и вот, наконец, дом готов.
Мы осторожно забираемся в наш дом, с удовольствием сидим в нем, и нам кажется, что мы построили прекрасный дворец. И опять вмешивались старшие, обнаружив наше сооружение. Они тут же безжалостно его разру¬шали, а в назидание строителям - упреки и подзатыльники. Нам же обещали больше во двор нас не пускать. Но мы все наши неудачи переносили спо¬койно, зная, что все равно будем вместе играть, так как сердца родителей отойдут, и мы снова окажемся во дворе.
Но проходило время, мы становились старше и интересы наши меня¬лись. Все реже мы собирались вместе. Наши увлечения становились дру¬гими. Детские забавы постепенно уходили, а на смену им приходило новое чувство, чувство наступающей зрелости. Некоторые из ребят увлекались рисованием, кто-то авиамоделизмом. Старшие стали ходить на танцпло¬щадку, которая была почти рядом с домом.
Жизнь во дворе шла своей неспешной жизнью. Наши папы утром уходи¬ли на работу, а мамы и бабушки спешили на базар. Ходить на базар было особым искусством наших мам. Они по долгу торговались с продавцами, спорили и доказывали свою правоту. И все же удавалось купить продукты подешевле. Затем они спешили домой, нужно было успеть приготовить еду к приходу кормильца. Так проходили дни за днями в заботах о семье и детях. Каждый ждал наступления вечера, так как в это время наступал дол¬гожданный отдых.
Все это происходило в городе Кировограде на Украине, где я родился 16 июня 1922 года.
Моя мама, Анна Феофановна, не работала. Она занималась домашним хозяйством. Часто болела, но была хорошей женой, доброй мамой и хорошей хозяйкой. На ней держался весь дом.
Отец, Сергей Петрович, с юношеских лет пошел работать на завод ли¬тейщиком. Нужно отдать отцу должное, на этой работе он преуспел. Боль¬шая часть вещей в квартире была сделана им: этажерки, тумбочки, столы, подставки под цветы и многое другое, что окружало наш быт.
Насколько помню себя, жили мы небогато, можно сказать на грани бед¬ности.
С утра до вечера папа был на работе, а мама была всегда рядом со мною. Когда мне было около семи лет, я заболел. Часто терял сознание, проваливался в бездну, держалась очень высокая температура. Приходя в себя, ви¬дел заплаканное лицо мамы, а иногда и папы. Мне становилось все хуже и хуже. Вызвали врача. Когда я пришел в сознание, то услышал слова, кото¬рые говорил врач: "Сегодня ночью должен быть кризис. Если он выдержит его, то будет жить". И я выдержал. На следующий день температура упала, началось выздоровление. Врачи поставили диагноз - крупозное воспаление легких. Мне еще долгое время не разрешали выходить во двор, но все же настал тот радостный день, когда я вышел из дома. Был теплый летний день, день моего возвращения к детской, увлекательной и беззаботной жизни. Радовался всему: встрече с ребятами, цветам, бабочкам, птицам, а главное, я мог играть в свои любимые игры.
Так я рос, набираясь сил, становясь старше, увлекаясь всем, что могла дать детская фантазия. Когда мне исполнилось десять лет, я увидел в мага¬зине детский фотоаппарат "Пионер". Стоил он десять рублей. Родители не могли выделить таких денег и купить фотоаппарат.
И вот я решил пойти в магазин. Попросил продавца показать мне фото¬аппарат. Знакомлюсь с его устройством, продавец внимательно следит за мною, но дает возможность хорошо рассмотреть конструкцию аппарата. Поблагодарив продавца бегу домой. У меня родилась мысль сделать аппа¬рат самому. Это было началом увлечения фотографией, которое осталось на всю жизнь.
Прошло немного времени и мне удалось самому изготовить фотоаппа¬рат, кассеты к нему, треногу, все остальное оборудование для проявления пластинок и фотопечати. Аппарат был сделан из картона.
Две коробочки двигались одна в другу. Вместо линзы маленькое иголь¬чатое отверстие в передней части коробки. Вместо затвора крышка, закры¬вающая отверстие. Кассеты были изготовлены также из картона, а тренога из деревянных реек, которые я нашел в нашем сарае. В сарай я входил всегда с трепетом. Это было мое любимое место. В сарае стоял верстак, было много разного инструмента и большое количество дощечек и реек.
Я любил что-либо мастерить в сарае. Отец не запрещал мне работать с инструментом, а только подсказывал, как правильно работать тем или иным инструментом. Но вернемся к фотографии. Фотолабораторию оборудовал в зале под столом. Туда провел электричество, повесил электрическую лам¬почку, которую обтянул красной материей. На полу установил блюдечки для растворов. Своих друзей я фотографировал во дворе. Выдержки были длинными, но ребята с удовольствием позировали.
Мне везло, снимки получились. Друзья были очень довольны, но больше всего я радовался сам за успех.
С тех первых неприхотливых снимков, прошло много времени, но эти снимки положили начало увлечению фотографией, которое осталось на всю жизнь, проложило дорогу творческому поиску, увлечению фотографи¬ей, как к искусству создания заранее обдуманных образов.
Мне пришлось участвовать во многих фотографических выставках, на¬граждался дипломами и подарками. Более 20 лет проработал фотокоррес¬пондентом в студии телевидения.
Все, что было заложено в детстве, осталось на всю жизнь, стало профес¬сией, любимым занятием, которому я отдавал все свободное время. Пер¬вый настоящий фотоаппарат приобрел в Киеве, после окончания Великой Отечественной войны. Но увлекался я не только фотографией, любил ри¬совать. И это увлечение также осталось на всю жизнь. Особенно люблю живопись. Мною уже написано много картин. К 50-летию победы в Вели¬кой Отечественной войне была организована большая фотовыставка, где были показаны и живописные работы...
Как-то одним летним вечером отец, обращаясь ко мне, сказал: " Ваня, се¬годня пойдем к Кононенко слушать радио, он пригласил к себе в гости ". К этому времени мне уже исполнилось 11 лет.
В то далекое время, иметь приемник, было несбыточной мечтой. Стоил самый простой приемник очень дорого. Конечно, купить приемник мы не могли.
И вот настал день, когда я увижу и услышу радиоприемник: " Пора ид¬ти "- сказал папа.
От своих товарищей я не раз слышал, что дядя Коля Кононенко сам сде¬лал "радио", как тогда говорили. Дядя Коля был человеком необщитель¬ным, замкнутым и к себе соседей приглашал редко, но нам повезло. Се¬годня мы приглашены и услышим радио.
Жил дядя Коля в конце нашего большого двора. Рядом с его квартирой росла огромная груша. Каждый житель двора следил за сохранностью груши. А мы, дети, умудрялись иногда сбивать камнем одну - две груши. Это доставляло нам большую радость. Зато, когда приходила осень, груши срывали взрослые и делили их поровну между всеми жителями двора.
Дядя Коля встретил нас, улыбаясь, у него было хорошее настроение: «Я вас ждал, проходите». Когда мы вошли в его комнату, то увидели возле од¬ной из стен большой стол с наклонной крышкой. На столе блестели несколько больших темных ручек, а в верхней части крышки - три радиолампы. " Хотите посмотреть, что внутри? " - спросил дядя Коля. Он от¬крыл передние дверцы стола и мы увидали огромную деревянную катушку. На ней был намотан голый толстый медный провод, между витками кото¬рого был шпагат. Внутри катушки вращалась другая, поменьше. Вот и все, что мы увидели. На нас это произвело огромное впечатление. Жестом он предложил сесть рядом с приемником, одел на меня и папу наушники и стал " ловить " станцию. В наушниках послышался треск, свист и вдруг появилась музыка. Она звучала не очень громко, но слышно было хорошо. Затем он " ловил" другую станцию, где голос говорил на непонятном нам языке. «Ваня, - сказал дядя Коля, обращаясь ко мне - смотри на лампы и ты увидишь там тех, кто говорит», но как я ни старался смотреть, никого не ви¬дел. Конечно, это же была шутка. Я слушал музыку, как зачарованный. Мы пробыли в гостях около двух часов, но эти два часа вошли во всю мою жизнь. В этот день в мое сердце вселилось еще одно увлечение - радио. Выходя из квартиры, я сказал папе, что хочу сделать радиоприемник.
На следующий день я пошел в книжный магазин. Мне попалась брошю¬ра из серии " библиотека - копейка ". " Сделай сам детекторный приемник ". Цена ее действительно была одна копейка.
В ней подробно рассказывалось, как самому сделать простой детектор¬ный приемник.
Прежде всего, надо было достать серу и свинец. Из них нужно было сварить кристалл детекторного приемника. Я упросил учителя химии дать не¬много серы, а свинец выменял у ребят. Они из него битки для игры ДЕЛАЛИ.
С большими трудностями я сварил кристалл. Для нахождения чувстви¬тельной точки на кристалле приспособил пружинку с острым концом, а дальше дело пошло проще. Намотал катушки, сделал коробочку, закрепил детали и соединил их по схеме.
На все это ушел день. Коробочку приемника покрасил красной краской. Весь следующий день ушел на изготовление антенны и заземления. К ве¬черу все было готово. К ночи краска высохла, и решил включить приемник. Подсоединил антенну и заземление, включил наушники. С замиранием сердца одеваю их и слушаю. Ищу чувствительную точку, но приемник молчит. Почему он молчит? Что же делать дальше? Как заставить его за¬говорить? Решил увеличить высоту и длину антенны.
Весь следующий день ушел на изготовление и установку антенны на но¬вом месте. Одним концом, антенна была закреплена к крыше дома, другим к высокому дереву, куда я с трудом и страхом забрался. Ночью решил опять проверить приемник. Было около полуночи, когда я снова одел на¬ушники. Но и сейчас приемник молчал. Я начал искать чувствительную точку на детекторе.
И вдруг я услышал слова: " Говорит Москва, радиостанция имени Ко¬минтерна ".
Моей радости не было предела. Улучшил настройку. Громкость несколько возросла.
Я не выдержал и закричал на всю квартиру: «Мама, папа, приемник заработал!» Мама и папа вскочили с постели ничего не понимая. " Что случи¬лось, Ваня?" - спросили они. Как мог, объяснил, что приемник заработал.
Не веря своим ушам, оба родителя бросились к приемнику. Они пооче¬редно надевали наушники и слушали приемник. Этот день, а вернее ночь, была для меня самой радостной, я поверил в свои силы и решил по-на¬стоящему изучать радиотехнику. На следующий день я снова пошел в книжный магазин. И вот радость! Нахожу брошюру «Сделай сам одноламповый приемник, работающий от батарей». И снова, цена брошюры - одна копейка. В этой брошюре была изложена теория работы приемника, схема и конструкция, описание, его налаживание после изготовления, а также много практических советов.
С этого момента, увлечение радиотехникой осталось на всю жизнь, а в дальнейшем стало моей профессией, делом жизни.
В двенадцать лет я сделал первый ламповый приемник. Для питания приемника пришлось изготовить анодную и накальную батареи. Установил батарею под столом. В ход пошли баночки, бутылки, стаканы - все, что могло быть приспособлено под батарею питания. С большим энтузиазмом принялся за работу. Увлечение радиотехникой отнимало немало времени, и поэтому сочетать его с учебой в школе становилось все труднее. К тому же, я продолжал рисовать и фотографировать. Часто приходилось делать уроки ночью, когда все уже спали. Любимым предметом была физика. Я уже писал, что учился в украинской школе, а поэтому к русскому языку от¬носился как к второстепенному. И все же мне удавалось успевать в школе и заниматься своими увлече¬ниями, а их было три: радиотехника, фотография, рисование. Они остались на всю жизнь.
Шел 1934 год.
Для изготовления приемника нужно было купить некоторые детали, ра¬диолампу. Нужны были деньги. Я знал, что у нас каждая копейка на счету. И все же немного денег мне выделили. Я купил нужные детали. Изготов¬ление приемника шло медленно, много времени занимали повторные школьные уроки.
В детские игры я почти не играл, они меня не увлекали. Поэтому все свободное время я тратил на изучение основ радиотехники, фотографиро¬вал, рисовал.
В конце сентября приемник был готов. Папа сделал красивую коробку, а я ее покрасил в черный цвет. В один из сентябрьских вечеров приступил к проверке приемника на работоспособность. Какова же была моя радость, когда после включения приемника, он сразу же заработал. Мы купили еще одну пару наушников и теперь два человека могли слушать радиопередачи. Это была очередная победа. Месяца два мы с большим удовольствием слушали передачи, но я понимал, что это только первый шаг на пути к из¬готовлению более совершенного приемника, да к тому же работающего не от батарей, а от электросети. Это была моя мечта, я с новой энергией стал искать схемы приемников, работающих от электросети. Вскоре, несколько схем с описанием их работы я нашел. Значительную часть деталей прием¬ника пришлось делать самому.
Так, переменные конденсаторы, силовой трансформатор, катушки изго¬товил сам.
Приближался 1935 год. Пока приемник работал от батарей. Больше все¬го любили слушать передачи мама и папа. Папа научился настраивать при¬емник. Все вечера они просиживали у приемника. К своему дню рождения я сделал одноламповый приемник, работающий от электросети.
Слушая передачи через наушники, я стал задумываться над тем, что не¬обходимо сделать приемник, работающий на динамик - громкоговорящий.
В продаже в большинстве магазинов города появился громкоговоря¬щий приемник, работающий от электросети СИ - 235. Это был приемник прямого усиления. Стоил он очень дорого и не каждый мог его купить. Однако, один из жильцов нашего дома купил приемник. Все мы ходили послушать " чудо " техники. Вскоре приемник сломался.
Сосед, зная, что я занимаюсь радиотехникой, попросил меня, его отре¬монтировать. Он принес описание его работы с назначением его узлов схемы. Прежде всего, я засел за изучение схемы приемника. Снял копию схемы, зарисовал конструкцию, расположение деталей и радиоламп для возможного копирования при самостоятельном изготовлении приемника.
Довольно быстро нашел неисправность. Приемник вновь заработал.
С этой минуты меня уже не покидала мысль изготовить такой же гром¬коговорящий приемник. Всю вторую половину 1935 года я занимался изго¬товлением деталей: сделал шасси, шкалу настройки, намотал силовой трансформатор.
Примерно в апреле 1936 года начал сборку и монтаж трехлампового приемника. Работа продвигалась медленно, приходилось много работать над каждым узлом. В январе 1937 года приемник был готов к испытанию. С замиранием сердца включаю приемник. Динамика у меня не было, и я включил наушники.
После включения антенны и заземления приемник сразу же заработал. Он " ловил " много станций и с большой громкостью.
Для громкоговорящего приема необходим был динамик. Стоил он 50 рублей. Это было для нас очень дорого. Родители с трудом " наскребли " двадцать пять рублей. Это была только половина суммы. Выручила тетя Шура, приехавшая к нам в гости. Она дала нужную сумму денег. Теперь у меня было 50 рублей и я мог купить динамик. Быстро оделся и в магазин... Погода была отвратительная. Когда вышел во двор, то еле удержался на ногах. На улице бушевала сильная метель. Ветер был до того сильный, что удержаться на ногах было нелегко. Он буквально сбивал с ног, но я шел, так было велико желание купить динамик. Вот и магазин.,,
Прошу продать мне динамик. Продавец с недоверием смотрит на меня, но я вынимаю заветные 50 рублей и мне подают динамик. Не чувствуя ме¬тели побежал домой, прижав динамик к груди...
И вот я дома. Показываю только что купленный динамик. Все рассмат¬ривают его с большим интересом, а я готовлю паяльник для подключения динамика.
Настал момент, когда все было готово. С трепетом в сердце включаю ра¬диоприемник. Громкая музыка заполнила квартиру. Это была моя новая победа в познании радиотехники. Этот приемник работал у нас до 1939 го¬да.
Меня уже волновала новая задумка. Я хотел построить супергетеродинный приемник, да еще по собственной схеме. Новый приемник, а вернее радиола, был готов в апреле 1941 года. Папа сделал красивую коробку. Приемник работал очень хорошо. По моему приглашению из Дома пионе¬ров пришли руководители радио - кружка. Они прослушали приемник, по¬знакомились с его схемой и конструкцией. Пришли к заключению, что приемник должен быть представлен для участия на выставке детского и юношеского творчества в Москве.
Июнь 1941 года - год выпуска нашего десятого класса. Занимаясь много радиотехникой, я отставал по математике и русскому языку. Напротив нас жил преподаватель Илья Петрович Козлов, который за небольшую плату занимался с учениками по отстающим предметам. Мне же он предложил
свои услуги бесплатно, но с условием, что он будет каждый вечер по часу слушать приемник.
Посоветовавшись с родителями, я согласился. Теперь каждый день мы занимались. Он помог мне освоить все то, что я сам не мог понять и за¬помнить. Он регулярно приходил вечером, включал приемник, настраивал его на немецкую станцию и слушал.
Однажды он сказал, что скоро будет война с Германией, и просил об этом никому не говорить. К началу экзаменов Илья Петрович мне значи¬тельно помог. В июне 1941 года я благополучно сдал экзамены. Чтобы от¬метить это важное событие в нашей жизни, мы, одноклассники, девочки и мальчики договорились, что 22 июня 1941 года соберемся у меня и отме¬тим это событие.
22 июня был чудесный солнечный воскресный день. Около 10 часов утра стали приходить ребята. Включили радиолу. Пел Вадим Козин... Мы стали танцевать, у всех было хорошее настроение, радовались, что многие начнут учебу в институтах, техникумах, в военных училищах и других учебных за¬ведениях. Это был день расставания с детством и юношеством, впереди были заманчивые перспективы, выбор профессии, первые шаги в само¬стоятельную жизнь. Многие уже для себя решили, кем они будут. Мама на¬крыла стол. Чай с печеньем, которое она приготовила к этому дню, было очень вкусным. Мы сели за стол, шутили, вспоминали годы учебы в школе, все были веселы и довольны. Кто-то из ребят предложил послушать радио¬приемник. Было двенадцать часов дня. Включили приемник и настроили его на Москву.
Из приемника раздался голос диктора, который объявил, что сейчас бу¬дет выступать министр иностранных дел Молотов. Все затихли и ждали, о чем он будет говорить. В своем выступлении Молотов объявил о начале войны с фашисткой Германией, которая вероломно, без объявления войны, напала на Советский Союз. Прослушав сообщение, все очень расстроились и стали собираться домой. Никакие успокаивающие слова не действовали. Девочки плакали, ребята были хмурыми, неразговорчивыми, растерянными.
Через полчаса квартира опустела. Плакали, сидя на кухне, папа и мама. Я не знал, что мне делать, как поступить. На следующий день я пошел к своему школьному другу Яше Фидзель. Яша был расстроен и, так же как и я, не знал, как поступить. И все же мы решили, что надо идти в военкомат и просить направить нас в военное училище. Военком сказал нам - «ждите». Прошло несколько дней, а вызова не было. Продолжали слушать радио. Сообщения были тяжелые. Немцы быстро продвигались вглубь Украины. Пришло уведомление о том, чтобы мы сдали приемник на почту. Жаль бы¬ло отдавать приемник, в который вложено столько труда, сил и изобрета¬тельности.
В начале июля меня и Яшу вызвали в военкомат. Вручили направление для поступления в Севастопольское высшее военно - морское училище. Стали готовиться к отъезду. К тому времени на город уже сбрасывали бом¬бы. Особенно часто немцы бомбили железнодорожный вокзал. Провожали нас мои и Яшины родители.
Уехать поездом нам не удалось. Нас посадили на дрезину и мы, работая руками, поехали до ближайшей станции, где мы должны были пересесть на поезд. Благополучно мы добрались до станции Знаменка. А вскоре мы уже сидели в вагоне поезда " Одесса - Днепропетровск ". В Днепропетровске пересадка на Севастополь.
Училище нашли быстро. На проходной у нас проверили направление. Формальности закончены и вот мы на территории училища. Чистота, поря¬док, повсюду идут занятия. Маршируют в строю курсанты, одетые в военно - морскую форму.
Нам повезло, наши койки оказались рядом. Рано утром, в пять часов, подъем. Все бежим к морю. Там высокая вышка. Ежимся от утренней про¬хлады. Нам приказывают подняться на самый верх вышки и прыгать в мо¬ре. Я прыгнул. Все мое тело обожгло холодной водой, захватило дыхание, было очень неприятно. Я замерз, и у меня стучали зубы. То же самое произошло и с Яшей. И так каждый день до начала экзаменов. Нам это очень не понравилось, и мы решили не поступать в это училище. А сделать это можно было, только провалившись на экзаменах. Мы решили " завалить " несколько предметов. Так мы и поступили, оказавшись в числе не сдавших экзамены.
Спустя некоторое время нас вызвал к себе на беседу начальник учили¬ща... " Как же могло случиться, что вы, Фидзель, круглый отличник, не сда¬ли экзаменов? Я в это не верю. Оставляю вас в училище ", - сказал он. "А вы, Молчанов, почему не сдали экзамены, вы ведь учились хорошо". Я от¬ветил, что учиться в этом училище не хочу, и попросил вернуть мне доку¬менты. Он не стал уговаривать, а сказал: " Направление вам вернут завтра ". Настал день расставания. Мы понимали, что возможно это последняя наша встреча. Мне выдали документы. И вот я за воротами училища. Что делать? Куда ехать? Решил ехать домой.
Несколько забегая вперед, скажу, что судьба Яши Фидзель была предре¬шена. Когда немецкая армия стала приближаться к Севастополю, училище было расформировано и превращено в полк морской пехоты. Там, в боях за Севастополь, и погиб Яша Фидзель.
На этот раз мне повезло. Я сел в поезд, отправлявшийся на Днепропет¬ровск. Деньги были на исходе, приходилось экономить на всем. В Днепро¬петровск приехал днем. Стояла очень жаркая погода. Хотелось искупаться. Пошел к Днепру. Нашел отдаленное место, разделся и в воду. Пришла мысль переплыть Днепр. И я поплыл, но ближе к середине реки почувство¬вал, что сильное течение несет меня под мост. Бороться с течением было тяжело, не хватало сил. Меня несло на мост. Часовые с моста что-то кри¬чали, я не слышал, но понял, что к мосту приближаться нельзя. Силы меня покидали. Вдруг я увидел, как шлепнулась пуля рядом со мной. Я понял, по мне стреляют часовые. Нырнул глубоко под воду и как можно больше не выныривал. Это спасло меня от смерти. Когда оказался возле одного из быков моста, схватил его руками и держался так с полчаса. Когда отдох¬нул, снова поплыл, но уже с другой стороны моста.
К счастью, часовые меня не заметили и я медленно, с большими уси¬лиями приближался к берегу. Когда вышел из воды на берег, то увидел, что меня отнесло течением километра на два от моста. В одних трусах я пошел вдоль берега, понимая, что сделал большую глупость. Подумал, что если пропали вещи и чемодан, то я, фактически, остался без денег и одежды. Пробирался среди кустарников, не выходя на людные места. На¬конец, нашел место, где в кустах запрятал свои вещи. Как же я обрадовал¬ся, когда все оказалось на месте. Быстро оделся и снова пошел на вокзал. Купил еду, подкрепил силы. На железнодорожной платформе сел на ска¬мью, наслаждаясь теплом и отдыхом. Возле меня села девушка. Она спро¬сила, куда я эвакуируюсь. Мы познакомились. Мою новую знакомую звали Оля. Она со своей семьей уехала из Молдавии. В дороге их бомбили. Она потеряла своих родителей и не знала, что ей делать.
Предлагаю ей ехать в Кировоград и вместе с моими родителями эвакуи¬роваться в тыл. Так возникла возможность дать весточку о себе. Написал родителям записку, дал адрес и посадил ее на поезд. В записке просил ма¬му и папу о том, чтобы они взяли ее с собой в эвакуацию. После ее отъезда я снова остался один со своими мыслями.
Прошел еще один день, а я не знал, как мне поступить. Так и продолжал сидеть на платформе вокзала, когда неожиданно увидел молодого лейте¬нанта, который подходил к ребятам и что-то предлагал. Я подошел к не¬му. Мы разговорились... Оказалось, что он выпускник Севастопольского военного зенитно-артиллерийского училища и послан вербовать ребят для поступления в училище. Я показал ему направление, аттестат и другие до¬кументы. Он спросил, хочу ли я поступить в это училище. Я ответил, что хочу. Он заполнил направление и посоветовал ехать в Севастополь как можно быстрее. Поблагодарив его, я немедленно взял билет на Севасто¬поль и вскоре уже был в вагоне поезда. Так, снова поехал туда, откуда только недавно приехал. Ехал с надеждой, что поступлю в училище. Нашел училище довольно быстро, с помощью жителей города. На проходной, де¬журный по училищу проверил мои документы. Сопровождающий молодой курсант провел меня на территорию училища. Это был конец моей граж¬данской жизни. После непродолжительной беседы меня предупредили, что скоро будут экзамены с собеседованием и прохождение медицинской ко¬миссии, а пока было дано время на подготовку к предстоящим экзаменам. Дни летели быстро. Наконец настал день, который решал мою судьбу. Я переживал, идя на собеседование. Оно длилось около часа, а затем пред¬стояла медкомиссия. На следующий день вызвали снова. На этот раз в при-емную комиссию. Долго задавали вопросы о моих родителях: где работал отец, чем занималась мать, был ли кто за границей. Под конец беседы был задан вопрос: хочу ли я поступить в это училище. Я ответил - да. После ко¬роткого совещания членов комиссии мне объявили о том, что я зачислен курсантом училища. Так я стал курсантом Севастопольского военного зенитно-артиллерийского училища. Это произошло первого августа 1941 года.
Через несколько дней я узнал, что мой родной город Кировоград окку¬пирован немцами. Так была потеряна последняя возможность узнать о судьбе родителей. Где они? Что с ними? Уехали ли они из Кировограда? Я этого не знал всю войну. Осталась в сердце только щемящая боль и са¬мые приятные воспоминания о прошлой жизни.
Долго в Севастополе учиться не пришлось. Немцы быстро продвигались на юг Украины, а это грозило тем, что пути передислокации училища будут отрезаны. Нам объявили, что училище бу¬дет эвакуировано в тыл страны. Началась подготовка к эвакуации. Нача¬лись сборы... И вот настал день, когда были поданы платформы и крытые грузовые вагоны. Полуголодные курсанты в старых, давно списанных гим¬настерках и брюках, приступили к погрузке орудий, приборов, боеприпа¬сов на платформы. Расположились в крытых грузовых вагонах, где наскоро были сделаны нары, а в центре поставлена печка. Все было готово к отъез¬ду. Кухня была в одном из вагонов. Ночью, когда мы уже спали, поезд тро¬нулся. Куда ехали, мы не знали. На остановках выстраивались длинные очереди в ожидании еды. Каждый получал котелок каши или супа, да еще кусок хлеба.
По мере продвижения в глубь тыла, становилось все холоднее. Был ок¬тябрь. Шинель, которая нам служила одеялом, уже не согревала. В один из холодных вечеров разрешили затопить печи, назначили дневальных, кото¬рые следили за печкой, не давая ей погаснуть. Эшелон продвигался очень медленно, бывали дни, когда нас загоняли в тупик, и мы стояли по несколь¬ко дней.
В это время в каждом вагоне шли занятия. На длительных остановках занятия шли на платформах, где были орудия и приборы управления ог¬нем. Еды было недостаточно и каждый курсант испытывал в течении дня чувство голода. Проходил день за днем, а мы все ехали и ехали. По мере приближения к намеченному пункту эвакуации, становилось все холоднее. Теперь печь не гасла ни днем, ни ночью. Пока огонь в печке горел, в ваго¬не было терпимо, но стоило ей погаснуть, холод изматывал наши силы. Примерно через месяц, мы приехали в пункт назначения - в Уфу. Стоял очень сильный мороз. Тут же началась разгрузка вагонов. Она шла весь день и ночь. Курсанты буквально валились с ног, но нужно было быстро провести все работы по разгрузке, перевезти технику и имущество на новое место дислокации училища.
Нас поселили в огромные деревянные казармы, с двухъярусными койка¬ми. Правда, в казарме было тепло, а это было для нас главное. На дворе стоял сильный мороз, в отдельные дни доходивший до минус 40 градусов. Прошел еще один день, нам выдали постельные принадлежности, и жизнь в училище пошла строго по расписанию занятий и распорядку дня. Двенад¬цать часов занятий ежедневно, два часа на самоподготовку, час личного времени, а остальное на сон.
Подъем в шесть часов утра, затем утренняя зарядка, умывание, завтрак. После завтрака построение на занятия. В училище было два направления учебы - командир орудийного взвода и командир взвода управления. Я по¬просил направить меня на обучение командиром взвода управления. Там из¬учали радиотехнику, новые радиостанции, силуэты немецких самолетов, а также как в орудийных взводах, приборы управления зенитно-артиллерийским огнем, орудия. Самые тяжелые занятия были на дворе, где были установлены орудия и некоторые приборы.
Стояли сорокоградусные морозы, а одеты мы были очень плохо, мороз пронизывал все тело. Если случайно прикоснулся без перчатки к орудию, то оторвать руку можно было, только повредив кожу. Рука мгновенно при¬клеивалась к металлу. По четыре часа в день проводили мы возле орудий. Это сильно изматывало силы. Все время хотелось есть. Был такой случай. Одного курсанта послали дневальным на кухню. Повар выдал большой ба¬чок каши на целый взвод. Курсант был до того голоден, что, не выдержав до прихода взвода, съел почти весь бачок каши. Его срочно направили в санчасть, где он и умер. А мы остались без каши.
Особенно тяжелыми были ночные подъемы, быстрые сборы со всем снаряжением и марш-бросок на десять километров в противогазах. Не все выдерживали такие трудности жизни. Некоторые курсанты просились на¬править их на фронт, отчислив с училища. Обычно их не уговаривали, оформляли направление на фронт. В училище оставались лишь те, кто смог переносить все тяготы курсантской жизни.
Иногда, в выходные дни, нам давали увольнительную записку. Но за¬служить увольнение в город можно было хорошей учебой, дисциплиниро¬ванностью, общественной работой. С детства я занимался рисованием, и в училище мне это очень пригодилось. Стал художником выпускаемой во взводе стенной газеты. Работать над оформлением газеты приходилось но¬чью. Устраивались в училище конкурсы стенгазет. Несколько раз газета нашего взвода занимала первое место по оформлению и содержанию. Зато после выпуска газеты членам редколлегии выдавали увольнительные за¬писки на целый день.
Однажды я пошел на танцы. И там случайно встретил знакомую девуш¬ку из Кировограда. Мы учились в одной школе. Обрадовались встрече, вспоминая школу, знакомых ребят и девушек. Оля, так звали девушку, пригласила к себе, где она и мама остановились после эвакуации, и я по¬обещал прийти в следующее воскресенье. По прибытии в училище, я рас¬сказал старшине о встрече с Ольгой, и он пообещал дать мне увольнитель¬ную записку.
В воскресенье я поспешил по адресу, который мне дала Оля. Приняли меня очень хорошо. Ее мама угостила меня чаем с печеньем, что было тог¬да большой редкостью. Чувствовал я себя очень неловко. На мне были оде¬ты старые брюки и гимнастерка. Когда я садился к столу, брюки лопнули в нескольких местах. Мне стало очень стыдно, но мама Оли успокоила меня. Она зашила брюки прямо на мне. День заканчивался, нужно было уходить. Я пообещал прийти еще раз... Но это была наша последняя встреча. Долгое время нам не давали увольнительных. Когда же я смог снова пойти в го¬род, то оказалось, что Ольга и ее мама эвакуировались дальше на восток.
Дни в училище были насыщены учебой и нашей повседневной курсант¬ской жизнью. Дни летели за днями. Курсанты старались как можно лучше освоить новую профессию, понимая, что на фронте можно будет рассчитывать на полученные знания и опыт. Нужно было получить максимально больше знаний, а давалось это с большим трудом, ведь время учебы в учи¬лище было сокращено в три раза. Трехлетняя программа была сжата до од¬ного года и максимально насыщена теорией и практикой. То, что необхо¬димо было освоить за три года, наш набор освоил за один год.
Шел 1942 год, второй год войны. Курсанты уже много знали и умели де¬лать практически. Все уже знали, что в мае - июне будут экзамены, затем выпуск и присвоение воинских званий. Наконец, настал день, когда кур¬санты предстали перед экзаменационной комиссией. Каждый курсант от¬вечал на вопросы коротко и точно... И вот позади все волнения. Экзамены сданы... Сегодня нам будут вручать " кубики " и объявят о присвоении во¬инского звания «лейтенант». Мы расстаемся со старой курсантской формой и получаем новое обмундирование. Вся церемония проходит торжественно и радостно. Мы еще не можем привыкнуть к тому, что мы уже не курсан¬ты, а лейтенанты, командиры взводов. В середине июня нам объявляют, ку¬да кто назначен. Меня назначают в Москву, в запасной зенитно-артилле-рийский полк. Туда же направляют еще несколько моих товарищей. Мы прощаемся с училищем и друг с другом. Кто знает, возможно, больше не встретимся.
На душе было радостно и грустно. Завтра еду в Москву... Я не знаю, что меня ждет, но верю, что все будет хорошо.
И вот я в Москве, в Чернышевских казармах. Едим, спим, ходим без де¬ла, никто на нас не обращает внимания. Так проходят дни за днями. Решаю, иду к командиру запасного полка, объясняю, что хочу на фронт, что не имею желания сидеть в Москве, когда идет война. Как выяснилось, этот полк резервный и уехать отсюда на фронт не так просто. Вечерами стали ходить на танцы, но в Москве введен комендантский час. Всех после две¬надцати задерживали военные патрули. Однажды я с девушкой возвращал¬ся поздно, и нас задержали. Нам пришлось ночь просидеть в комендатуре. Утром я поехал в казармы. Когда я вошел в казарму, то очень удивился, ка-зарма была пуста. Дневальный объяснил, что все находятся на Павелецком вокзале, там идет погрузка для отправки на фронт.
Моих вещей не было. У прохожих расспросил, как добраться до вокзала. Узнав путь, пустился бежать, что было сил. Примерно через час добежал до вокзала. Увидел товарный поезд, который загружался техникой и людьми.
Пробежав вдоль вагонов, нашел знакомых лейтенантов. Мне показали, где я должен зарегистрироваться. Наконец все было улажено. Мне показали вагон, в котором я должен был ехать. Только теперь я понял, в какую не¬лепую историю я влип, но все обошлось тихо и спокойно. У меня только пропал чемодан с фотографиями родителей и личными вещами. Когда успокоился, осознал, что еду на фронт.
Куда едем, никто не знал. Продвигались медленно, с частыми остановка¬ми. Наконец настал день, когда поезд остановился, а нам объявили, что это конечная остановка и рядом находится город Воронеж, занятый немецкими войсками. Приехали представители войсковых частей и стали по списку выкрикивать фамилии. Вскоре назвали и мою фамилию. Мне сказали, что я назначен командиром взвода управления зенитно-артиллерийского диви¬зиона. Мне приказали сесть в машину, и мы двинулись в часть. Ехали не очень долго. Прибыли на командный пункт дивизиона. Шел июль 1942 го-да...
Не успели мы еще соскочить с машин на землю, как раздалась команда: Всем лечь! По цепочке передали, что немцы сбросили десант в располо¬жение командного пункта дивизиона. Вскоре нам раздали автоматы. Мне выдали еще и пистолет " ТТ ". Лежим... Ночь, темно, ничего не видно. Только вдали слышны автоматические очереди. Бой длился около часа. Нам удалось частично уничтожить немецкий десант, а часть немцев отсту¬пила к Воронежу. Это было мое первое фронтовое крещение. Во взводе, который я принял, оказался один мужчина, старшина, а остальные девушки от восемнадцати до двадцати одного года. Они были радистками, телефо¬нистками, разведчицами. Воевать с ними было трудно, необходимо было ко всем относиться одинаково, предъявляя всем без исключения требования устава, не делая никому поблажек. Выполнять это было нелегко. Ведь у каждой девушки был свой характер, свое отношение к службе, к войне. Пришлось себя вести так, чтобы они поняли, что я для них командир и требования для всех будут уставными. До меня взводом командовал моло¬дой лейтенант, который погиб при обследовании моста через реку Воро¬неж. Он совершил оплошность. Пошел через мост во весь рост. Снайпер с противоположного берега его и застрелил. Ночью, под прикрытием огня, разведчикам удалось его унести. На его место был назначен я. Войну я представлял себе не так. Мне же приходилось назначать наряды на дежур¬ство, следить за исправностью радиостанций и телефонных аппаратов. Следить, особенно ночью, не уснули ли девушки на своих рабочих местах. Нужно было постоянно поддерживать боеготовность телефонных кабель¬ных линий между дивизионом и батареями. Это была самая тяжелая и от¬ветственная работа. Часто под огнем противника и бомбежками приходи¬лось восстанавливать прерванную связь. В это время выручало радио. Мне хотелось работать непосредственно на батарее. Я попросил перевести меня на батарею. Вскоре мою просьбу удовлетворили и перевели меня на бата¬рею, которая защищала станцию Отрожки, что на противоположном берегу реки Воронеж. Отрожки - большой железнодорожный узел. Сюда прибы¬вало много военных грузов, эшелонов с воинскими частями, танками и другой военной техникой. Немцы беспрерывно бомбили станцию, а заодно и батарею, так как мы находились в 50 метрах от железнодорожной стан¬ции. Немцы обнаглели до того, что бомбили все время на малых высотах, не опасаясь, что мы их успеем сбить. Орудийщики не успевали разворачи-вать орудия, как немецкие самолеты, отбомбившись, улетали. Батарея не успевала сделать ни одного выстрела. Нужно было решать, что делать, как заставить немцев летать на больших высотах, тогда батарея сможет вести огонь.
Собрали совет командиров. Приняли решение снять несколько пулеме¬тов с немецких танков, подбитых на полях сражений под Воронежем. Пло¬хо было то, что танки находились на минном поле. Но выхода не было. Нужны были пулеметы более маневренные и отлично зарекомендовавшие себя в борьбе с самолетами на малых высо¬тах. Командир батареи приказал взять солдата Отрощенко и идти на мин-ное поле. На первых порах ставилась задача добыть два пулемета и патро¬ны к ним.
В один из зимних, холодных и пасмурных дней, взяв запас пищи и ин¬струменты вышли в направлении "танкового поля". Часа четыре мы до¬бирались до цели похода. Впереди огромное поле, покрытое глубоким сне¬гом, и всюду стоят подбитые немецкие танки. Как же подойти к танкам, не наткнувшись на мины - ловушки, мины - растяжки и просто противопехот¬ные мины. Приказываю Отрощенко идти шаг в шаг по моим следам, вы¬держивая расстояние между нами 15-20 метров. И вот мы в пути. Прежде чем сделать очередной шаг, надо внимательно осмотреть местность. Каж¬дый неверный шаг может быть последним в жизни. Впереди маячит немец¬кий танк, медленно приближаемся к нему. Вот мы уже рядом. Кто-то не¬брежно бросил доску на гусеницу танка. По ней очень удобно забраться вовнутрь танка. Нагибаюсь, осматривая доску. Возможно под доской мина. Да, доска заминирована. Что делать? Решаем расстрелять, а затем осмот-реть весь танк. Укрывшись, метров с двадцати произвели выстрел по мине. Мгновенно раздался сильный взрыв. На нас полетели комья земли и снега. Когда все стихло, делаем первые шаги к танку. Внимательно осматриваем его со всех сторон. Мин больше нет. Принимаем решение: забраться вовнутрь танка. Первое впечатление тяжелое, неприятное. Мертвые немецкие танкисты лежат и сидят внутри танка. Отбрасываем их тела в сторону и пытаемся снять пулемет. Но сделать это очень трудно. Ищем выход из соз¬давшегося положения. В конце концов, находим способ, как снять пулемет. Собираем весь боекомплект патронов и в обратный путь. Сильно устали, закоченевшие и голодные, решаем поесть прямо в танке. Открываем ту-шенку, берем по куску хлеба и едим. Обратный путь оказался еще труднее. Сильно нагруженные, глубоко проваливавшиеся в снег, а ведь там могут быть мины. Но идем, отступать некуда. Идем шаг в шаг, ступая в наши же оставленные следы - так безопаснее. И вот мы уже за пределами минного танкового поля. Жарко, мы, мокрые от пота, делаем остановку. Первый поход удался.
Встретили нас на батарее, как героев, зная, какой опасности мы подвер¬гались, выполняя задание. Нашлись солдатские мастера, которые быстро приспособили пулемет для стрельбы по самолетам. Но одного пулемета было мало. Нам пришлось еще два раза, рискуя жизнью, снимать с немец¬ких танков пулеметы. Уже было три пулемета, готовых встретить немецкие самолеты. Предстоял последний поход на минное поле. Был март, снег местами дал проталины, он был рыхлый, ненадежный. Стояла плохая по¬года, был пасмурный, мокрый день. Но нужны были еще один пулемет и боекомплект патронов. Мы покидали батарею с каким - то тревожным чув¬ством, предчувствуя что-то плохое. Как обычно идем по протоптанной дороге. Добираемся до ближайшего танка, осматриваем его со всех сторон. Нет, он не заминирован, он сам подорвался на противотанковой мине. Забираемся внутрь танка. Видим три немецких трупа. Радист склонился над рацией. Водитель ничком уткнулся в рычаги управления танком. Стрелок, обняв руками пулемет, свалился на него всем телом. У него с боку писто¬летная кобура, а в ней пистолет " Парабеллум ". Снимаю пистолет и ложу себе в карман. Разбросав трупы, приступаем к снятию пулемета. Все идет хорошо. Пулемет демонтировали, собрали боеприпасы. Нужно поесть и в обратный путь. Неожиданно Отрощенко предлагает: рядом, на незамер¬зающей части озера, он видел плавающих уток. Давайте одну подстрелим и приготовим еду. Неожиданно для себя я даю согласие. Отрощенко взял немецкий автомат и быстро стал удаляться в сторону озера... Прошел час, затем второй и третий, а Отрощенко не возвращался. Серд¬це стало ныть. Больше я не мог ждать. Взял автомат и вылез из танка. Уже начинало темнеть. Пошел в сторону озера, но ни на пути к нему, ни возле незамерзающей части озера Отрощенко не было. Пока было еще светло, я осматривал местность, надеясь найти Отрощенко живым. Настроение было подавленное, я чувствовал свою вину за случившееся. До наступления тем¬ноты я вглядывался в окружавшие меня трупы. Когда стало уже совсем темно и было небезопасно ходить, а вернее ползать, я забрался в ближай¬шую землянку и стал ждать наступления утра. Пистолет взвел в боевое по¬ложение, прислушиваясь к каждому наружному шороху. Сколько времени я так просидел, трудно сказать, видимо долго. Но вот я услышал прибли¬жающиеся шаги и разговор на немецком языке. Как я понял, немцев было двое. Время от времени они освещали себе путь электрическим фонари¬ком. Проходя мимо землянок, они их освещали. Я забился в темный угол землянки и приготовился к встрече с немцами. Однако, ничего не обнаружив, они пошли дальше.
Сидеть в землянке было тяжело. Неимоверно противный запах исходил из противоположного угла. Временами дело доходило до тошноты, но надо было сидеть. И я сидел до утра. С первыми лучами солнца я выбрался из землянки и вышел на проходившую рядом дорогу. Издали вижу дви¬гающуюся телегу, а на ней лежит труп. Сопровождали телегу три человека. Неожиданно один из сопровождающих говорит: " Вы, очевидно, ищете солдата? " Отвечаю: " Да ". Так он вчера к вечеру подорвался на противо¬пехотной мине. Случайно проезжавшая машина отвезла его в госпиталь. Он жив, ранение незначительное. Немного успокоившись, возвращаюсь к танку, забираю пулемет и патроны. С большим трудом продвигаюсь к ба¬тарее. Обратный путь был долгим и тяжелым. Сильно уставший, морально разбитый и голодный, приближаюсь к батарее. Что меня ждет? Как встре¬тят меня люди, доверившие это задание? Когда я вернулся на батарею, ко¬мандование уже знало о случившемся. Меня встретили спокойно, поблаго¬дарили за выполненное задание. На следующее день группа товарищей со¬брала подарки раненому, и все мы поехали в госпиталь. Когда я увидел Отрощенко, то у меня накатились слезы. Это были слезы радости, что мой товарищ жив. Ему сделали операцию и пообещали, что он вскоре вернется в строй.
Четвертый пулемет был доставлен на боевое дежурство. Вскоре немец¬кие летчики почувствовали на себе действие четырех пулеметов. Больше на малых высотах нас не бомбили. А мы теперь могли дать отпор зенитными орудиями, отгоняя фашистских стервятников подальше от железнодорож¬ной станции Отрожки, не давая бомбить эшелоны с военной техникой и воинскими подразделениями.
В один из теплых весенних дней на батарею возвратился Отрощенко. Он слегка прихрамывал на левую ногу, но очень был рад своему возвращению в строй. Еще не раз я с ним ходил на минное поле для пополнения боеком¬плектов для пулеметов. Это была наша солдатская работа, связанная с большим риском, но так необходимая на войне. С трудностями никто не считался, а принимал их как нечто необходимое для решения возникающих вопросов, и решал их всеми возможными способами. И мы их решали, как могли, ставя перед собой одну цель - уничтожить врага, приблизить час победы. А солдат Отрощенко поправился и снова в строй. Это был храбрый и честный человек.
Как-то в начале осени нужно было проверить состояние телефонной линии связи с наблюдательным пунктом. Он находился от ба¬тареи в двадцати пяти километрах. Уже местами листья на деревьях желте¬ли, а ночью становилось прохладно. И вот группа из трех человек вышла для проверки состояния линии связи. Со мной было два солдата, хороших, молодых и опытных связиста. Впереди длинный путь по пересеченной местности, то по полям, то через лес или же вдоль железнодорожных пу¬тей. Мы несем на себе кабель, инструменты, небольшой запас питания. Двигаемся медленно, так как сильно загружены. Изоляция кабеля во мно¬гих местах нарушена. Это заставляет нас делать частые остановки и вос¬станавливать кабель. Дело клонилось к вечеру. Солнце уже шло к закату, и прохладный ветерок неприятно забирался под воротничок рубашки, за¬ставляя нас подумать о тепле костра и солдатском ужине. Сильно устав¬шие, мы медленно шли вперед, подбирая место для ночлега. Шли по бес¬конечному полю, на котором были разбросаны стога соломы. Неожиданно под ногами, в ямке, я увидел зайца и убил его. Жалко было зайца, но мы были очень голодны, а заяц был дополнением к нашему скудному сухому пайку. Решили сделать остановку на ночлег в этом месте. Ужин вышел отличный. Теперь надо было выбрать место для ночлега. Мы решили, что лучше всего будет спать в стоге соломы. Каждый вырыл себе вход в стог, где и должен был спать. Надежно спрятав имущество и инструмент, улеглись в своих нишах. Засыпая, мы слышали писк полевых мышей и даже чувствовали, как они по нам бегали, но усталость взяла свое. Мы быстро уснули крепким сном и проспали до восхода солнца. Утром, умывшись из запасов своей воды, позавтракав сухим пайком, двинулись дальше по линии связи. Идя по линии связи, впереди увидели сбитый немецкий самолет. Решили его обследовать. Внутри самолета находим разбитую самолетную рацию. Она не очень большая и я решаю взять ее с собой. Линия связи выводит нас на железную дорогу. Здесь она тянется вдоль железнодорожных столбов. Шаг за шагом мы приближаемся к наблюдательному посту. Линия связи восстановлена, завтра в обратный путь. Идем снова вдоль линии связи, перио¬дически разговаривая с батареей и наблюдательным постом. Через три дня мы прибыли на батарею. Самолетную рацию забираю к себе в землянку. Разбираю ее на детали и решаю собрать простой одноламповый приемник, работающий от батарей. В свободное время, так чтобы никто не видел, стал собирать радиоприемник. Через несколько дней приемник был готов, установил его в землянке под подушкой. Антенну проложил на земле во¬круг землянки, прикрыв сухой травой. Ночью включаю и не верю своим ушам. В наушниках музыка. Я радуюсь, как ребенок. Я так давно не слушал радио. Но радость моя была недолговечной. Повариха, носившая иногда в землянку еду, в мое отсутствие обнаружила радиоприемник, и тут же сооб¬щила в органы контрразведки. Когда я вернулся, меня уже ждали офицеры разведки. Начался допрос. Где взял приемник, что слушал, кому рассказы¬вал о прослушанных передачах, слушал ли передачи немецкого радио на русском языке. Пришлось рассказать о том, как у меня появился приемник. Меня ежедневно вызывали в штаб и органы контрразведки. Дело принима¬ло серьезный оборот. Были допрошены все офицеры, сержанты и солдаты батареи. Никто не подтвердил, что я с кем-либо делился о прослушанном, особенно на фронтах войны. Когда стало ясно, что ничего плохого я не совершил, меня предупредили, чтобы больше приемников не делал. Мой же приемник забрали.
Спустя несколько дней меня снова вызвали в штаб. Долго беседовали, а потом попросили зайти в органы. Там опять со мною долго беседовали, убеждая, что во время войны слушать радиоприемник - преступление и это карается по военным законам. В конце концов я дал слово, что больше приемников делать не буду. Однако, все этим не кончилось, контрразвед¬чики попросили меня научить пользоваться приемником. Я привез батареи питания, соорудил антенну, включил наушники и в них зазвучала музыка. Я научил, как пользоваться приемником, и работники разведки остались до¬вольны. Не раз мне приходилось менять батареи в приемнике, но вопросов мне больше не задавали. Все кончилось миром. Это послужило уроком на всю жизнь. Лишь когда война закончилась, я снова стал собирать радио¬приемники.
В это время шли ожесточенные бои за Воронеж. В конце концов, под на¬тиском Советской армии немцы ушли из Воронежа. Они отступали, а мы продолжали оборонять станцию Отрожки от налетов немецкой авиации. Они продолжали бомбить, но сила налетов была слабее. Постепенно нале¬ты становились все реже.
Однажды летней ночью 1943 года командир батареи приказал снять по¬сты наблюдения, вывезти технику и людей, прекратить дежурство и начать сборы к предстоящей передислокации. Телефонисты тут же начали сни¬мать кабельные линии, а радисты сворачивать свои рации. Куда мы едем никто не знал. Это знали только командир дивизии и начальник штаба - задиристый штабист в звании капитана. Мы же спешно готовились к отъезду на новую позицию. Вскоре был подан эшелон, в состав которого входили грузовые вагоны и площадки. Батарея приступила к погрузке. Эшелон двигался на запад. Чем дальше был Воронеж, тем больше были видны следы войны, разрушенные и сгоревшие села и города. В конце октября наш эшелон прибыл на конечную остановку. Это была станция Дарница, которая рас¬полагалась на левом берегу Днепра. Она находилась примерно в двадцати километрах от Киева, который был расположен на правом берегу реки. После разгрузки батарея построилась в колонну и двинулась к Днепру. Когда колонна подъехала к левому берегу Днепра, у нас перед наскоро сде¬ланной переправой через Днепр заглох мотор у одного из тракторов, везу¬щих орудие. К нам подошел генерал, командовавший переправой, и прика-зал немедленно запустить трактор, чтобы не задерживать движение войск через переправу и дал нам на это пять минут. " Если не заведете трактор, то сброшу трактор и орудие в канаву ", - сказал он. Командир дивизиона капитан Беликов ответил, что если сможем, то заведем. Генерал тут же подбежал к машине командира дивизиона и ударил его рукояткой пистоле¬та по лицу. Солдаты бросились к орудию, отцепили его и стали медленно спускать его в канаву. Через пять минут трактор был сброшен в канаву. В дальнейшем нам удалось спасти трактор. Рядом с переправой мы нашли спуск к левому берегу Днепра. Вся наша колонна благополучно спустилась к берегу. Командир батареи с командиром огневого взвода приступили к выбору позиции батареи. Мы разместили батарею между железнодорож¬ной и гужевой переправами. В это время было уже довольно холодно. Не обращая внимания на усталость и холод, стали размещать орудия и прибо¬ры управления огнем в боевой порядок. Через несколько часов мы были гото¬вы к стрельбе.
Личному составу, не занятому на дежурстве, пришлось отдыхать на зем¬ле, укрывшись орудийными чехлами. В течение нескольких дней солдаты рыли котлованы под орудия и землянки. Пока немцы нас не тревожили, и мы старались использовать это затишье с пользой для дела. Работали днем и ночью, посменно, и через несколько дней вкатили орудия и приборы в котлованы, оборудовали командный пункт, навели связь с командным пунктом дивизиона и наблюдательными постами. Обычно наблюдательные посты выдвигались вперед на 15 - 25 километров. Немедленно приступили к оборудованию землянок, делали их в три - пять накатов. Ведь батарея стояла рядом с переправами. Нам приходилось учитывать, что бомбы бу¬дут падать и на батарею.
В начале ноября 1943 года на полную мощность заработали обе пере¬правы. Сотни машин, техники, людей двигались в одном направлении, на запад через Киев.
Немцы не заставили себя долго ждать. Днем и особенно ночью начались постоянные налеты немецких самолетов на переправы. Их целью было уничтожить переправы и задержать движение советских войск на запад. Самыми уязвимыми на батарее были прибористы и дальномерщики. Они фактически одни находились не укрытыми. Такова была конструкция этих приборов. Для них каждый бой мог быть последним. Поэтому туда подби¬рали самых стойких девушек. Ежедневно вражеская авиация производила разведку в дневное время. Пока днем они не бомбили, обычно они летали бомбить ночью. Прицельный огонь ночью батарея вести не могла. Стреля¬ли заградительным огнем. Каждое орудие стреляло так, что снаряды взры¬вались на определенной высоте. Получался слоеный пирог. Это не давало возможности немцам близко подлететь к цели. Они, обычно, сбрасывали бомбы, не долетая до цели. Однако немцы вскоре обнаружили пустоты, где не рвались снаряды. Отдельные немецкие асы воспользовались этим.
Разведка донесла, что сегодня будут участвовать в налете на переправы до трехсот немецких самолетов. Сегодня немцы будут бомбить переправы " звездным налетом ". Завезли как можно больше снарядов, беседовали с каждым солдатом, ведь предстоит тяжелый многочасовой бой и, возможно будут потери в живой силе. Приказываем всем, кроме дежурной смены, лечь днем спать... Наступил вечер. Докладываем командиру о готовности к бою. Пока все тихо, стоит прекрасный осенний вечер. Даже не верится, что через несколько часов здесь будет кромешный ад. Дежурные на местах, идем отдыхать и мы, командиры. Пока тишина, лишь только легкий ветерок доносит издали " пение " лягушек. Поздней ночью наши наблюдательные посты доносят, что с их направления приближается большая армада немецких самолетов. Шел ноябрь 1943 года... Примерно в полночь слышим гул приближающихся самолетов, летящих с трех направлений. Проходит еще немного времени, и гул самолетов уже над нашими головами. Самоле¬ты летят на разных высотах. Решаем применить заградительный огонь. Как град на батарею посыпались немецкие бомбы. Но главная их цель - пере¬правы. Шквал огня обрушился на немецкие самолеты. Обычно, не долетая до цели, немцы сбрасывали бомбы, не разрушая переправ. В этом бою бом¬бы падали и на территорию батареи. Однотонная бомба упала в центре ба¬тареи. В месте ее падения образовалась огромная воронка. Была разрушена землянка дальномерщиков, а дальномер отброшен взрывной волной далеко от своего места. Военные строители переправ зажгли дымовые шашки, дым которых скрыл обе переправы. Мы не знаем, что с нашими дально¬мерщиками. Бой разгорался все сильней и сильней. Эшелон за эшелоном самолеты подлетали к цели и сбрасывали все больше и больше смертонос¬ного металла. Стволы наших орудий пылали жаром. Бой не утихал, а ко¬мандование дивизиона не знало, целы ли переправы. Командир батареи приказал мне взять свободного солдата и обследовать железнодорожную переправу. И вот мы вдоль берега Днепра, короткими перебежками от од¬ной воронки к другой, пробираемся к переправе. Не добежав каких - то двести метров до переправы, увидели, что землянка, в которой находились войсковые строители переправ, полностью разбита. Какая - то часть офи¬церов и солдат погребена под обрушившейся землянкой, а некоторые вы¬брошены взрывной волной на берег. Из-под земли шел стон. Когда я по¬дошел к одному из лежащих на земле, то увидел, что это был старший лей¬тенант. У него была оторваны рука и нога, одежда на нем тлела, но он еще был жив. Он стал просить меня, чтобы я его пристрелил. Сделать этого я не мог, не поднималась рука произвести выстрел в нашего офицера. Я по¬думал, что на обратном пути окажу помощь, хотя понимал, что, возможно, уже будет поздно, но приказ командования надо было выполнять как можно скорее. С болью в сердце покидаю раненого. Короткими перебежками приближаемся к железнодорожной переправе. И вот мы уже рядом с ней, ее плохо видно в дымовой пелене. Забрались в одну из воронок от авиа¬бомбы и стали наблюдать. Спустя некоторое время увидели на переправе военных девушек счетверенного пулемета. Постепенно дым рассеивался. Показалась во всю длину переправа. Она была цела. Когда мы попытались ближе подойти к переправе, нас заметили девушки и открыли огонь. Снова укрылись в воронке. Когда стрельба стихла, короткими перебежками от воронки к воронке бросились в обратный путь. И вот мы снова рядом с землянкой мостостроителей. Везде тишина, нет стонов, старший лейтенант лежит мертвый. На нем продолжает тлеть одежда. Оказывать помощь некому. Бе¬рем направление на батарею. Дышать трудно, еще много дыма на Днепре и вдоль берега. В небе все время огневые вспышки от зенитных снарядов. Это ведут бой зенитные батареи. Приближаемся к нашей батарее. К наше¬му приходу бой немного стих. Ждали очередную волну самолетов против¬ника. Подвезли еще снаряды, привели в порядок технику, стали оказывать помощь раненым. Девушки - дальномерщицы оказались заваленными в разбитой землянке. Пока шел бой, оказать помощь девушкам не было ни¬какой возможности. Все люди были задействованы к подготовке к сле¬дующему налету самолетов противника. Наблюдательные посты сообщили о приближении новой армады самолетов. Они шли на цель с трех сторон одновременно. Прошло немного времени, и гул немецких самолетов был над нашими позициями.
В темном небе вспыхнули первые разрывы зенитных снарядов. Мы пока не стреляли, ждали основные силы противника. Застрекотали счетверен¬ные крупнокалиберные пулеметы и целые потоки цветных трассирующих пуль устремились в темное небо. Бой начался... Наша батарея вступила в поединок с врагом. Бомбардировщики стали пикировать на переправы и батареи, защищавшие их. По всей окружности рвались бомбы. Яркие вспышки разрывали темноту ночи. Наша батарея вела беспрерывный огонь. Несколько бомб упали на территорию батареи. Все слилось в одну симфонию звуков: разрывы снарядов и бомб, вой сирен, пулеметная стре¬котня, разрывы немецких бомб, стоны раненых. Бой продолжался до са¬мого утра. Лишь когда начался рассвет, немецкая армада стала уходить на запад. Нам предстояло встретить тяжелое утро наступающего дня. На се¬годня, бомбардировка окончена, предстояло осмотреть все землянки, ору-дийные расчеты, состояние техники, линий телефонной и радио связи. Прежде всего, оказали помощь раненым, выслали автомашины на станцию Дарница для пополнения снарядов. Распределили людей, и работа началась. Прежде всего, приступили к откапыванию двух девушек дальномерщиц. Их землянка рухнула. Всюду торчали бревна, засыпанные землей. Несколько часов длилась изнуряющая, тяжелая работа. Наконец добрались до рух¬нувшего перекрытия. Там, под бревнами, лежали наши девушки. С боль¬шой предосторожностью убираем остатки наката землянки. Наконец мы их увидели. Какое счастье! Между ними и перекрытием осталось немного свободного пространства. Девушки лежали без сознания. Осмотрев их, убедились, что переломов и ранений нет. Медбрат сделал им искусствен¬ное дыхание, стал приводить в сознание. Это вскоре удалось сделать. При-шла машина из медсанбата и увезла их. Как удалось позже установить, одна сошла с ума, другая чувствовала себя несколько лучше, но их вдвоем отправили в тыл для лечения в госпитале. Работа на батарее продолжалась целый день: закапывали воронки от бомб, разгружали снаряды, укладывали их в орудийные окопы. Лишь к вечеру удалось навести примерный поря¬док, восстановить разрушенное, заменить разрушенную технику, подгото¬вить все к новому налету немецких самолетов. К счастью этой ночью нале¬та не было. Ночь прошла спокойно. Люди очень устали. И этот перерыв в налетах авиации дал возможность хорошо отдохнуть личному составу.
На этот раз подъем бойцов был в семь часов утра. Это было сделано для того, чтобы дать возможность хорошо отдохнуть. Завтрак разнесли по ору¬дийным расчетам. После завтрака огневые боевые расчеты, связисты, ра¬дисты, разведчики, прибористы и дальномерщики еще раз произвели про¬верку приборов и механизмов орудий, проверили точность привязки их к местности. Все это необходимо было сделать до начала налетов самолетов. Каждый командир орудия получил инструктаж от командира батареи.
В двенадцать часов дня прозвучал сигнал боевой тревоги. Опять батарея ощетинилась четырьмя стволами в голубое безоблачное небо. Впервые, среди белого дня, сорок два немецких пикирующих бомбардировщика ста¬ли бомбить переправы и батарею. С ужасным воем они пикировали на пе¬реправы, сбрасывая бомбы на объект налета. Это были немецкие асы. Они пикировали так низко, что едва успевали выровнять самолет у самой воды. Один крупнокалиберный счетверенный пулемет, находившийся на пере¬праве, открыл огонь по уходящему самолету. И вдруг самолет загорелся и рухнул в Днепр. Другие же самолеты продолжали пикировать на перепра¬вы и сбрасывать бомбы. Я не выдержал, бросился к малокалиберному орудию, и открыл огонь по пикирующим самолетам. Один из асов спустил¬ся настолько низко, что, пролетая под мостом, успел сбросить несколько бомб. Одна из бомб угодила в бык и переправа в этом месте просела. Од¬нако судьба этого самолета была предрешена. Он был сбит огнем зенитных орудий. Самолет упал недалеко от батареи. Успешным огнем всех проти¬вовоздушных средств, немецкие стервятники были разогнаны. Не добив¬шись успеха, они взяли курс на запад. Их цель - уничтожить обе переправы осталась не реализованной. После налета строители восстановили подо¬рванный бык и переправа через несколько часов стала пропускать тран¬спорт и технику. Советские войска снова двинулись на запад. Однако на этом немцы не успокоились. Они увеличили количество самолетов, уча¬ствующих в налетах, и частоту бомбежек.
В один из солнечных дней апреля меня вызвали в штаб дивизии. Я вол¬новался, не зная цели вызова. В назначенное время в одной из комнат шта¬ба собрались пять офицеров. Мы не были знакомы и никогда не встреча¬лись. Пока ждали приглашения, познакомились друг с другом. Цели вызо¬ва мы не знали. Нас пригласили в кабинет командира дивизии, где уже бы¬ли генералы и старшие офицеры. Командир дивизии сказал, что впервые в Советском Союзе создана восьмиорудийная зенитно-артиллерийская батарея, синхронно связанная с радиолокационной станцией СОН - 2. Ко¬мандиром батареи назначается Василий Громадин, племянник командую¬щего противовоздушной обороной территории страны генерал - полков-ника Громадина. Сын Громадина назначается командиром станции СОН -2. Меня назначили командиром взвода управления батареи, а остальных двух офицеров командирами огневых взводов. После того, как перед нами была поставлена задача, нам на карте показали место дислокации батареи. Последовал приказ немедленно приступить к разворачиванию батареи. Я вернулся на батарею и попрощался со своим взводом, офицерами и остальными товарищами по совместной службе. А вскоре наша группа вы¬ехала на местность, где должна была быть батарея, состоящая из восьми орудий. Наметили места расположения орудий, приборов, дальномерщи¬ков, командного пункта и землянок для личного состава батареи. Утром следующего дня приступили рыть котлованы под орудия. Рядом готовили котлованы для орудийщиков, чуть подальше расположился командный пункт и укрытия для разведчиков, телефонистов и радистов. Работали круглосуточно, посменно. Поэтому работа продвигалась быстро. В течение нескольких дней земляные работы были окончены. В последнюю очередь вырыли котлован командиру батареи и командиру взвода управления. Личный состав приступил к изучению и работе на новой технике, посту¬пившей на батарею. Выдвинули два наблюдательных пункта, располо¬женных в 20 - 25 километрах от батареи. Связисты и радисты наладили связь со всеми направлениями. Примерно в полукилометре от нас находи¬лась радиолокационная станция СОН -2.
Приехавшие инженеры из Москвы и Ленинграда приступили к наладоч¬ным работам. Они связали кабельными линиями нашу батарею со станцией СОН - 2. На орудиях установили приборы, выдававшие данные о самоле¬тах. Орудийщикам необходимо было совмещать стрелочные указатели орудий со стрелочными указателями станции СОН - 2. После окончания наладочных и проверочных стрельб командиров батареи собрали на ин¬структаж. На встречу приехал командующий противовоздушной обороной территории страны генерал - полковник Громадин. В своем напутствии он был краток. Сказал, что если защитим переправы, наградит орденами, а если переправы немцы взорвут, самолично всех расстреляет. И вот мы одни. Ба¬тарея, созданная усилиями ученых и инженеров, приступила к боевому де¬журству, начала летопись своей боевой деятельности.
Немцы не заставили себя долго ждать. Снова начались ночные налеты на переправы. Наступил день, а вернее ночь, когда впервые батарея вступила в бой. На этот раз немцы применили тактику эшелонированных налетов с разных направлений и на разных высотах. Теперь мы видели самолеты, приближающиеся к переправам. По этим самолетам батарея в первую оче¬редь открывала прицельный огонь. Мы видели на экранах радиоло¬катора, как немцы, не долетев до цели, разворачивались и сбрасывали бом¬бы далеко от цели. Это нас сильно обрадовало, но радость была прежде¬временной. Вскоре немцы поняли, что есть батарея, которая ведет прицельный огонь. И они решили ее уничтожить. В следующий налет они об¬рушили всю мощь бомбометания на нашу батарею. Бой длился почти всю ночь. Это был кромешный ад. Бомбы сыпались на батарею, словно град. Некоторые солдаты орудийщики не выдерживали того напряжения, кото¬рое царило на батарее. Один солдат, наводчик орудия, не выдержав напря¬жения, бросил орудие и побежал в сторону степи, но был убит осколком разорвавшейся рядом бомбы. До самого наступления рассвета немцы не оставляли надежды уничтожить батарею. Утром, по указанию командира батареи, подсчитали количество воронок вокруг батареи и на ее террито¬рии. Оказалось семьдесят воронок, некоторые были очень больших разме¬ров, достигающие нескольких метров в диаметре. Но батарея выстояла и понесла незначительный урон. Был убит один солдат, нарушена телефон¬ная связь с наблюдательными постами. Нужно было срочно восстанавли¬вать линии связи. Создали две группы для ремонта линий связи. Одно из направлений командир батареи приказал возглавить мне, а второе возгла¬вил сержант Миронов.
Мне досталось более ответственное направление. Линия связи прохо¬дила рядом со станцией Дарница. Немцы часто бомбили этот большой же¬лезнодорожный транспортный узел. Была глубокая ночь, когда я с двумя телефонистками Таней и Наташей вышел в направлении линии связи. Те¬лефонный кабель был порван во многих местах. Обнаружить ночью обры¬вы кабеля очень тяжело. Выручали фонарики, да руки связистов. Девушка брала в руку кабель и двигалась до тех пор, пока не обнаруживала обрыв. Дальше шел поиск другого конца кабеля. И так метр за метром восстана¬вливалась линия связи. В одном месте долго не могли найти продолжения линии связи. Я приказал Наташе двигаться вперед, освещая себе путь фо¬нариком. Однако, спустя некоторое время, до нас донесся испуганный крик телефонистки. Соединив концы проводов, мы побежали на крик. Пробе¬жав с десяток метров, увидели огромную воронку от бомбы, на дне кото¬рой лежал немец, раскинувший руки и ноги, смотрящий немигающими глазами на нас. Рядом с трупом лежала Наташа. Она была без сознания. Пришлось приводить её в чувство. Когда она очнулась, стала плакать и все время дрожала. Так мы и продолжали восстанавливать линию связи со сле¬зами на глазах. К утру линию связи восстановили. Когда вернулись на ба¬тарею, Наташа продолжала плакать, все время дрожала, не хотела есть и не могла уснуть. Вызвали медсанбатовскую машину. Диагноз - нарушение психики. Решили направить в медсанбат. Наташу направили в тыл, для ле¬чения в военном госпитале. Долго боролись врачи за её жизнь, но в армию не вернули. Её демобилизовали и отправили домой в Москву. Каждый но-вый день приносил и новые заботы. В ночном бою батарея расходовала большое количество снарядов. Нужно было пополнять боезапас. Обычно снаряды завозили днем, а вот на этот раз пришлось ехать к вечеру. Нужно было ехать на станцию Дарница, где в лесу снаряды были уложены штабе¬лями. От батареи до станции примерно двадцать километров. Расстояние вроде бы небольшое, но доехать туда было очень трудно. Дорога была из¬уродована многочисленными воронками. Приходилось двигаться осторожно и очень медленно, чтобы самим не угодить в воронку от бомбы. На это уходило много времени. Наконец обе машины и сопровождавшие их де¬сять солдат благополучно добрались до штабелей зенитных снарядов. При¬ступили к погрузке снарядов. Все пока идет хорошо.
Раздался вой сирены. Это означает, что сейчас на станцию начнется на¬лет. Прошу солдат ускорить погрузку снарядов. Однако раздаются рядом взрывы бомб, горят и взрываются вагоны, слышны стоны людей и крики о помощи. Не обращая внимания на бомбежку, продолжаем грузить снаряды. Большую часть снарядов мы уже погрузили, но взрывы уже рядом с нами. Грузить снаряды невозможно, все горит. Даю команду: " Ложись "! Падаю на землю сам. Ждем конца бомбежки. Сбросив бомбы на станцию, немцы уходят. Наступает затишье. Отдаю команду на погрузку снарядов. Отряхи¬ваясь, солдаты снова грузят снаряды. Проверяю, все ли солдаты живые. Одного солдата не досчитываемся. Его находят в палатке, лежащем на сто¬ле, с разорванным животом. Наконец погрузка снарядов закончена. Убитого положили на снаряды, и как можно скорее покидаем станцию. Скоро начнется новый налет. Мы спешим, нужно уехать подальше от станции. В этом наше спасение, а главное, свое¬временная доставка так нужных на батарее снарядов. Лишь к утру привез¬ли очередную партию снарядов. Снаряды на батарее были на исходе. Поч¬ти каждую ночь мы вели бой с немецкими стервятниками. Были дни и ночи затишья. Для нас это была передышка, когда солдаты могли немного от¬дохнуть, проверить состояние техники, а иногда и отметить праздничные дни.
В один из дней апреля 1944 года у нас был особый праздник. Нас пред¬упредили, что на батарею приедут командиры штаба дивизии. Мы подгото¬вили самую большую землянку, которая была построена для отдыха сол¬дат. Там было уютно и тепло. Землянка вмещала до 20 человек. Собрав отработанные на радиостанциях батареи, я соединил их так, что батарея давала более двухсот вольт. К ней я подключил электролампочку. В центре землянки установили металлическую печурку. Когда гости приехали, а это было уже к вечеру, затопили печурку, включили электрическое освещение, поставили скамейки, стол, заиграл патефон. На душе было торжественно и радостно. Когда землянка заполнилась гостями и личным составом батареи, было включено электроосвещение. Встречу начал командир дивизии. Он отметил, что батарея отлично выполняет задачу, поставленную командова¬нием. Обе переправы целы, сбито несколько самолетов противника. Он сказал, что командование надеется, что мы выполним свой солдатский долг до конца, и переправы будут сохранены.
Командование приняло решение наградить лучших воинов, особо отли¬чившихся в борьбе с фашистскими захватчиками, орденами и медалями Советского Союза, а командира батареи Василия Громадина наградить ор¬деном " Отечественной войны ". Командир станции Антон Громадин был также награжден орденом " Отечественной войны ". Командиры орудий¬ных взводов - медалями. Мне вручили орден " Красной Звезды ". Группа солдат была награждена медалями и значками. После торжественной части девушки - зенитчицы дали концерт самодеятельности. Завершился этот чудесный вечер танцами под патефон. А согревала нас теплом в этот чу¬десный праздник печурка, установленная в центре землянки.
Фронт уходил все дальше на запад и немцы все реже бомбили переправы и нашу батарею. 1944 год кончался. Приближалась развязка войны. Собравшись в большой землянке, солдаты и офицеры, свободные от де¬журства, встретили новый 1945 год - год окончательного разгрома врага и великой победы.
В начале марта меня включили в состав автоколонны, которая должна была выехать в Германию с целью демонтажа новейших станков для заво¬дов Украины. Восемнадцать тяжелых грузовых машин составляло автоко¬лонну. Было придано несколько легковых машин, кухня, машина с запа¬сом продовольствия. 12 марта прощаемся с Киевом и берем направление на Польшу, а далее в Германию. Первую остановку делаем рано утром в польском городе Краков. К месту нашей остановки со всех сторон подхо¬дят поляки. Они предлагают на обмен разные вещи. Просят крупу, мака¬ронные изделия, хлеб, картофель. Предлагают костюмы, кофточки, ботин¬ки и многое другое. Заправляем автомашины, наскоро завтракаем и снова в путь. За день проезжаем до 700 километров. Все изрядно устаем. Очеред¬ной привал делаем невдалеке от границы с Германией. Ночь. Прохладно. Колонна сошла с дороги и остановилась в степи. Выставили дозорных и, утомленные долгой ездой, устраиваемся на ночлег. Однако отдохнуть долго не пришлось. Колонну обстреляли бендеровцы. Стрельба шла с разных сторон. Личный состав занял круговую оборону. Завязалась перестрелка. В основном, стреляли на вспышки огня. Сильный автоматический огонь за¬ставил бендеровцев прекратить огонь по колонне. Они оставляют нас в по¬кое. К счастью, все оказались живыми, не было даже раненых. До утра на¬шу колонну никто не беспокоил. Впереди немецкая граница, а за ней фа¬шистская Германия. Перед границей делаем остановку. Проверяем состоя¬ние транспорта, готовим к бою личное оружие. Решаем делать бросок че¬рез границу в три часа ночи, без фар, следуя близко друг к другу. Границу с Германией проскочили довольно быстро и без происшествий. Дальше едем по хорошей дороге. То слева, то справа стоят под красной черепицей акку¬ратные домики. Далеко заполдень прибли¬жаемся к небольшому городу. Город горит, дома сильно разрушены. Вид¬но, что здесь шли недавно сильные бои... Вот и первые встречи с немцами. Они куда-то везут свое скромное домашнее добро. Проезжая мимо них, де¬лаем остановку. Расспрашиваем их, как проехать к заводу. Узнав направ¬ление движения, снова в путь. Проезжаем мимо большого немецкого про¬довольственного склада. Его охраняют польские часовые. Узнав, что мы из Советского Союза, предлагают пополнить наши продовольственные запа¬сы. Выделяем несколько человек. Вскоре они возвращаются с кровяной колбасой, искусственным медом, с хлебом, упакованным в целлофан. На хлебе стоит дата - 1938 год. В придачу ребята захватили несколько буты¬лок немецкого шнапса. Решаем сделать перерыв на обед. Впервые пробуем немецкую еду. Колбаса и мед сильно отличаются от наших. Поразил нас хлеб. Нарушаем упаковку и режим свежий мягкий хлеб. Проходит около часа и хлеб превращается в камень. Его невозможно ни резать, ни есть. Это был эрзац - хлеб, заготовленный задолго до начала войны. В новинку мы пока едим немецкую пищу. Очень часто по пути движения мы встречаем немецкие продовольственные склады. В одном из складов польские солда¬ты ходят ногами по большим упаковкам эрзац - сливочного масла. Взяли несколько упаковок для пробы и пополнения запасов продовольствия. И снова движемся по прекрасным немецким дорогам. Чувствуется, что мы приближаемся к большому городу. Вскоре мы выезжаем на окраины горо¬да Баутен. Город горел, рушились стены, улицы завалены битым кирпичом и упавшими стенами. Пришлось долго искать место, где можно было про¬ехать колонне. Медленно, но все же продвигаемся вперед к центру города. Делаем большие объезды, так как прямым путем двигаться нет возмож-ности. Наконец добираемся до центра города. Значительная часть зданий разрушена, горит, но некоторые дома уцелели. Удивляет то, что в уцелев¬ших домах есть электричество, горят электролампочки. Людей не видно. Выбираем один из уцелевших домов и делаем в нем штаб. Выставляем ча¬совых. Определяем места отдыха. Обследуем дом и неожиданно находим кухню и ванную комнату. Вода в ванной комнате есть и холодная и горя¬чая. Это нас обрадовало. Необходимо было привести себя и солдат в над¬лежащий вид. Первое дело хорошо отдохнуть, отоспаться и поесть жидкой горячей пищи. Ведь всю дорогу мы питались сухой пищей.
Решаем один день отдохнуть, а затем заняться поиском заводов. После отдыха, группами по пять - семь человек, вооружившись автоматами, рас¬ходимся по разным направлениям. Ищем жителей города с целью получе¬ния нужной информации. Некоторые немцы прячутся в подвалах домов. Один из подвалов невзрачного и довольно мрачного дома я решил осмот¬реть сам, попросив товарищей подождать моего возвращения. Спустился по многочисленным ступенькам в глубокий, хорошо освещенный коридор. Быстрым движением руки открываю дверь. И не вхожу, а вскакиваю в ог¬ромную комнату. Посередине комнаты стоит длинный стол, накрытый красной скатертью. В центре комнаты висит большой портрет Гитлера. Слева и справа от портрета фашистская свастика. За столом, на стульях с высокими спинками сидят немецкие офицеры. На рукавах у каждого из них повязка со свастикой. Все вооружены пистолетами. От неожиданной встречи я был шокирован, но постарался взять себя в руки. Спокойно при¬ветствую всех присутствующих. Все повернулись в мою сторону и молча смотрят на меня. На мое приветствие все, как по команде, встают. Ко мне подходит один из офицеров и на плохом русском языке спрашивает меня о цели визита. Я, как можно спокойнее, на плохом немецком языке разъяс¬няю, что группа офицеров, прибывшая в Баутен, ищет заводы, где можно было бы демонтировать некоторые станки. Выслушав меня, офицер стал советоваться с остальными фашистами. Посовещавшись между собой, они вносят карту города и на ней в определенном месте ставят крест, где нахо¬дится один из военных заводов. Я беру карту и, как можно спокойно, благо¬дарю их и направляюсь к выходу. А у самого мурашки по всему телу. Думаю, что вот-вот прозвучит выстрел, и моя миссия на этом закончится. Пока я сделал несколько шагов к выходу, мне показалось, что прошла це¬лая вечность. Когда я подошел к двери, то повернулся лицом к ним, еще раз поблагодарив их за помощь, и вышел из бункера. Не помню, как добе¬жал до своих. Они ждали меня. Я им показал план города, и мы быстро по¬шли в штаб. В штабе я рассказал о необычной встрече. Старший офицер штаба сказал, что нет необходимости снова идти к фашистам. Он сказал, что хорошо, что все мирно окончилось. Я еще долго переживал случившееся. Вскоре колонна выехала искать указанный на карте военный за¬вод. Немцы предупредили, что завод находится под землей и найти его бу¬дет трудно. Лишь к вечеру мы приехали к указанному на карте месту. Это была окраина города, впереди был лес, а вокруг большое зеленое поле. Не¬вдалеке от леса стояло небольшое невзрачное одноэтажное здание, выкра¬шенное в зеленый цвет. Окон не было, а была большая металлическая дверь. С большим трудом удалось открыть эту металлическую дверь через найденный щит управления этой дверью. Несколько технически грамотных солдат и офицеров разобрались в технических тонкостях щита и, включив соответствующие кнопки, стали наблюдать. Спустя некоторое время дверь дрогнула и стала медленно открываться. Когда она открылась, мы увидели огромный подземный зал, а вернее цех. Он был ярко освещен, четкими ря¬дами были установлены самые современные станки разного назначения. Выставив снаружи охрану, стали осматривать завод.
Везде был порядок, чистота, станки законсервированы, обильно смазаны техническим маслом. Решили отдохнуть. Выставили часовых. Приготовили пищу, а после еды улеглись рядом со станками. После отдыха осмотрели весь завод. Оказалось, что противоположной стороной он упирается в лес. Там стоит домик. К нему подходит железнодорожная ветка, укрытая лесной зарослью. Завод огромных размеров. Кроме этого цеха, было еще несколько меньших размеров.
Подобрав нужные станки, приступили к демонтажу. Когда одна машина была загружена, другая подготавливалась к загрузке. Вся операция по де¬монтажу станков длилась несколько дней. Наконец последний станок по¬гружен и мы готовы в обратный путь. На следующий день, рано утром, проверив крепления станков, трогаемся в обратный путь. Едем медленно, не спеша, машины перегружены. Вскоре выезжаем на хорошую дорогу, едем на восток. Последний взгляд на город Бэутен и мы устремляемся домой. Осталось выполнить одно задание - найти хорошую радиолу в по¬дарок командиру дивизии. В ближайшем поселке городского типа делаем остановку. Разбиваемся по группам и осматриваем пустующие дома. В од¬ном из них обнаруживаем радиокомбайн. Это и было нашим последним заданием. Комбайн довольно большого размера, примерно с пианино. Он автоматически снимал проигранную пластинку и ставил на проигрыватель новую. Тщательно упаковываем находку, обматываем ее мягкими одеяла¬ми и устанавливаем поближе к кабине, где не так трясет. Теперь прямая дорога домой. За те дни, пока мы были в Германии, немецкая пища нам опротивела, а наша родная, русская еда была на исходе.
Теперь мы только и думали о доме, о России и о том, как надоела нам фашистская Германия. Скорее, скорее домой, в родные места. Сделать это было не просто. Предстояло колонной в восемнадцать грузовых машин пе¬ресечь польскую границу. У нас не было разрешающих документов на сво¬бодное пересечение польской границы. Нужно было найти такой участок границы, где ее можно было пересечь незаметно. Собрали совет. Решили выбрать участок границы, наименее Неожи¬данно появляются польские пограничники. В начале они пытаются остано¬вить машины, но сделать это трудно. Последняя машина пересекает грани¬цу. Тогда пограничники открывают огонь по последним машинам. Одна из пуль попала в бочку с бензином. Из дырки хлынул бензин. Несколько сол¬дат бросились к бочке и через борт выбросили ее на дорогу. Вспыхнул огонь, а вскоре раздался сильный взрыв, но машина была уже далеко от выброшенной бочки.
И вот мы снова на своей советской земле. Проехав несколько километ¬ров от границы, углубившись в лес, делаем первую остановку на родной земле, по которой мы так соскучились. Выставлены часовые, дан отбой на отдых. С первыми лучами восходящего солнца все проснулись и стали по¬здравлять друг друга с возвращением на родную землю. От радости неко¬торые плакали и целовали родную землю. Позавтракав, снова в путь, но те¬перь уже по родной земле, а главное к себе домой, в Киев. Дальнейший путь прошел без приключений. Все жили одним желанием поскорее встре¬тить своих друзей, родственников, матерей, отцов, товарищей и родную войсковую часть, в которой служили.
В Киев автоколонна прибыла в конце апреля 1945 года. Задание добыть так нужные заводам Киева станки, было выполнено. Командование объявило благодарность всем участникам этого необычного автопробега. И вот я снова в своей радиомастерской, где я занимаюсь любимым делом - ремон¬том радиоаппаратуры. Дни потекли как обычно, один похожий на другой. Вот уже отпраздновали первое мая, но радио приносило все новые и новые сводки о боях в Берлине. Война близилась к концу. Весь народ ожидал со¬общения о нашей победе в Великой Отечественной войне над фашисткой Германией...
Восьмого мая 1945 года, я как обычно поздно лег спать, но спать долго не пришлось. Ночью вдруг заговорил динамик радиотрансляции. Зачиты¬вали приказ Верховного главнокомандующего Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина об окончании Великой Отечественной войны и объявили девятое мая Днем Победы. Быстро оделся и выбежал на улицу. Толпы народа ликовали на улицах города. Повсюду шла стрельба, взлетали в небо ракеты. Я побежал к театру оперы и балета имени Тараса Григорьевича Шевченко. Там уже шел митинг. Тысячи людей в эту ночь не спали, они праздновали долгожданную победу. Вместе со всеми ее встретил и я, рядовой офицер, отдававший все свои силы, опыт и знания, и приближав¬ший победу в Великой Отечественной войне.
И вот он день 9 Мая 1945 года, день, которого ждала вся страна, день нашей величайшей победы в Отечественной войне. 9 Мая группа офицеров батареи решила поехать еще раз на наши боевые позиции. Это был прощальный визит. Началась работа по снятию техники с боевых по¬зиций. Жаль было расставаться, но мы уже получали новые назначения. Прощай батарея, с которой столько связано. Прощайте, боевые товарищи, встретимся ли мы еще когда-нибудь. Мы твердо знали, что никогда не за¬будем солдатскую дружбу и те огневые дни, которые легли на наши плечи. То, что скреплено неимоверными трудностями боевой дружбы, останется на всю жизнь и забыть все пережитое невозможно. Кончая это описание, пишу эти свои воспоминания со слезами на глазах и с болью в сердце. Вспоминаю весь пройденный нами тяжелый солдатский путь, моих дру¬зей, с которыми я больше никогда не встретился, но остался верным им на всю жизнь. Сейчас на Днепре, на месте бывших переправ, стоят два кра¬сивых моста: железнодорожный и автотранспортный. Они являются гор¬достью киевлян. Многие знают, что они построены на месте бывших воен¬ных переправ.
Идет время и многое забывается, старое поколение уходит из жизни, а с ним уходит и память о прошлом, об их ратных делах. Новое поколение, пришедшее на смену старому, прошлым мало интересуется. Многое уже забыто, как и то, что я описал в своих воспоминаниях.
1999-2000 годы.
Иван Сергеевич Молчанов. Родился 16 июня 1922 года на Украине, в го¬роде Кировограде. Украинец. В Советской армии с 1 августа 1941 года. Окончил службу по состоянию здоровья в 1963 году. В июле 1942 года окончил Севастопольское зенитно-артиллерийское военное училище. Участвовал в боях под Воронежем, на Воронежском фронте и Юго-Западном, защищая столицу Украины - город Киев. Награжден тремя орде¬нами и 15 медалями. В Астрахани с 1949 года. Служил в радиотехнических войсках, в должности инженера по средствам связи. Последнее воинское звание – майор в отставке.