Когда началась Великая Отечественная война, Галя, на тот момент ей было 17 лет,
уже два года, как работала в Ревдинской типографии.— Поначалу была рассыльной, потом, когда всех мужчин забрали на фронт, и работать попросту стало некому, меня перевели на печатную машину, — вспоминает Галина Алексеевна. – Позже, узнав, что в клубе Ревдинского завода набирают в армию девушек, я, как и многие мои подруги, тоже подала заявление в армию. Военкомат тогда находился на берегу пруда — как раз напротив завода. И в апреле 1943-го мне принесли повестку в армию. И вот наконец-то все необходимые формальности позади, настало время распределения. Галине Никоновой предстояло отправиться на Волховский фронт. — Конечно, пока мы добрались до места, натерпелись всякого! — говорит Галина Алексеевна. — Только под бомбежки попадали несколько раз. Особенно сильно бомбил немец под Ярославлем. Как только заслышим это характерное «у-у-у»,
так высыпаем из вагонов, и в лес. Страшно ведь! Привезли нас в одну из деревень Ленинградской области, где находился запасной полк, много военных туда было пригнано ребят, нам выдали обмундирование и размести-
ли в коровниках. И уже только когда мы прошли строевую подготовку, нас распределили по частям. Так Никонова попала в 53-ю отдельную стрелковую бригаду, которая стояла в деревне Шарья Ленинградской области. В составе этой части в дальнейшем она принимала участие в боях за освобождение Ленинграда. И, как говорит сама, кем ей только в то время не пришлось служить!
— Военный человек — он ведь не волен подчиняться сам себе, куда его пошлют, там он и нужен, — рассуждает Галина Алексеевна. — Поэтому мне пришлось побывать и бригадиром прачечной, и зенитчицей, и машинисткой. Конечно, годы военного лихолетья,
что выпали на долю нашей героини, не были легкими. Она помнит до сих пор о тех днях все до малейших деталей.
— Помню, как-то одна из бомб, сброшенных с самолета, не взорвалась. Врезавшись в землю капсюлем, она попросту ушла в землю. Саперы позже ее обезвредили. Но сколько в ту бомбежку погибло людей — не сосчитать, разбило и кухню, и медсанбат, однако, если бы та бомба все-таки взорвалась, жертв могло быть намного больше.
Когда Ленинградская область была освобождена, нашу бригаду расформировали, и я вместе с несколькими нашими ребятами попала в 374-ю Любанскую стрелковую дивизию, где меня сразу же по прибытии определили в оперативный отдел. В этой дивизии, которая участвовала в освобождении Эстонии и Латвии, я прослужила до самой демобилизации. И если первых наших ребят начали отпускать еще в мае, то нас, штабников, держали в армии еще не один месяц. Бывало, приду я к своему командиру и
начинаю канючить: «Товарищ полковник, когда Вы меня домой отпустите?»
А он одно в ответ: «Как Вам, младший сержант Никонова, не стыдно? Пойдете
Вы домой, скоро, скоро пойдете!». И вот однажды в часть прибыло пополнение,
мне наконец-то была найдена замена, и вскоре я уже ехала домой.
В Ревду вернулась как раз к 7 ноября. С одним маленьким чемоданчиком в
руках, который мне по заказу сделали ребята-саперы, моим самым главным
военным трофеем, я подошла к дому. Мама тогда на радостях устроила во
дворе нашего дома настоящий праздник. Помню, все соседи тогда были в гости к
нам: «У Аграфены Галина с фронта приехала!». И даже гармонист играл!
А затем для Никоновой началась новая жизнь. В 1945 году она вернулась
на работу в Ревдинскую типографию, а с 1955 по 1979 годы — работала на РММЗ в мартеновском цехе выборщицей.