Родилась Мария Григорьевна Михайлова (ранее Морозова) 24 января 1915 года в семье рабочего, проживавшей в с. Козлово. В 1927 году семья переехала на ст. Завидово.
Вот какими воспоминаниями о военных садах поделилась с нами Мария Григорьевна «Во время финской войны 1939 – 40гг. я работала в Ленинграде, на фабрике «Скороход» им. Яковлева бухгалтером расчетного отдела. По окончании финской войны в управление фабрики пришел запрос из Ленинградского военкомата о выделении счетных работников, машинисток и работников других специальностей в Выборг. После ознакомления с нашими документами о стаже работы, справками о родных мы были мобилизованы в Выборг, военно-морской порт Краснознаменного Балтфлота. После собеседования с начальством я была зачислена в артотдел бухгалтером, где и проработала с 25 марта 1940 г. по день эвакуации. Здесь меня и застала Великая Отечественная война. Работа сразу изменилась: днем и ночью приезжали машина за машиной за боеприпасами и другим имуществом. Мы оформляли на все документацию, помогали укладывать имущество в ящики. На работе проводили все время.
28 августа 1941 года военнослужащие и их семьи, рабочие и служащие были эвакуированы из Выборга в Койвисто, где также находился склад с боеприпасами, часть из которых взяли войска, а оставшуюся часть развозили по островам Выборгского сектора 30 августа 1941 г. Выборг пал. В лесах находились финские снайперы («кукушки»). При эвакуации из Выборга одна машина, а вторая попала под обстрел. При этом был избит один матрос. Он уже отслужил срок, мечтал вернуться домой, но судьба решила по своему. Николай Новактак тогда звали матроса, он был здоровым, красивым парнем. Под салют из винтовок его похоронили в Койвисто.
29 августа 1941 г. вечером мы отплыли из Койвисто на остров Лавенсаари. Был тихий вечер, и вдруг на спокойной воде мы увидели торпеду. Тут же закричали, но капитан был на чеку – дал задний ход и нас только маленько встряхнуло.
С этого острова 31 августа намечалось наше отплытие в Кронштадт. Вечером была большая качка, сильный туман, на палубе раненые, в том числе и прибывшие с других островов раненные моряки, комсостав, рабочие служащие. Задерживаться было нельзя – в Териоках немцы, Койвисто тоже окружен. По пути все-таки попали под финский прожектор, но благодаря капитану все обошлось благополучно – как он сказал: «Спасены». 1 сентября 1941 г. утром мы прибыли в Кронштадт. Как мне показалось, вся пристань была в серой дымке: большое количество кораблей прибыло из военно-морских портов Риги, Талина, Лиепаи. Раненых отправили в госпиталь, а нас разместили в казармах, определили на работу в артмастерские.
В сентябре 1941 г. мы подвергались частым налетам авиации и обстрелам. На работе сортировали патроны с легкими и тяжелыми пулями, бронебойными и бронебойно – зажигательными, снаряды, мины. Но в основном мы на прессах обновляли стрелянные гильзы из-под снарядов крупного калибра, дежурили на вышках на территории мастерской. Поднимали нас и по тревоге № 1 – то артобстрел, то бомбежки.
В 1941 - гг. финны пытались прорваться в Ленинград со стороны моря. Но кронштадтский флот имел полноценный тыл, склады, заводы, мастерские для ремонта кораблей, судов и боевой техники и с первых дней войны стал первым краем боевых действий по защите Ленинграда.
Случалось всякое. Как-то при сортировке из рук работницы выпал снаряд – от холода онемели руки. А там целый склад боеприпасов. Нас удалили оттуда. Мы замерли. Только пришли в мастерские – тревога, артобстрел. Все бросились в укрытие, а мы с подругой Анной Шамариной решили переждать налет на крылечке. Мастер выругал нас по-своему и побежал в укрытие. Я почувствовала, что будто какая-то сила подтолкнула меня. Вдвоем мы добежали до укрытия, захлопнули крышку. И в это время в кирпичное крылечко, где мы стояли только что, врезался снаряд, оставивший от крыльца одни осколки. Когда кончился артобстрел, объявили воздушную тревогу. Когда в сентябре 1941 г. происходили массированные налеты, люди спасались кто в укрытии, кто на кладбище. Однажды утром, когда я шла на работу, начался обстрел. Рвались снаряды, во все стороны летели осколки. Что-то в друг кольнуло мне в щеку. Я не придала этому значения, но пока шла на работу, щека вздулась. В санпункте мне рану обработали и показали мне проволоку, которая вонзилась в нижнюю челюсть и десну. Врачи высказали опасения, что задет тройничный нерв.
Очень тяжелой, с лютыми морозами, была зима 1941- 42гг. Стала по маленьку появляться боль в щеке. В казарме было холодно, трубы прозамерзали, вода с перебоями. Давала знать о себе блокада – голод валил людей. Затопим железную печку, разрежем хлебушек на кусочки и в кипяточек. Паек мы старались распределить равномерно. В декабре 1941г. полагалось рабочим 250 гр., служащим 200гр. хлеба. Нас жило в комнате 3 три девушки, поэтому никаких проблем у нас не было – все на троих. На работе, женщины постарше нас, подчас уходили с работы – кто заболел, кто устал, а наш возраст придавал нам силы, мы осознавали важность нашего труда, работали с полной отдачей и настроением. Хорошие новости нас воодушевляли. Но голодали – дистрофия 1ой степени, худоба была жуткая.
Но с наступлением весны настроение поднялось, заработали бани, стало теплее в казарме. Однажды при обследовании в медпункте (это было в конце июня 1942г.) мне по состоянию здоровья предложили эвакуироваться, хотя всем молодым предлагали квартиры. И вот в первых числах июля нас на катерах под дымовой завесой вывезли на Лисий Нос, где, мы попали под обстрел, оставив вещички, прятались в лесу. Ночью подали поезд, к Ладожскому озеру приехали утром. Там уже было полно народу – старички, старушки, дети, подростки – одна худоба, картина жуткая. Мы попали на посадку после обеда, которого не было. Ночью подали товарные поезд, многие умирали при посадке. Привезли нас в Ярославль и вниз по матушке по Волге до Сталинграда. Из Сталинграда отправили в город Моздок, Ставропольский край, Александровский район, хутор Русский, где я проработала месяца в сельсовете, собирала налоги. Еще рядом со мной жила эвокуированная семья из Старой Руссы, Старовойтовы, жена - Клавдия, муж – Филипп Иванович, трое детей и четыре племянницы. Вдруг в один пасмурный день послышался сильный рев-мычат коровы, фыркают лошади. Вышли, видим идут беженцы, плачут детишки. Спрашиваем: «Откуда?». Нам говорят: «Из Минвод». Вечером вышли на улицу и видим, что к нашему городу подходят 2 – 3 человека из комсостава. Подошли, спросили у Филиппа Ивановича, его жены Клавдии и у меня документы. Посмотрев, один из них говорит: «Вам надо сегодня же вечером уезжать». Филипп Иванович сказал, что у нас одни детишки да малость вещички и спросил: «Мы хотели бы на Армавир. Можно туда ехать?» Ему ответили: «Поздно, там немцы. Только на Моздок.» Выписали нам разрешение на лошади, повозки – грабарки и немного продуктов. Пока Филипп Иванович оформлял документы, приехал на лошадях, детишки спали. Остались до утра, и утром чуть свет выехали с хутора на грейдерную дорогу в сторону Моздока. Только немного проехали, как проявился немецкий самолет, полетел в нашу сторону. Поблизости никого. Филипп Иванович говорит: «Лезьте под телегу, а я буду стоять, держать лошадей!» Мы все в рев, как вдруг появились два «ястребка», отогнали фашиста и приземлили его вдалеке от нас. В Моздок мы приехали вечером, проехали через Терек. Рядом была станица Терская. Заехали на пустующую усадьбу, разожгли костер. Смотрим, подходит к нам атаман с двумя казаками. Переговорил с Филиппом Ивановичем и сказал, что утром здесь будут бои, и чтобы мы уезжали как можно раньше. Они принесли нам еды и сделали сломанное колесо. Всю ночь не спали, над Моздоком будто что-то рвалось. Утром мимо нас проскакали казаки в боевом снаряжении в сторону Моздока, а мы тронулись в сторону г.Грозного. Проехали немного, на встречу нам шли наши войска, молодые ребята. Подбегали к нам, спрашивали, откуда мы и куда, как там Ленинград. Они плакали и мы им помогали, они дали ребятишкам кусочки сахара, Филиппу Ивановичу – папиросы, нам по куску хлебушка. Одни отходили, но другие подходили. Дали нам совет,чтобы ночью мы старались останавливаться там, где есть люди: « К вечеру вы как раз приедете в то местечко, где стоит наш санбат, они вам помогут». Так и получилось, а ночью мимо нас тоже эвакуированные, пели песню. Проехали мы всю Чечню, Дагестан, города Грозный, Хасав – Юрт, Гудермес и другие. Здесь нас погрузили в товарный поезд. Приехали в Грузию, сдали лошадей с повозкой. В эвакопункте нас направили в Цители – Цкаройский район, местечко Красные колодцы, колхоз« Красная Армия». Здесь я проработала на трудовом фронте 2 года, научилась жать, косить, вязать снопы, работать на молотилке. Работали от зари до зари, все-таки стали получать хлеб, продукты, пошла на поправку. А домой все равно тянуло. Приехала в Завидово, устроилась работать заместителем главного бухгалтера в лесоучастке Октябрьской ж/д. В конце 1943 года мобилизовали под Ленинград, ст. Рябово, где был Мехлеспункт. 9 мая 1945 года была на работе. Вдруг вбегает один наш бухгалтер и кричит: «Победа!». Сразу появилась гармошка. Какая тут работа. Все жители поселка пошли к поссовету. Отовсюду были слышны песни, радостные крики и слезы, и причитания.. Всё – всё смешалось. В поссовете уже была подробная информация об этом долгожданном событии. Люди даже порой незнакомые, останавливались на улице и долго делились этой радостью друг с другом, обнимались, плакали. До глубокой ночи никто не спал, ходили в гости отмечали этот день, как принято отмечать в России самый святой праздник.
В конце 1945 года техлесопункт закрыли. 6 декабря 1945 г. я пошла работать на Завидовскую валяльно – войлочную - фетровую фабрику, на которой в должности заместителя бухгалтера проработала 28 лет. Вот сколько пришлось пройти городов и пережить», - так закончила свой рассказ о войне Мария Григорьевна .
Михайлова М.Г. имеет награды:
Орден «Великой Отечественной войны» II степени;
Медали «За оборону Ленинграда», «Ветеран труда»;
Знак «Жителю блокадного Ленинграда» и поздравления из Кремля.