Серафим
Дмитриевич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Мой дедушка - Михайлов Серафим Дмитриевич, родился в апреле 1905 года в городе Иваново-Вознесенске в семье рабочего. Его отец, по специальности слесарь, умер в 1911 году. Мать - ткачиха, потеряла на фабрике трудоспособность в 1917 году, умерла в 1932 году. С 1917 по 1923 годы дед жил у родственников и в детских домах в разных городах. С 1923 по 1928 годы учился в Москве во 2-м МГУ на педагогическом факультете, социально-экономическом отделении. С 1925 года на педагогической работе - преподаватель обществоведения в школе. С 1928 по 1930 годы по окончании университета - преподаватель в ФЗУ и техникуме Тяги при Московско-Курской железной дороге в Москве.
В 1928 году вступил в кандидаты ВКП/б/, а в 1930 году в члены ВКП/б/. В 1930 году поступил в аспирантуру МИФЛИ на философское отделение и в 1933 году окончил ее. По окончании аспирантуры отделом печати ЦК ВКП/б/ направлен работать в Критико-библиографический институт редактором, где работал в 1933 - 1934 годах. С 1931 г. был на преподавательской работе в следующих вузах: Геодезический, Инженерно-строительный, Текстильный институты, Вечерний Марксистко-Ленинский университет научных работников при МГК ВКП/б/. С 1934 по 1941 годы работал в Главлите цензором при Политиздате при ЦК ВКП/б/.
Жена - Орлова Анастасия Андреевна (1904-1994), две дочери: Михайлова Нина Серафимовна (1926-1984) и Симанина Грета Серафимовна (1930-2010) - моя мама. Проживал: Московская область, пос. Салтыковка Балашихинского р-на, ул. Глав.Лита, дом Глав.Лита, №6.
Сразу после начала войны дед написал заявление о зачислении в действующую армию добровольцем. 06 июля 1941 года Фрунзенским РВК г.Москвы зачислен в 5 Московскую стрелковую дивизию народного ополчения (Фрунзенского района). Дальнейшее прохождение им воинской службы не известно.
Бабушка рассказывала, что приблизительно в сентябре 1941 года она виделась с дедом. По ее словам, он имел воинское звание политрук. Но в документах Балашихинского РВК он указан как красноармеец. В апреле 1942 года Михайлов Серафим Дмитриевич пропал без вести.
Я писал запрос в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. В ответе (исх. № 2/152671 от 21.05.2018) сказано следующее.
"По архивным документам установлено, что 5 Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Фрунзенского района), на основании приказа 33 Армии № 34 от 25.09.1941г. переименована в 113 стрелковую дивизию 2 формирования.
В книге учета политсостава управления, частей и подразделений 113 сд за 1942-1943 гг., в книге учета офицерского состава (отражены политруки) управления, частей и подразделений 113 сд за 1941-1942 гг., в списке безвозвратных потерь личного состава 113 сд с ноября 1941 г. по февраль 1942 г., в книге учета политсостава 113 сд по состоянию на март 1942 г. Михайлов С.Д. не значится.
Других документов управления и политотдела 113 сд за 1941-1942 гг., а также книг учета коммунистов политотдела 113 сд 2 формирования за 1941-1942 гг., необходимых для наведения справки, на хранении не имеется.
Одновременно сообщаем, что в списке от 11.1941 года членов и кандидатов в члены ВКП(б) 1-го ад 5 стрелковой дивизии значится:
“… 22. Михайлов Сергей (так в документе) Дмитриевич, партийный билет № 1234302, состоял на учете в Фрунзенском РК”.
Основание: ЦА МО РФ, опись 634843, дело 1, лист 140.
В картотеках учета политсостава СА, учета офицерского состава, учета безвозвратных потерь офицерского состава Михайлов Серафим (Сергей) Дмитриевич, 1905 года рождения не значится.
Личного дела Михайлова Серафима (Сергея) Дмитриевича, 1905 года рождения, уроженца г.Иваново, на хранении в Центральном архиве МО РФ нет".
Я обратился в Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Письмом исх. № 2710-д/4301 от 20.07.2020 мне были направлены копии документов из личного дела Михайлова Серафима Дмитриевича (РГАСПИ. Ф.17. Оп. 100. Д.189764) за период его работы цензором в Главлите при Политиздате при ЦК ВКП/б/ с 1934 по 1940 гг. Также мне были направлены копии его учетно-партийных документов: регистрационного бланка и отчетной карточки к партийному билету № 1234302 (образца 1936 г.). Сообщается, что партийные документы № 1234302 (образца 1936 г.) Михайлова С.Д. погашены Главным политуправлением Министерства Обороны СССР по решению ЦК КПСС от 01.03.1955 г. как не прошедшего обмен партийных документов.
Таким образом доподлинно установлено, что Михайлов Серафим Дмитриевич в ноябре 1941 года служил в 1-ом артиллерийском дивизионе 5 стрелковой дивизии. Имя “Сергей” в списке указано ошибочно.
Как я предполагаю, дед погиб в ходе Ржевско-Вяземской операции 1942 года - наступательной операции Калининского и Западного фронтов, проведенной с 8 января по 20 апреля 1942 года, закончившейся неудачей. Это была одна из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны. По официальным советским данным всего за 4 месяца боев потери Красной Армии составили около 770 тысяч человек.
Как рассказывала бабушка, после окончания войны с ней встречался человек, который сказал, что он служил вместе с Серафимом Дмитриевичем. По его словам, их часть попала в окружение. Они служили в артиллерийском отряде истребителей танков. У деда были очень серьезные ранения обеих ног. Медицинской помощи не было, солдаты скрывались от немцев в лесу. Дед сказал своим товарищам: - "Я уже все равно не жилец, оставьте меня в лесу и выходите к своим". Сам идти он уже не мог, а обузой для других быть не хотел.
В интернете мне удалось разыскать следующие документы о Михайлове Серафиме Дмитриевиче: ЦА МО РФ. Номер фонда источника информации: 58. Номер описи источника информации: 977520. 12.08.1947 в Балашихинский РВК Московской области направлено извещение из Ц-Бюро 1194240с. Балашихинское РВК, донесение 50011 от 05.07.1947, номер записи 7.Также дело 11001996, стр. 63. Книга памяти, Ивановская область, том 1.
Я буду очень благодарен, если удастся получить конкретную информацию, в каких воинских частях служил Михайлов Серафим Дмитриевич, где пролегал его боевой путь, когда и где конкретно он погиб.
Боевой путь
Мой дед – Михайлов Серафим Дмитриевич, был абсолютно гражданским человеком и никогда не держал оружия в руках. Во время гражданской войны он был еще ребенком. В дальнейшем он закончил школу, университет, аспирантуру, стал преподавателем. С 1934 по 1941 годы по направлению МГК ВКП/б/ служил цензором в ГлавЛит при Политиздате при ЦК ВКП/б/.
Тем не менее, как только началась Великая отечественная война, Михайлов Серафим Дмитриевич пишет заявление с просьбой зачислить его добровольцем в действующую армию. И 6 июля 1941 года он был призван в 5-ю Московскую стрелковую дивизию народного ополчения (Фрунзенского района). 26 сентября 1941 года 5-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Фрунзенского района) стала именоваться 113-й стрелковой дивизией (2-го формирования).
Михайлов Серафим Дмитриевич прослужил в этой дивизии с июля 1941 по апрель 1942 года. Затем он был объявлен пропавшим без вести. Это было самое тяжелое, самое страшное время войны. Десятки тысяч Героев отдавали свои жизни за Родину, но их подвиги оставались безымянными. В окружения попадали целые армии, неудивительно, что военных документов того времени сохранилось ничтожно мало, их приходилось собирать по крупицам. А те документы, которые остались, могут содержать неточности, потому что на правильное заполнение бумаг порой не было ни времени, ни возможностей. Не до того тогда было. Поэтому подробности прохождения военной службы Михайловым Серафимом Дмитриевичем нам не известны.
Но известен боевой путь 5-й МСДНО Фрунзенского района, с 26.09.1941 – 113-й СД (2-ого формирования) в период с июля 1941 по апрель 1942 года. А это и есть боевой путь моего деда. Так вспомним о нем.
Пятая дивизия народного ополчения Фрунзенского района Москвы
3 июля 1941 г. в выступлении Сталина по радио прозвучал призыв вступать в Народное ополчение.
5-я дивизия Народного ополчения Фрунзенского района Москвы начала формироваться сразу же после митинга, состоявшегося 4 июля в МГПИ. Этим занимался Фрунзенский райком ВКП(б) и секретари партийных комитетов предприятий и учреждений, расположенных на территории района.
Дивизия сформирована 4 - 8 июля 1941 г.
В ее состав вошли:
работники заводов «Каучук», «Электросвет», шелкоотделочной фабрики имени Свердлова, шелкоткацкого комбината «Красная Роза», Наркомстроя, Управления строительства Дворца Советов,
преподаватели и студенты Педагогического института имени В. И. Ленина, 1-го и 2-го медицинских институтов, Педагогического института иностранных языков, Института тонкой химической технологии им. М. В. Ломоносова, Института инженеров общественного питания, нескольких техникумов,
работники других различных организаций и предприятий Фрунзенского района,
а также ополченцы Красногвардейского района Москвы, Краснопахринского и Раменского районов Московской области.
Командир дивизии – генерал-майор И.А. Пресняков, комиссар – бригадный комиссар А.Н. Антропов, начальник штаба – полковник А.С. Самойлов.
Всего кадровых командиров в дивизии насчитывалось 70-80 человек. Остальные назначались из ополченцев.
Состав дивизии:
1-й стрелковый полк,
2-й стрелковый полк,
3-й стрелковый полк,
артиллерийский полк,
отдельный зенитно-артиллерийский дивизион,
разведывательная рота,
сапёрный батальон,
отдельный батальон связи,
медико-санитарный батальон,
автотранспортная рота,
932-я полевая почтовая станция,
полевая касса госбанка.
По другим сведениям:
1-й стрелковый полк,
2-й стрелковый полк,
3-й стрелковый полк,
5-й запасной стрелковый полк,
самоходно-артиллерийский полк,
танковая рота,
45-мм отдельный артиллерийский дивизион,
76-мм отдельный артиллерийский дивизион,
отдельная самокатно-разведывательная рота,
отдельная рота связи,
медико-санитарный батальон,
автотранспортная рота.
9 июля 1941 года дивизия выступила из Москвы по Старокалужскому шоссе в район Катуары – Толстопальцево – Внуково, в 30-ти километрах от столицы. Здесь в летних полевых лагерях началась боевая подготовка.
15 июля ополченцы погрузились в вагоны на станции Внуково и через ночь были на станции Балабаново. Далее путь проходил через город Боровск. В конце июля местом расположения стал район деревни Тишнево под Боровском, где 30 июля воины дивизии приняли присягу.
В действующей армии с 30.07.1941 года. 30-го июля 1941 года дивизия вошла в состав 33-й армии Резервного фронта.
С Ржевско-Вяземского направления дивизию передислоцировали через Медынь и Юхнов в район деревни Большая Бобровка. Ко 2 августа дивизия заняла рубеж Лужки – Дюки в районе Спас-Деменска.
12 – 13 августа дивизии и её полкам вручили боевые знамёна.
К 3 сентября 1941 года личный состав дивизии, первоначально насчитывавший 5 685 рядовых бойцов, был пополнен призывниками из Московского военного округа в количестве 3 490 человек.
26 сентября 1941года, в соответствии с Директивой заместителя народного комиссара обороны СССР № Орг./2/540124 от 19 сентября 1941 года, все двенадцать ополченческих дивизий Москвы были переформированы по штатам стрелковых дивизий военного времени и получили новые наименования.
5-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Фрунзенского района) стала именоваться 113-й стрелковой дивизией (2-го формирования). Новые наименования получили стрелковые полки: 1-й стал 1288-м, 2-й – 1290-м, 3-й – 1292-м.
К концу сентября завершился процесс создания всех двенадцати ополченских дивизий. К этому времени они были полностью укомплектованы личным составом, в основном вооружены, получили технические средства борьбы. К концу месяца в дивизиях насчитывалось около 140 тыс. человек, в том числе примерно 120 тыс. москвичей и до 20 тыс. ополченцев из районов Московской области.
113 стрелковая дивизия (2-го формирования)
Наверное, 113 стрелковая дивизия – это одно из самых трагических соединений Красной армии. Воинские формирования, носившие этот номер, практически полностью погибали три раза: в июне и октябре 1941 года и в апреле 1942 года.
113-я дивизия (1-го формирования) 5-го стрелкового корпуса 10-й армии погибла в «Минском котле» в июне 1941 года. Перед войной кадровая 113-я дивизия дислоцировалась вблизи государственной границы и приняла бой в первые же дни после нападения Германии на СССР (командир дивизии генерал-майор Алавердов Христофор Николаевич). В ходе последующих боев, отступая от границы к Орше, она была полностью разгромлена и перестала существовать. Командир дивизии попал в плен. Погиб в плену 4 апреля 1942 года.
Дивизия была официально расформирована 19 сентября 1941 года.
В дальнейшем 113-я дивизия была переформирована еще дважды: в начале октября 1941 года и в апреле 1942 года.
113-я дивизия (2-го формирования) сформирована 26 сентября 1941 года путем переименования из Пятой дивизии народного ополчения Фрунзенского района г. Москвы.
Первым командиром 113 дивизии (2-го формирования) был генерал-майор Пресняков Иван Андреевич. Комиссар – бригадный комиссар А.Н. Антропов, начальник штаба – полковник А.С. Самойлов.
Состав 113 дивизии (2-го формирования):
1288, 1290 и 1292 стрелковый полк,
972 артиллерийский полк,
239 отдельный истребительно-противотанковый дивизион 45-мм орудий,
275 зенитная батарея (275 отдельный зенитный артиллерийский дивизион) – до 06.05.43 г.,
149 (471) разведывательная рота,
204 (456) саперный батальон,
228 отдельный батальон связи (644 отдельный батальон связи, 860 отдельная рота связи),
201 (494) медико-санитарный батальон,
150 отдельная рота химзащиты,
203 автотранспортная рота,
263 полевая хлебопекарня,
21 дивизионный ветеринарный лазарет,
932 полевая почтовая станция,
1140 полевая касса госбанка.
Общий численный состав дивизии был доведен до 11 501 человека.
Подчинение:
Дата
Армия
Фронт
5-я дивизия Народного ополчения Фрунзенского района Москвы, командир дивизии генерал-майор Пресняков Иван Андреевич
30.07.1941
33 армия
Командующий комбриг Онуприенко Дмитрий Платонович
Резервный фронт
Командующий генерал армии Жуков Георгий Константинович по 12.09.41,
маршал Буденный Семен Михайлович с 13.09.41
113-я стрелковая дивизия (2-го формирования), командир дивизии генерал-майор Пресняков Иван Андреевич (16.10.41 раненый попал в плен во время окружения в «Вяземском котле» в районе деревни Чапляевка, 05.01.43 расстрелян немцами), полковник Миронов Константин Иванович (погиб 17.04.42 в бою во время прорыва из окружения в районе деревни Федотково)
26.09.1941
33 армия
Командующий комбриг Онуприенко Дмитрий Платонович
Резервный фронт
Командующий маршал Буденный Семен Михайлович
28.09.1941
43 армия
Командующий генерал-майор Собенников Пётр Петрович
Резервный фронт
Командующий маршал Буденный Семен Михайлович по 08.10.41,
генерал армии Жуков Георгий Константинович с 08.10.41
10.10.1941
43 армия
Командующий генерал-лейтенант Акимов Степан Дмитриевич
Западный фронт
Командующий генерал-полковник Конев Иван Степанович по 11.10.41,
генерал армии Жуков Георгий Константинович с 11.10.41
18.10.1941
33 армия
Командующий комбриг Онуприенко Дмитрий Платонович по 22.10.41,
генерал-лейтенант Ефремов Михаил Григорьевич с 22.10.41 (при выходе из окружения ранен, застрелился 17 или 18.04.42, чтобы не попасть в плен немцам)
Западный фронт
Командующий генерал армии Жуков Георгий Константинович
Примечания.
1. В июле 1941 года генерал-майор Пресняков И.А. назначен командиром 5-й стрелковой дивизией народного ополчения [113-й стрелковой дивизии (2-го формирования)] 33-й армии Резервного фронта. В ходе Московской битвы в «Вяземском котле» 16 октября 1941 года он попал в плен. Первоначально содержался в лагере для военнопленных в польском городе Замосць, а затем его отправили в Нюрнбергскую тюрьму. 5 января 1943 года Пресняков И.А. был расстрелян в лагере за антинемецкую агитацию.
2. В дальнейшем командиром 113-й стрелковой дивизии (2-го формирования) назначен полковник Миронов К.И. (погиб 17.04.42 в бою во время прорыва из окружения в районе деревни Федотково).
К концу сентября 1941г. дивизия под командованием генерал-майора Преснякова И.А. была передана в состав 43-й армии и выдвинулась на рубеж реки Шуйцы, западнее Спас-Деменска, Она закреплялась на участке Гарь - Сергеевка - Ясная поляна, тем самым перекрывая Варшавское шоссе во втором эшелоне 43-й армии.
30 сентября 1941 года немецкие танковые дивизии в соответствии с планом операции «Тайфун» нанесли внезапный, мощный удар по войскам южного крыла Брянского фронта, положив начало самой крупной во всей военной истории битве – битве за Москву.
Главная цель этого наступления врага заключалась в окружении и уничтожении группировки советских войск, прикрывавших столицу. Только после их ликвидации немецкие соединения могли начать преследование русских в направлении Москвы. Придавая предстоящему наступлению характер генерального сражения, то есть вооруженного столкновения главных сил воюющих сторон, оказывающего по своим результатам решающее влияние на исход войны, германское командование нацелило на советскую столицу 75% танков, почти 50% самолетов, 42% живой силы и 33% артиллерии из общего количества, находившегося на всем Восточном фронте. Такая концентрация сил и средств обеспечила немецкой группе армий «Центр» общее превосходство над войсками Западного, Резервного и Брянского фронтов в 1,4–1,6 раза, а в авиации – в 2,5 раза. На направлениях же главных ударов это преимущество достигало 5–12 раз и даже 31 раза (по танкам на духовщинско-вяземском направлении).
2 октября 1941 года на рославльско-вяземском направлении 19 немецких дивизий 4-й армии генерал-фельдмаршала Г. фон Клюге и 4-й танковой группы генерал-полковника Э. Гёпнера при поддержке 37 артиллерийских дивизионов, обладая превосходством в людях в 5,3 раза, в артиллерии – в 12 и танках – в 12,1 раза, нанесли удар по 43-й армии (командарм генерал-майор П.П. Собенников) Резервного фронта (командующий Маршал Советского Союза СМ. Буденный). Такого мощного тарана она не в силах была сдержать. Враг смял ее части и устремился в оперативную глубину. К исходу дня его передовые соединения, продвинувшись на 40 км, нанесли удар уже по второму эшелону Резервного фронта – дивизиям 33-й армии комбрига Д.П. Онуприенко.
К началу Московской битвы 113-я стрелковая дивизия занимала полосу обороны второго эшелона 43-й армии Резервного фронта юго-западнее Спас-Деменска по рекам Шуица и Снопоть.
Свой первый бой 113-я дивизия (2 формирования) приняла 2 октября 1941 г. Начав наступление, немцы прорвали переднюю линию обороны 43-й армии, и оказалась перед 113-й стрелковой дивизией.
Вот как описал впоследствии первое сражение ополченцев Фрунзенского района майор М.Е. Агапов, в то время командир 972 артиллерийского полка 113 дивизии: «2 октября 1941 г. в 6 часов утра противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Для всех стало ясно, что фашисты начали артиллерийскую подготовку, всегда предшествующую наступлению. К 10 часам артиллерия 1-го эшелона наших войск была подавлена и прекратила ответный огонь, а примерно к 11 часам фашистские войска подошли к переднему краю обороны ополченской дивизии. Открыла огонь наша артиллерия, послышались первые длинные очереди пулеметов, ружейные залпы и одиночные выстрелы. Завязался жестокий длительный бой. Это сражение стало для ополченцев серьезнейшим испытанием, и они его с честью выдержали. Недостатки в боевой подготовке восполнялись их высоким патриотизмом и храбростью. Фашисты обрушили на их дивизию силу своей военной техники. Они засыпали позиции минами и артиллерийскими снарядами. Не давая подняться, резали огнем из автоматов. Танки, двигаясь мощными колоннами, давили людей и орудия. Фашистская авиация числом до 50 самолетов, чувствуя свое абсолютное господство в воздухе, снижалась над нашими частями, покрывая все пространство пулеметными очередями и снарядами из малокалиберных пушек. Противнику удалось захватить населенные пункты Новоселье, Семирево и высоту № 229. Но ополченцы, контратакуя противника, выбили его из населенных пунктов».
Танки противника атаковали дивизию в районе Ямное - Ясная поляна. Отдельный 239-й истребительный противотанковый дивизион 45-мм орудий сыграл здесь значительную роль в обороне дивизии. Немцы, как правило, не лезут «на рожон», как заставляли это делать своих солдат наши новоиспеченные командиры, руководствуясь «сталинской наукой побеждать», и стали искать обход дивизии с юга и с севера. На правом фланге 113-й дивизии артиллерии не было, и в результате ее 1288-й полк отступил с реки Шуица к Каширино. Обтекая дивизию с юга, 2-я танковая дивизия немцев заняла Теребивлю и Суборово. Суборово пытались отбить у немцев даже ночью, но безуспешно. 10-я немецкая танковая дивизия двигалась, не ввязываясь в боевые действия, дальше на восток через Дубровку и Мокрое. Командующий армией Собенников, под нажимом штаба Буденного, подготовил приказ об обороне на следующем рубеже по реке Снопот. При этом он уповал на 211-ю, 222-ю, 149-ю дивизии 43-й армии, по существу уже разбитые. По этому приказу 113-й дивизии придавалась батарея РС. Командир 113-й дивизии генерал Пресняков сумел убедить командующего в нереальности этого плана. Было решено организовать круговую оборону в районе Желны. С наступлением темноты подразделения 113 дивизии заняли новые позиции. 4-го октября основной удар немцев пришелся на 17-ю стрелковую дивизию, оборонявшую Варшавское шоссе во втором эшелоне. Одновременно она пропускала через себя отступающие части 43-й армии. Последними, через Любунь, в сторону северо-востока прошли части 113-й стрелковой дивизии.
Вспоминает, тогда боец 113-й дивизии, Гордон А.Е.: «Наши части с огромными потерями все же отбили первые атаки. Сильно помог нам в этом противотанковый артиллерийский дивизион, появившийся в дивизии незадолго до начала октябрьских боев. Однако гитлеровские войска, не обращая внимания на части Красной армии, находившиеся у них в тылу, в ночь с 3 на 4 октября устремились по Варшавскому шоссе к Москве. Оставшиеся же в живых бойцы и командиры нашей дивизии сосредоточились в лесу северо-восточнее Кирова, в урочище Мох. В этой группе было около 2 тыс. человек, среди них были командир дивизии генерал-майор Пресняков и комиссар дивизии Антропов. Пресняков на коротком совещании поставил задачу быстро сформировать из оставшихся бойцов подразделения и подготовиться к движению на восток. При этом каждую минуту возможна была встреча с противником. Преодолев Варшавское шоссе, в оставшееся ночное время мы смогли продвинуться на восток на 10-15 км и сосредоточились в лесу в районе станции и деревни Чапляевка на северо-востоке от Кирова. Отдохнув там и дождавшись темноты, мы намеревались двинуться дальше на восток для соединения с частями Красной армии. Вдоль опушки леса, в котором мы расположились, тянулась грунтовая дорога. К вечеру на ней появилась колонна бронетранспортеров, автомашин с пехотой и небольшая группа легких танков. Танки и бронетранспортеры двинулись к лесу, ведя на ходу огонь, в том числе и разрывными пулями, которые, пролетая над нашими головами, разрывались потом даже от легкого соприкосновения с листвой деревьев. Создавалось впечатление полного окружения. Поднялась паника, которую с трудом удалось остановить. При этом много бойцов и особенно командиров и политработников погибло. Во время этого боя мы потеряли также остатки артиллерии, все автомашины и лошадей. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров, пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Трудно определить наши потери. Они были огромны. Из примерно 2 тыс. человек способными передвигаться остались не более 300-350. Как выяснилось уже после войны, генерал Пресняков и комиссар Антропов были тяжело ранены и попали в плен, где вели себя достойно. Там они и погибли. Нашу группу после боя у Чапляевки возглавил полковой комиссар Клобуков. По глухим тропам, чаще всего в ночное время мы двигались на восток. Приходилось ориентироваться на советы местных жителей о наиболее удобном и безопасном маршруте движения к Москве. Через несколько ночных переходов мы вышли к реке Угра южнее Юхнова. Там мы столкнулись с подразделением немецких солдат. Вести бой мы были не в состоянии, так как у нас не было даже патронов. Гитлеровцы взяли нас в кольцо и погнали по Варшавскому шоссе в Юхнов. Таким образом, остатки центральной группы частей нашей 113-й дивизии перестали существовать как воинские подразделения».
Другая часть 113-й дивизии, под командованием майора Ковалина С.Ф. пробивалась по направлению Износки, Шанский завод и вышли в районе Борисовки, 15 км южнее Можайска.
Так как командир дивизии генерал-майор Пресняков раненым под Чепляевкой попал в плен, т.е. «стал предателем», то сохранившиеся официальные документы тех времен отражают события, так сказать, не совсем адекватно. Так упоминается, что Пресняков закончил командовать дивизией почему-то 19-го сентября, т.е. до начала операции «Тайфун». А командиром 113-й дивизии с 19-го сентября 1941 года и до апреля 1942 года значился полковник Миронов. То есть генерал как бы и не участвовал в боях после 2-го октября, в том числе и под Чепляевкой. Да и сама дивизия «по настоящему» начала сражаться только на «Нарском рубеже». А на «Нарском рубеже», на самом деле, сражались остатки дивизии генерала Преснякова, то есть те, кому удалось выйти из окружения (скорей всего это была группа майора Ковалина). Тогда они были спешно пополнены такими же выходцами из окружения и названы 113-й дивизией. В таком составе эта дивизия уже 12-го октября оказалась сначала под Боровском, а оттуда вместе с 110-й дивизией отступила на Нарский рубеж.
5 октября 1941 года начальник Главного политуправления РККА, зам. наркома обороны армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис из штаба Резервного фронта доложил И.В. Сталину: «Части 24, 43 и 33-й армий отрезаны от своих тыловых баз... Связи с ними нет. Дорога на Москву по Варшавскому шоссе до Медыни, Малоярославца открыта. Прихожу к выводу, что управление войсками здесь потеряно».
В 22 часа 30 минут Ставка ВГК распорядилась в ночь на 6 октября отвести 24, 43 и 33-ю армии Резервного фронта на вторую полосу Ржевско-Вяземского рубежа, а вдоль Варшавского шоссе – на 45 км восточнее.
7 октября 1941 года войска противника вышли в район Вязьмы. Упорно оборонявшиеся армии Западного (19-я и 20-я армии) и Резервного (24-я и 32-я армии) фронтов, а также соединения 16-й армии попали в окружение, организованно вырваться из которого им не удалось.
Сводка ОКХ № 114: ... Группа армий «Центр» закрыла «кольцо вокруг противника западнее Вязьмы». Генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок приказал, чтобы «все могущие быть высвобожденными части немедленно приступили к преследованию избегнувших окружения частей противника с тем, чтобы не дать русским возможности создать новый фронт обороны»... «В котле установлено интенсивное движение противника в северо-восточном направлении... За Дорогобуж еще идут упорные бои. Противник, прикрывая отход, оказывает сильное сопротивление».
Из оперсводки Резервного фронта: «В течение дня оперативной связи с армиями штаб фронта не имел. Положение войск неизвестно».
Советские войска оставили города Вязьму, Мещовск, Сухиничи.
Из сводки ОКХ от 9 октября 1941 года: «Брянский котел закрыт. Из него и из Вяземского котла противник предпринимает попытки прорыва в восточном направлении».
Воины 113-й стрелковой дивизии (5-я ДНО) под руководством начштаба дивизии полковника С.А. Самойлова выдержали 6-часовой натиск немцев у дер. Чипляево. Ополченцы уничтожили более 30 автомашин, взорвали склад с горючим, сожгли казармы и взяли в плен 14 гитлеровцев.
10 октября 1941 года успех под Вязьмой и Брянском вызвал взрыв ликования в Германии. «Противник разгромлен и более никогда не поднимется!» – возвестил миру Гитлер. Гигантские заголовки газет кричали: «Прорыв центра Восточного фронта!», «Исход похода на Восток решен!». Командование группы армий «Центр» поворачивает 3-ю танковую группу из района Вязьмы для удара на Калинин и Старицу.
Ситуация под Москвой грозная. Враг прорвал стратегическую оборону. Образовалась брешь шириной до 500 км. Закрыть ее нечем. Две трети дивизий, прикрывавших столицу, оказались в окружении.
ГКО постановил перебазировать из столицы в глубокий тыл металлургические заводы и все основные предприятия, производящие боевую технику, вооружение и боеприпасы. Началась массовая эвакуация оборудования и людей из Москвы и Московской области.
13 октября 1941 года командующий Западным фронтом генерал армии Г.К. Жуков приказал все соединения и части на волоколамском направлении включить в состав 16-й армии, на можайском — 5-й, на малоярославецком — 43-й и на калужском — в состав 49-й армий. «Учитывая особо важное значение укрепрубежа, объявить всему командному составу до отделения включительно о категорическом запрещении отходить с рубежа. Все отошедшие без письменного приказа военных советов фронта и армии подлежат расстрелу».
Дивизия же продолжила свой скорбный путь. После тех боёв в составе 113-й дивизии осталось порядка 2 тысяч человек, и она оказалась в «Вяземском котле», в который попали четыре наши армии. В нем погибли, были искалечены, попали в плен сотни тысяч бойцов, в том числе ополченцев – рабочих, служащих, студентов, аспирантов и профессоров московских ВУЗов.
При выходе из окружения в дивизии осталось не более 300—350 человек. Так воевала и погибала дивизия московских ополченцев. Так погибали другие дивизии.
После выхода из «Вяземского котла» погибшая 113-я стрелковая дивизия не была расформирована, а доукомплектована и в составе 43-й, а затем 33-й армий воевала под Боровском и Наро-Фоминском до 6 января 1942 года.
В октябре 1941 дивизия вела оборонительные бои западнее Спас-Деменска в составе 33-й армии, затем в октябре – ноябре оборонялась под Боровском и на восточном берегу реки Нары в районе Наро-Фоминска.
4 января 1942 года части 113-й и 93-й стрелковой дивизии 33-й армии в после пятидневных уличных боёв взяли Боровск. Из района Боровска командующий 33 армией генерал Ефремов решил нанести удар в направлении Вереи. Были выделены 338-я и 113 -я дивизии для удара вдоль дороги Боровск – Верея. 15 января 113 дивизия подошла к Верее с юга и юго-запада и освободила Верею 19 января 1942 года.
Ржевско-Вяземская операция 1942 года — наступательная операция Калининского и Западного фронтов, проведённая с 8 января по 20 апреля 1942 года. Продолжение советского контрнаступления под Москвой. Одна из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны: всего за 4 месяца боёв потери Красной Армии составили около 770 тысяч человек (по официальным советским данным). Общие потери противника — около 330 тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести
Наступление войск Западного фронта (33-й армии, 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 4-го воздушно-десантного корпуса) на Вязьму, начавшееся 26 января во взаимодействии с 11-м кавалерийским корпусом Калининского фронта, успеха не имело.
1 февраля была восстановлена должность главнокомандующего западным направлением, на которую был назначен генерал армии Г. К. Жуков, сохранивший пост командующего Западным фронтом. Ставка потребовала завершить разгром основных сил группы армий «Центр». В это же время немецкое командование подтянуло подкрепления, которые во взаимодействии с авиацией отбили атаки советских войск на Вязьму. Одновременно противник нанёс сильные контрудары по коммуникациям выдвинувшихся вперёд 33-й, 39-й и 29-й армий, войска которых вынуждены были в начале февраля перейти к обороне. В течение второй половины февраля и марта 1942 года 43-я армия безрезультатно пыталась пробить коридор к 33-й армии. Навстречу прорывающимся частям группы Белова 14 апреля наступала 50-я армия Западного фронта. Но уже 15 апреля, когда до окруженной армии Ефремова оставалось не более 2 километров, немцы отбросили части 50-й армии, и наступление захлебнулось.
С вечера 13 апреля всякая связь со штабом 33-й армии теряется. Вопреки плану штаба Западного фронта и распоряжению Г. К. Жукова выходить на Киров, И.В. Сталин лично даёт М.Г. Ефремову разрешение на выход по кратчайшему пути на Угру, где остатки армии попадают в засаду. Армия перестаёт существовать как единый организм, и отдельные её части пробиваются на восток разрозненными группами. 17 или 18 апреля раненый М.Г. Ефремов покончил жизнь самоубийством, чтобы не попасть в плен.
С 1 января по 30 марта 1942 группа армий «Центр» потеряла более 330 тыс. человек — около половины личного состава. Потери советских войск в операции, согласно официальным данным, составили 776 889 человек, из них безвозвратные 272 320, или 25,7 %.
В частности, за два с половиной месяца боёв (со 2 февраля) личный состав 33-й армии уничтожил 8700 солдат и офицеров противника, 24 танка, 29 орудий и другую военную технику. Безвозвратные потери 33-й армии за этот же период составили более 8000 человек, в том числе во время выхода из окружения — около 6000 бойцов и командиров. Прорваться к своим войскам в составе небольших групп смогли всего 889 человек.
Капитан Бречь П.П., командир 1292 стрелкового полка 113 стрелковой дивизии: «Дивизия (около 500 чел.) пыталась перейти р.Угра у Песково, успеха не имела. У Песково погиб комдив – полковник Миронов. Отряд направился в Абрамово и 250 чел. перешло через реку. Остальным комиссар дивизии приказал разойтись на мелкие группы и самостоятельно выходить из окружения». Капитан Бречь пошел с отрядом в 8 человек. К своим вышли четверо».
Воспоминания
МОСКОВСКОЕ НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ 1941 ГОДА ГЛАЗАМИ УЧАСТНИКА А. Е. ГОРДОН
Гордон Абрам Евсеевич, кандидат исторических наук, полковник в отставке.
Начало Великой Отечественной войны совпало по времени с выпускными экзаменами в Московском государственном педагогическом институте им. В. И. Ленина (МГПИ). В связи с этим процедура экзаменов была ускорена, и 1 июля всем выпускникам, в том числе и мне, были вручены дипломы об окончании института. А уже 3 июля 1941 г. в выступлении Сталина по радио прозвучал призыв вступать в Народное ополчение. Студенты и преподаватели МГПИ с энтузиазмом откликнулись на этот призыв. Вспоминается атмосфера всеобщего подъема и непреклонной уверенности в том, что враг будет в кратчайший срок разгромлен на его же территории. Некоторые из нас, студентов, даже предполагали, что праздник 7 ноября мы будем отмечать уже в поверженном Берлине. Ведь газеты, кинофильмы, радио десятилетиями убеждали наш народ в непобедимости Красной армии, в том, что под руководством Коммунистической партии и нашего великого вождя любой враг будет разгромлен на его же земле.
5-я дивизия Народного ополчения Фрунзенского района Москвы начала формироваться сразу же после митинга, состоявшегося 4 июля в МГПИ. Этим занимался Фрунзенский райком ВКП(б) и секретари партийных комитетов предприятий и учреждений, расположенных на территории нашего района. Как правило, партийные работники в военном деле разбирались слабо, а участие райвоенкомата ограничилось лишь подбором кандидатов на командирские должности, списки которых потом утверждались райкомом ВКП(б). Отсюда непрофессионализм в этом важном деле. Райком же партии, по-видимому, отнесся к формированию ополчения как к чисто политической кампании.
Как мне представляется, целью формирования Народного ополчения было привлечение в ряды защитников Родины граждан, которые по тем или иным причинам, в частности по состоянию здоровья, не подлежали призыву в ряды вооруженных сил. Но на деле получилось по-другому. Брали всех, кто хотел стать ополченцем. А таких было множество. При этом не учитывалось, где доброволец может принести больше пользы - на производстве или в окопах. Все шли рядовыми или младшими командирами. Это приводило к тому, что многие командиры и военные специалисты запаса оказались в ополчении на положении рядовых бойцов. Многие из них так и не были востребованы.
В рядовые записывали даже студентов 4-х и 5-х курсов медицинских институтов (во Фрунзенском районе их было два). Правда, потом (кажется, уже в августе) этих студентов отозвали из ополчения, и они через несколько месяцев учебы стали врачами.
Показателен случай с рядовым ополченцем Петровским, который до войны был заведующим лабораторией по проблемам ртути, чуть ли не единственной тогда в стране. К тому же он имел воинское звание военного инженера второго ранга запаса. Командиру роты разведки нашей дивизии капитану Дудкину был необходим химинструктор роты. Капитан спросил на утреннем построении: "Кто знаком с химией?" Отозвался рядовой Петровский. Капитан ответил: "Так и быть, будешь теперь химинструктором роты". Петровский поинтересовался, может ли он надеть положенные ему по званию знаки различия, на что и получил согласие. Новоиспеченный химинструктор отпросился в увольнение и купил в военторговской лавке знаки, положенные ему по званию. На следующий день на утреннем построении он уже стоял при трех шпалах в петлицах. Трудно представить, как возмущался капитан Дудкин, у которого была всего одна шпала. Когда это все стало известно в штабе дивизии, Петровский был назначен на должность заместителя начальника химической службы всей нашей дивизии.
Такие казусы были нередки. Приведу еще один пример. Со мной в землянке соседствовал рядовой ополченец Шапиро. Это был уже пожилой по сравнению с нами человек, очень скромный и сдержанный боец. Как выяснилось, он имел воинское звание старшего батальонного комиссара запаса. Вскоре его назначили комиссаром одной из частей нашей дивизии. Спешка, забвение элементарных требований воинского учета при формировании добровольческих частей доходили до того, что, например, наш Фрунзенский райвоенкомат даже не выяснял военно-учетные специальности добровольцев и их звания в запасе. Дело осложнялось еще и тем, что формирование ополчения происходило по предприятиям и организациям, на которых работали не только жители данного района. Однако не все ополченцы были прописаны по месту работы во Фрунзенском районе и состояли там на воинском учете.
Думается, военкомат и РК ВКП(б) это обстоятельство не учитывали и не оповещали соответствующие органы районов проживания добровольцев. Позже это приводило к тому, что на повестки из военкомата о призыве в армию люди, естественно, не откликались, так как уже находились на фронте или к тому времени даже погибли в боях. Они попадали в разряд "без вести пропавших", что сплошь и рядом отождествлялось с нахождением в плену и влекло за собой тяжелые последствия для членов их семей и близких. Как в дальнейшем выяснилось, во Фрунзенском райвоенкомате не было даже списков вступивших в Народное ополчение. В этом я убедился лично в 1957 г., когда обратился туда за справкой, подтверждающей факт моего вступления в ополчение. Кстати, в 1957 г. таких списков не оказалось и во Фрунзенском РК КПСС, где мне объяснили, что списки были уничтожены в тревожные дни середины октября 1941 г., когда существовала прямая угроза захвата гитлеровцами Москвы.
В ополчение ушел цвет московской интеллигенции. Так, например, известный скульптор Евгений Вучетич и многие другие видные деятели культуры были некоторое время рядовыми ополченцами дивизии нашего района, которая на 35-40% состояла из людей с высшим и средним образованием. Что касается партийного состава, то коммунистов и комсомольцев было в ней не менее 60% (эти данные приводились на одном из собраний комсомольского актива дивизии в сентябре 1941 г.).
Вступивших в Народное ополчение собрали в здании Института иностранных языков на Метростроевской улице (ныне Остоженка). Ополченцы - студенты МГПИ - были удивлены и огорчены отсутствием среди добровольцев самых активных агитаторов за вступление в Народное ополчение - секретаря комитета ВЛКСМ института А. Фролова и парторга истфака А. Были. Как потом выяснилось, первый стал офицером особого отдела другой воинской части, второй - комиссаром то ли армейского, то ли фронтового ансамбля песни и пляски (после войны А. Быля работал в аппарате ЦК КПСС).
На Метростроевской формировались специальные подразделения дивизии: саперный батальон, разведывательная рота, батальон связи и др. Стрелковые полки формировались в зданиях нескольких средних школ нашего района. Я и мои друзья записались в разведывательную роту самокатчиков. Что это такое, мы точно не знали, но нас привлекло название. Позже выяснилось, что это разведчики на велосипедах.
8 или 9 июля 1941 г. наша дивизия выступила из Москвы на фронт по Старокалужскому шоссе (вымощенному тогда булыжником). Зрелище было впечатляющим: топот, гул голосов, грохот от артиллерийских орудий старого образца (в основном гаубиц из арсеналов времен Гражданской войны) на железном ходу и конной тяге, тучи пыли над колоннами ополченцев. В одном строю шли рабочие и служащие заводов "Каучук" и "Электросила", фабрик им. Свердлова, им. Тельмана, "Красная роза" и др., преподаватели и студенты 1-го и 2-го медицинских институтов, МГПИ, Института тонкой химической технологии им. Ломоносова, нескольких техникумов. Возраст ополченцев колебался от 17 до 55 лет. Совсем невоенные люди шли защищать Москву. Шли в своей штатской одежде, со своими ложками и кружками. Думали об одном: как помочь нашей Красной армии задержать, остановить врага, защитить столицу. Лица были суровыми и в то же время радостно-озабоченными. Ведь мы шли в неизвестность.
Первый большой привал был устроен в районе деревни Толстопальцево, примерно в 30-40 км от Москвы. Я, городской житель, никогда не ходивший пешком больше 8-10 км, как и многие другие ополченцы, едва дотянул до привала. Ступни ног были стерты до волдырей.
На привале нам выдали велосипеды и обмундирование - гимнастерки и пилотки темно-серого, почти черного цвета, такого же цвета брюки-бриджи, черные обмотки и ботинки. Поговаривали, что это обмундирование хранилось еще со времен царской армии и предназначалось тогда для рабочих подразделений. В такой форме мы выглядели необычно - совсем как итальянские чернорубашечники (как мы тогда их себе представляли). Вместо шинелей мы получили куртки цвета хаки типа бушлатов, в которых позже, когда мы пересели на лошадей, было удобно сидеть в седле. И в довершение всего наша рота получила польские винтовки без боеприпасов. А если добавить к этому, что позже нас пересадили с велосипедов на отощавших лошадей, можно представить, как комично мы выглядели.
На всю жизнь запомнилось, как нас, городских жителей, часто и близко не подходивших к лошадям, обучал верховой езде суровый старший лейтенант Коваленко, призванный из запаса. Вначале обучение проводилось, как водится, без седел. Спины истощенных животных напоминали доски, поставленные на ребро. После таких занятий наше белье было в крови. Однако Коваленко был неумолим. Жалобщикам он завязывал веревкой ноги под брюхом лошади и продолжал ежедневное "обучение". От этих мук спасала только санчасть. Выдачу седел мы восприняли как праздник. В самый короткий срок мы обучились сидеть в седле. Позже я с благодарностью вспоминал Коваленко, чьи безжалостные уроки очень пригодились на фронте: ведь я научился свободно сидеть в седле. Но все это произошло позже. А тогда, во время привала у деревни Толстопальцево, который длился несколько дней, мы все же приобрели подобие воинского формирования, хотя и в непривычном обмундировании.
Часто нас охватывала тревога в связи с неудачами на фронте, о которых мы догадывались по весьма расплывчатым сводкам Совинформбюро. Но верить в худшее не хотелось.
Потом местом расположения роты разведчиков стал район деревни Тишнево под Боровском. В роте, хотя и с перебоями, связанными с обустройством боевых позиций и хозяйственными работами, шла так называемая боевая подготовка: разборка, чистка и сборка затвора винтовки, обучение обращению с ней в бою и т. п. (занятия по этой теме проходили с августа, когда польские винтовки нам заменили на отечественные с соответствующими боеприпасами). Кроме того, нас обучали передвижению перебежками и по-пластунски, индивидуальному окапыванию и т. п. К сожалению, стрелковые занятия проводились всего 2 раза. Этого было явно недостаточно: ведь многие из нас впервые в жизни брали в руки боевые винтовки. Думаю, что так было во всех частях нашего соединения. Кроме того, бойцов роты разведки часто использовали в качестве сопровождающих при доставке боеприпасов и бутылок с горючей жидкостью с фронтовых и армейских складов.
В этой связи вспоминается один курьезный случай, который произошел, когда мы еще носили черную форму. В одну из первых поездок в Москву за бутылками с горючей жидкостью мы первым делом бросились в булочную, что рядом с Курским вокзалом (в июле 1941 г. продовольственные карточки в Москве еще не были введены). Машину оставили под присмотром упомянутого рядового Петровского, отличавшегося не только высоким ростом, но и необычайной для того времени внешностью - у него были усы и небольшая бородка.
Когда мы, нагруженные батонами, вышли из булочной, перед нами предстала трагикомическая картина: совершенно растерянный Петровский стоял окруженный толпой женщин, большей частью пожилых, которые кричали, что поймали шпиона и звали милицию. Со всех сторон к толпе бежали милиционеры. Нашего товарища, одетого в черную форму, с необычной (польской) винтовкой, да еще при усах и бороде приняли за немецкого шпиона-парашютиста. С трудом мы отбили Петровского от толпы и объяснили все удивленным нашим видом милиционерам, предъявив им документы.
В августе в одной из деревень Калужской обл. первый секретарь Фрунзенского райкома партии Богуславский в торжественной обстановке вручил дивизии боевое Красное знамя. Среди приехавшего по этому случаю начальства была и одна женщина - секретарь Фрунзенского РК ВКП(б) Екатерина Фурцева - впоследствии известный партийный деятель и министр культуры СССР. Одновременно ополченцы приняли и воинскую присягу. Нас переобмундировали в форму бойцов РККА.
Вскоре дивизия переместилась в другой район Калужской обл., где продолжалась боевая подготовка, от которой нас часто отрывали на все те же хозяйственные работы и поездки. В дальнейшем нас часто перебрасывали с одного участка Резервного фронта на другой. Мы были на Ржевско-Вяземском направлении, затем через Медынь и Юхнов нас передислоцировали в район деревни Большая Бобровка. Чувствовалось, что положение наших войск ухудшается. Часто мимо нас гнали в тыл скот, потом стали попадаться беженцы, тащившие тележки, груженные немудреным домашним скарбом. Они рассказывали нам о тяжелых боях, которые вели наши части в районе Смоленска. Во второй половине сентября появились и группы изнуренных красноармейцев, вырвавшихся из окружения под Смоленском.
Свои самолеты мы видели в воздухе очень редко, но однажды стали свидетелями того, как наш истребитель сбил немецкий двухфюзеляжный разведывательный самолет "Фокке-Вульф" (мы его называли "рама"). Эти "рамы" не давали нам покоя: они висели над нами, занимаясь, по-видимому, разведкой, а то и сбрасывали бомбы на расположение наших частей. Рота разведки дивизии и бойцы других подразделений после долгих поисков отыскали экипаж сбитого самолета. Пленные немцы - офицер и два ефрейтора - были первыми гитлеровцами, которых я встретил на фронте. Тогда меня поразил один ефрейтор, бывший рабочий. Он не понял сразу, о чем шла речь, когда переводчик спросил его: "Как же ты, пролетарий, пошел войной против страны Советов - родины пролетариев всего мира?" Ефрейтор ответил, что в их части рабочих и крестьян большинство, а их "фатерланд" (родина) - не Россия, а Германия. Такой ответ пленного заставил нас задуматься о смысле лозунга "Советский Союз - Отечество мирового пролетариата".
12 сентября 1941 г. нашей ополченской дивизии присвоили общеармейский номер, и она стала именоваться 113-й стрелковой дивизией. Перед войной дивизия с этим номером дислоцировалась вблизи государственной границы и приняла бой в первые же дни после нападения Германии на СССР. В ходе последующих боев, отступая от границы к Орше, она была полностью разгромлена и перестала существовать. Таким образом, мы, ополченцы, стали вторым составом 113-й дивизии (забегая вперед, скажу, что эта ситуация повторялась с 113-й дивизией еще дважды - в начале октября 1941 г. и в январе-марте 1942 г.).
О тяжелых боях в начале октября 1941 г., которые вела не только наша дивизия, но и весь Резервный фронт, ставший к тому времени Западным, об огромных потерях дивизии и героизме бойцов-ополченцев дают некоторое представление книги "Битва за Москву", сборник "Ополченцы на защите Москвы. Документы и материалы о формировании и боевых действиях московского ополчения. 6 июля 1941 г. - январь 1942 г. " и монография А. Д. Колесника "Народное ополчение городов-героев", увидевшие свет в издательстве "Московский рабочий" в 1970-х годах.
В самом начале октября, когда я уже был переведен из разведывательной роты в стрелковый полк, мы занимали позиции восточнее г. Кирова Калужской обл. После массированного артиллерийского обстрела и интенсивной бомбардировки с воздуха в наступление пошли танки противника и под их прикрытием мотопехота. Советских самолетов мы не видели.
Наши части с огромными потерями все же отбили первые атаки. Сильно помог нам в этом противотанковый артиллерийский дивизион, появившийся в дивизии незадолго до начала октябрьских боев. Однако гитлеровские войска, не обращая внимания на части Красной армии, находившиеся у них в тылу, в ночь с 3 на 4 октября устремились по Варшавскому шоссе к Москве. Оставшиеся же в живых бойцы и командиры нашей дивизии сосредоточились в лесу северо-восточнее Кирова. В этой группе было около 2 тыс. человек, среди них были командир дивизии генерал-майор Пресняков и комиссар дивизии Антропов. Пресняков на коротком совещании поставил задачу быстро сформировать из оставшихся бойцов подразделения и подготовиться к движению на восток. При этом каждую минуту возможна была встреча с противником.
Вначале нам необходимо было пересечь проходившее неподалеку Варшавское шоссе. Наступали сумерки. При подходе к шоссе нас поддержали огнем несколько установок "Катюш" из дивизиона гвардейских ракетных минометов, отступивших, видимо, из Белоруссии и оказавшихся в расположении наших войск. Личный состав, естественно, об этом не знал. После нескольких залпов по движущемуся по шоссе автотранспорту и боевой технике врага установки были взорваны. Вероятно, у них закончились боеприпасы. Мы были ошеломлены этой неожиданной поддержкой. Еще более неожиданной она оказалась, по-видимому, для немцев. Движение по шоссе на некоторое время прекратилось, и нам удалось беспрепятственно его пересечь.
В оставшееся ночное время мы смогли продвинуться на восток на 10-15 км и сосредоточились в лесу в районе станции и деревни Чапляевка на северо-востоке от Кирова. Отдохнув там и дождавшись темноты, мы намеревались двинуться дальше на восток для соединения с частями Красной армии. Вдоль опушки леса, в котором мы расположились, тянулась грунтовая дорога. К вечеру на ней появилась колонна бронетранспортеров, автомашин с пехотой и небольшая группа легких танков. Когда головная машина приблизилась к опушке леса, мы с удивлением обнаружили на ней красный флаг. Потом, присмотревшись, разглядели в центре его круг со свастикой. Появление противника застало нас врасплох. Единственным укрытием стали стволы деревьев. Времени на то, чтобы вырыть хотя бы индивидуальные окопчики, не было. Генерал Пресняков подал команду: "Приготовиться к бою, но огня без команды не открывать!".
Когда противник приблизился к лесу, многие бойцы не выдержали и открыли беспорядочную стрельбу. Немцы от неожиданности остановились. В их колонне все смешалось, отдельные машины с пехотой выскочили вперед, но затем, преодолев замешательство, колонна развернулась. Танки и бронетранспортеры двинулись к лесу, ведя на ходу огонь, в том числе и разрывными пулями, которые, пролетая над нашими головами, разрывались потом даже от легкого соприкосновения с листвой деревьев. Создавалось впечатление полного окружения. Поднялась паника, которую с трудом удалось остановить. При этом много бойцов и особенно командиров и политработников погибло. Во время этого боя мы потеряли также остатки артиллерии, все автомашины и лошадей.
Против танков у нас оставались только гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Сознание того, что мы обречены, но во что бы то ни стало должны продержаться и не пропустить противника в глубь леса, заставляло нас отчаянно сопротивляться. Красноармеец Михаил Вилинов, боец роты разведки, выпускник географического факультета МГПИ, с близкого расстояния бутылками с горючей жидкостью поджег танк, но сам при этом погиб. Группу, в которой находился я, возглавил молодой лейтенант Николай Смирнов. Нам удалось отсечь от танка следовавшую за ним группу пехотинцев и уничтожить ее, а затем гранатами и бутылками с зажигательной смесью поджечь два легких танка.
Неподалеку от того места, где я находился, натиск гитлеровцев сдерживала группа красноармейцев, среди которых я узнал аспиранта физико-математического факультета МГПИ Левитана и молодого кандидата наук К. В. Виноградова, моего земляка из Донбасса. Левитан бросил под танк гранату, получив при этом тяжелое ранение. Другие бойцы также забрасывали танки и бронетранспортеры гранатами и бутылками с горючей смесью. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров, пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Левитан и Виноградов в этом бою погибли.
Трудно определить наши потери. Они были огромны. Из примерно 2 тыс. человек способными передвигаться остались не более 300-350. Как выяснилось уже после войны, генерал Пресняков и комиссар Антропов были тяжело ранены и попали в плен, где вели себя достойно. Там они и погибли.
Пришлось решать, что делать с пленными немцами. Их было примерно 8-10 человек. Взять их с собой было нельзя, а отпустить - значило подставить себя под смертельный удар, тем более что на свежевыпавшем снегу четко отпечатались наши следы. Отчаянное положение вынудило нас гитлеровцев с собой не брать.
Вспоминаю, какую тревогу вызвала у нас судьба тяжелораненых. Всех подававших признаки жизни мы взяли с собой, несли их на самодельных носилках, а затем оставляли в деревнях на попечение местных жителей. Другого выхода не было. Многим из тяжелораненых удалось выжить. В деревнях их прятали и выхаживали. С ужасом думаю о судьбе тех, кто в том бою был тяжело ранен или контужен и находился в глубоком шоке. Тогда они все нам казались мертвыми. Можно представить себе, что было, когда гитлеровцы на следующий день заняли эти места.
Большая часть ополченцев, попав в окружение, пыталась, как и наша группа, пробиться к своим. Многие из них погибли в стычках с гитлеровцами и местными полицаями. Отдельные "окруженцы", переодевшись в цивильную одежду, оставались в деревнях и селах. Таких называли "приймаками". Некоторые ополченцы подались к родственникам в родные места, если к тому времени они еще не были захвачены гитлеровцами.
Нашу группу после боя у Чапляевки возглавил полковой комиссар Клобуков. По глухим тропам, чаще всего в ночное время мы двигались на восток. Приходилось ориентироваться на советы местных жителей о наиболее удобном и безопасном маршруте движения к Москве. Через несколько ночных переходов мы вышли к реке Угра южнее Юхнова. Там мы столкнулись с подразделением немецких солдат. Вести бой мы были не в состоянии, так как у нас не было даже патронов. Гитлеровцы взяли нас в кольцо и погнали по Варшавскому шоссе в Юхнов. Таким образом, остатки центральной группы частей нашей 113-й дивизии перестали существовать как воинские подразделения.
В Юхнове на огромном скотном дворе при скотобойне, окруженном рядами колючей проволоки, нас, пленных, оказалось от 12 до 15 тыс. человек. Через сутки нас партиями по 1,5-2 тыс. человек стали строить в колонны, чтобы погнать по Варшавскому шоссе на запад. При выходе со скотного двора на меня обратил внимание один немецкий солдат, закричавший "Ду бист юде?" ("Ты еврей?" - нем.) От неожиданности я внезапно онемел, но шедшие рядом ребята, с которыми я успел подружиться, вдруг закричали: "Кавказ!" Выстрела не последовало, и через несколько минут наша шеренга проскочила ворота.
В дальнейшем мне вместе с лейтенантом Н. Д. Смирновым удалось бежать. На одном из привалов мы зарылись в огромный стог сена, пролежали там несколько часов, а на рассвете продолжили путь на восток. 16 декабря мы встретили части Красной армии. Затем особисты из "смерша" отправили нас, человек 20-25 "окруженцев", на проверку в Москву, после которой я вернулся на фронт. Но это уже другая история, которая выходит за рамки настоящей части воспоминаний. Что касается Николая Смирнова, то его, как я потом узнал, отправили для более тщательной проверки в Мордовский лагерь, где он заболел скоротечным туберкулезом и вскоре умер. Такие случаи были нередки, особенно в первый период войны.
В заключение хотелось бы сказать, что Московское ополчение внесло свой вклад в оборону столицы. Его бойцы проявили высокий патриотизм и стойкость. Необученные, плохо вооруженные ополченцы практически были обречены на гибель, но они честно выполнили свой долг перед Родиной. Склоним же головы перед светлой памятью погибших.
Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. 1941-1942
О ходе боев во время Ржевско-Вяземская операция 1942 года существуют разные мнения.
Очень интересна позиция, высказанная историком и писателем Михеенковым Сергеем Егоровичем.
Трагедия 33-й армии все еще покрыта завесой мрачных тайн и недомолвок. Командарм М.Г. Ефремов не стал маршалом Победы, он погиб под Вязьмой в тяжелом 1942 году, отказавшись эвакуироваться на самолете, и бросить свою армию. Защитник Москвы, освободитель Наро-Фоминска, Вереи и Боровска, сотен сел и деревень Московской, Калужской и Смоленской областей, он со своей армией дальше всех продвинулся на запад в ходе контрнаступления советских войск под Москвой, но, когда был окружен и возникла угроза плена, застрелился.
Историк и писатель Сергей Михеенков, долгие годы изучающий причины и обстоятельства гибели генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова и его армии, проливает свет на эти события. В своих книгах, основанных на обширной архивной базе, он открывает неизвестные страницы истории второго Вяземского окружения, рассказывает о непростых взаимоотношениях, которые сложились у генералов М.Г. Ефремова и Г.К. Жукова.
Для тех, кто глубоко интересуется данным вопросом, настоятельно рекомендую прочесть книги Михеенкова С.Е.:
1. Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. 1941-1942
2. Последний бой командарма.
Основной состав дивизий народного ополчения в июле 1941-го года
Несколько слов о судьбе 12 дивизий народного ополчения, сформированных в г.Москве.
26 сентября 1941года, в соответствии с Директивой заместителя народного комиссара обороны СССР № Орг./2/540124 от 19 сентября 1941 года, все двенадцать ополченческих дивизий Москвы были переформированы по штатам стрелковых дивизий военного времени и получили новые наименования.
К концу сентября завершился процесс создания всех двенадцати ополченских дивизий. К этому времени они были полностью укомплектованы личным составом, в основном вооружены, получили технические средства борьбы. К концу месяца в дивизиях насчитывалось около 140 тыс. человек, в том числе примерно 120 тыс. москвичей и до 20 тыс. ополченцев из районов Московской области.
ДНО Район Москвы СД 1-й СП 2-й СП 3-й СП АП ОИПД
1 Ленинский 60 1281 1283 1285 969 71
2 Сталинский 2 1282 1284 1286 970
4 Куйбышевский 110 1287 1289 1291 971 200
5 Фрунзенский 113 1288 1290 1292 972 239
6 Дзержинский 1293 1295 1297 973
7 Бауманский 29 1294 1296 1298 698
8 Краснопресненский 8 1299 1301 1303 975
9 Кировский 9 1300 1302 1304 976
13 Ростокинский 13 1305 1307 1309 977
17 Москворецкий 17 1312 1314 1316 980
18 Ленинградский 18 1306 1308 1310 978
21 Киевский 173 1311 1313 1315 979
В 1941-м году с помощью разных формирований дивизий, имеющих один и тот же номер, создавалась некая иллюзия, что дивизия продолжает воевать, как бы она и не погибала раньше. Кому-то надо было "затереть мозги". В какой же дивизии служил и воевал мой родственник, спросит кто-либо из нас? Ведь такая дивизия должна иметь один номер, одно знамя, одну историю как самой дивизии, так и ее бойцов. Тогда и Слава и Вечная память моему родственнику сложившему голову за свою Родину, и за всех нас, сражаясь в этой дивизии.
Перечислим здесь дивизии, которые погибли раньше, имея те же номера, что и у стрелковых дивизий из Московского народного ополчения.
- 1-я дивизия народного ополчения Ленинского района стала 60-й дивизией 2-го формирования.
60-я горнострелковая кадровая дивизия, входила в 17-й стрелковый корпус 12-й армии Юго-западного фронта и погибла в "Уманском котле" (26-го июля - 6 августа). Ее номер и был присвоен дивизии народного ополчения в конце августа.
- 2-я дивизия народного ополчения Сталинского района стала 2-й дивизией 2-го формирования.
Кадровая 2-я стрелковая дивизия, 1-го стрелкового корпуса 10-й армии встретила самый первый удар вермахта 22-го июня и погибла окруженная в "Минском котле" (27 - 30 июня). Ее номер получила дивизия народного ополчения Сталинского района.
- 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района стала 110-й дивизией второго формирования.
110-я кадровая стрелковая дивизия 61-го стрелкового корпуса 20-й армии погибла в окружении к 25-му июля, под Могилевым. Но расформировали ее позже - 19-го сентября.
- 5-я дивизия народного ополчения Фрунзенского района стала 113-й дивизией второго формирования.
113-я дивизия 5-го стрелкового корпуса 10-й армии погибла в "Минском котле". Была она переформирована и в третий раз - в январе-марте 1942-го года.
- 6-я дивизия народного ополчения Дзержинского района, вопреки всяким сообщениям в печати, не могла называться 160-й, и оставалась 6-й дно, до того времени, пока фактически не погибла кадровая 160-я стрелковая дивизия.
160-я стрелковая дивизия, сформирована летом 1940-го года в Горьком. Эта дивизия начала свои боевые действия под Чаусами, в составе 21-го стрелкового корпуса 13-й армии. В боях она понесла большие потери. Позже дивизия сражалась в составе Брянского фронта, в 13-й армии, в группе генерала Ермакова. Когда, 30-го сентября начала наступление 2-я танковой группа Гудериана, 160-я дивизия была отрезана от основных сил Брянского фронта 16-й моторизованной дивизией (48-го механизированного корпуса немцев). После этого она была расформирована. Только 9-го января 1942-го года, совершив марш из района Раменского, в 33-ю армию была включена свежая дивизия, получившая наименование 160-й стрелковой. Дивизией командовал (до 29-го января, т. е. 20 дней) комбриг Орлов, вынесший знамя 6-й дивизии народного ополчения. Этим обстоятельством, новая дивизия и связывается с ополченской, 6-й дивизией. Но практически кроме комбрига ополченцев в ней уже не было.
- 7-я дивизия народного ополчения Бауманского района стала 29-й дивизией второго формированием.
29-я мотострелковая дивизия 6-го механизированного корпуса 10-й армии погибла вместе с мехкорпусом в "Минском "котле". Тогда же погиб и командир корпуса генерал Хацкилевич М.Г. Номер этой дивизии получила дивизия народного ополчения Бауманского района.
- 8-я дивизия народного ополчения Краснопресненского района стала вторым формированием 8-й стрелковой дивизии.
Восьмая кадровая стрелковая дивизия входила в состав 1-го стрелкового корпуса 10-й армии Западного фронта. Она встретила врага 22-го июня под Белостоком. Дивизия погибла в "Минском котле". После гибели Краснопресненской дивизии в "Вяземском котле", в Средней Азии, в конце 1941-го года готовилось еще третье формирование 8-й стрелковой дивизии.
- 9-я дивизия народного ополчения Кировского района стала вторым формированием 139-й стрелковой дивизии.
139-я кадровая дивизия, 37-го стрелкового корпуса, 6-й армии Юго-западного фронта погибла в "Уманском котле" в августе 1941-го года.
- 13-я дивизия народного ополчения Ростокинского района стала вторым формированием 140-й стрелковой дивизии.
140-я стрелковая дивизия погибла 7-го августа в "Уманском котле".
- 17-я дивизия Москворецкого района стала вторым формированием 17-й стрелковой дивизии.
Кадровая 17-я дивизия входила в 21-й стрелковый корпус резерва Западного фронта. В боях под Слуцком, в составе 13-й армии она понесла большие потери и была расформирована.
- 18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района стала вторым формированием 18-й стрелковой дивизии.
Кадровая 18-я дивизия входила в состав 20-й армии. После выхода из окружения под Смоленском вся 20-я армия, в том числе и 18-я дивизия были расформированы.
- 21-я дивизия народного ополчения Киевского района стала 173-й дивизией второго формирования.
173-я кадровая стрелковая дивизия входила в состав 8-го стрелкового корпуса 26-й армии Юго-западного фронта. Расформирована 19-го сентября 1941-го года. Погибла она в огромном "Киевском котле".
Александр Твардовский Я убит подо Ржевом
Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому — как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.
Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?
Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам — все это, живые.
Нам — отрада одна:
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.
Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.
И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.
Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.
Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.
Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц Урала.
И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?
И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!
Может быть… Да исполнится
Слово клятвы святой! —
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.
Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!
Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг, —
О, товарищи верные,
Лишь тогда б на воине
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.
В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.
Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.
Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос ваш мыслимый.
Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.
И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,
Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.
Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?
В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?
Ах, своя ли. чужая,
Вся в цветах иль в снегу…
Я вам жизнь завещаю, —
Что я больше могу?
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, счастье свое —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
1946 г.