Мой папа, Михайлов Николай Михайлович родился в крестьянской семье в 1908 году в деревне Елмачи Ново-Мамеевской волости Цивильского уезда Казанской губернии (ныне Канашского района Чувашской Республики). С детства испытал на себе все тягости нелёгкого крестьянского труда, но работы не боялся. Достигнув совершеннолетия, обзавёлся семьёй. Когда в родной деревне организовали колхоз, он долго сомневался в успехе этого мероприятия и не вступал в него, полностью полагаясь на собственное хозяйство. В 1941 году через месяц после начала Великой Отечественной войны был призван Канашским ОГВК в Рабоче-крестьянскую Красную Армию и после краткосрочной военной подготовки направлен в 168-ю стрелковую дивизию на защиту Ленинграда от фашистских захватчиков. Дивизия к тому времени прибыла в Шлиссельбург. Она была эвакуирована кораблями Ладожской военной флотилии с северо-западного берега Ладожского озера.

Фашистские захватчики к Ленинграду питали особую ненависть. На город с самого начала войны был нацелен один из трёх главных ударов гитлеровской армии. Капитуляции не принимать, население уничтожить, город сравнять с землёй - таков был замысел гитлеровского командования. На подступах к городу развернулось ожесточённое сражение. 23 дивизии, 3 танковые, 3 моторизированные входили в фашистскую группу армии «Север», наносившую удар по Ленинграду. Ночью 28 августа 168-я дивизия была переброшена в город Слуцк (до 1918 и после 1944 года – Павловск) и в этот же день вступила в бои в районе Тосно, Слуцка, Пушкина, Колпино.

С 29 августа по 7 сентября дивизия сражалась в составе 55-й Армии Ленинградского фронта. Перешла в контратаку, выбила немецкие войска из Поги, Поповки и Куньголово, начала развивать наступление в направлении Ульяновки, освободила Красный Бор, вступила в бой за Ново-Лисино. 8 сентября гитлеровцы опомнились, и началась интенсивная авиационная и артиллеристская обработка переднего края наших войск. Под прикрытием авиации и танков враг неоднократно пытался захватить Павловский парк, а за ним и город Слуцк. Несколько дней шли кровопролитные бои. Потери были большие с обеих сторон. Красноармейцы героически отбрасывали вражеских автоматчиков. Ожесточённые бои развернулись на окраине парка, в районе «Белых берёз». Используя тактику авиационно-танковых ударов, невзирая на огромные потери, гитлеровцы пытались сломить наших бойцов. Не раз доходило до рукопашных схваток. По нескольку раз в день позиции переходили «из рук в руки». 12 сентября 168-я стрелковая дивизия остановила врага, рвавшегося в Слуцк, выиграв ещё несколько дней тяжёлой битвы за Ленинград. О героизме бойцов 168-ой дивизии писали газеты.

Однако, несмотря на мужественные попытки советских войск дать отпор врагу, немцам всё же удалось прорвать оборону и захватить Пушкинский вокзал. Силы были не равные. Немцы вводили в бой всё новые и новые резервы. Казалось, им не будет конца. Наших же бойцов становилось всё меньше и меньше. Войска, сражавшиеся в Павловском парке и на других подступах к Слуцку, оказались в окружении, они понесли огромные потери – более половины личного состава. Контуженный и раненный в ноги красноармеец Михайлов Николай Михайлович был захвачен в плен.

От линии фронта до сборного лагеря Николая вместе с другими военнопленными направили пешим порядком, без пищи и воды. Десятки километров шли под проливным дождём, ослабшие, раненные и контуженные. С огромным трудом добрались до сборного лагеря. Не менее лёгким был путь до ближайшей железнодорожной станции. По дороге на станцию многих военнопленных расстреляли, для этого достаточно было отстать от колонны на два шага. В вагон загнали человек 80, плотно закрыли, закрутили проволокой двери и вентиляционные отверстия. Через небольшие оконца едва проникал свет, так как они были забиты металлическими планками, густо переплетёнными колючей проволокой. Для перевозки пленных использовались товарные вагоны, в них стоял удушливый запах, было мокро, грязно, на полу валялся конский помет. В закупоренных вагонах, в темноте и давке ехали несколько суток, на всем протяжении дороги не получали ни воды, ни хлеба. Многие военнопленные были не в состоянии перенести такую тяжёлую поездку, заболевали и умирали дорогой, трупы выносить из вагона не разрешалось до конца поездки. И без того удушливая и смрадная атмосфера вагона становилась ещё более тяжёлой от трупного запаха.

Когда прибыли к месту назначения, всех поставили перед входными воротами в лагерь на колени и продержали так в течение двух часов. Тех, кто пытался переменить или облегчить положение тела, безжалостно избили. Это был лагерь для военнопленных Шталаг-326 (VI-K). Лагерь для военнопленных Шталаг-326 (VI-K), куда доставили Михайлова Николая Михайловича, располагался в Германии на земле Северный Рейн-Вестфалия возле маленькой деревушки Эзельгайдэ (Eselheide) общины Штукенброк на границе военного полигона Зенне.  

Лагерь для военнопленных был обнесён плотным двойным заграждением из колючей проволоки высотой в три метра. Кроме того, между рядами на всю высоту была набросана проволока в виде спирали. Дополнительно по всему внешнему периметру была натянута колючая про­волока, по которой проходил электрический ток. На каждом углу и в центре лагеря были установлены сторожевые вышки с прожекторами и пулемётами, направленными внутрь лагеря. С внешней стороны заграждения патрулировали вооружённые солдаты с собаками. На территории лагеря никаких построек для заключённых не было. Стояли пасмурные дни, часто шел дождь. Жить под открытым небом было невозможно. Пленным разрешили рыть ямы для жилья. Это был тяжелый каторжный труд. Лес пилили колючей проволокой, землю копали котелками и ложками, сосновыми сучьями. Весь лагерь покрылся сплошными ямами, сверху закиданными бревнами и древесной хвоей. При беспрерывном дожде ямы наполнялись водой. Нередко они обваливались, заживо погребая людей. После отбоя люди не имели права выходить из своих нор. Тех, кто выходил наружу, расстреливали из автоматов.

Однажды шестьдесят пьяных эсэсовцев с криками и лающими собаками ворвались в лагерь. Овчарки влезали в землянки и вытаскивали наверх больных и слабых. Фашистские солдаты разрушали землянки, закалывали штыками оставшихся там людей. В течение 30-40 минут все было сравнено с землей. Много пленных было заживо погребено в землянках. Оставшихся в живых согнали в один угол – собаки рвали пленных зубами, а часовые без разбора били прикладами и кололи штыками.

Вскоре было решено начать строительство бараков. Военнопленные, получавшие мизерный пищевой рацион, к этому времени представляли собой совсем обессиленную и нетрудоспособную массу. Их постоянно мучил острый голод. Насколько был силен этот голод, говорит то, что в лагере была съедена вся трава. Люди с каждым днем слабели. И этих слабых, голодных, измученных людей выгоняли на строительные работы. Каждое утро без всякого разбора немцы гнали тысячи военнопленных за семь километров на железнодорожную станцию Хевельхоф за стандартными щитами для будущих бараков. Больные и слабые, которые не в состоянии были выдержать долгого пути с тяжестью на плечах, падали, их кололи штыками, били прикладами, пристреливали. Остальные, качаясь от ветра и побоев надзирателей, сгибаясь под непосильной ношею, медленно двигались вперёд. Часто немцы во время марша находили забаву в том, чтобы толкнуть несколько человек так, чтобы те упали. А сами смеялись над придавленными под щитами людьми. Уклонявшихся от работы пленных немцы ловили и избивали, а затем привязывали на 2-3 дня колючей проволокой к деревьям, не давая им ни хлеба, ни воды. В начале октября 1941 года в западной части лагеря было построено пять первых бараков, но жить в них не разрешалось, и военнопленные по-прежнему продолжали прозябать в ямах. Глубокой осенью в этих бараках разместили штатных работников, обслуживавших лагерь

Грязь, скученность, отсутствие бани и какой бы то ни было дезинфекции, привели к большой завшивленности военнопленных. Угроза распространения брюшного тифа нависла над лагерем и ближайшими селениями. Немцы были вынуждены привезти походные дезинфекционные установки и поставить их прямо под открытым небом. Началась «санитарная обработка». Люди раздевались, мылись пять минут под душем, а потом мокрые (осенью, часто под холодным дождём), стучащие зубами от холода в течение двух часов ожидали своих вещей. Всех, кто пытался избежать этой процедуры, безжалостно избивали палками и обливали холодной водой из пожарного шланга.

Питание было рассчитано на то, чтобы пленный постоянно ощущал голод и умиралмедленной мучительной смертью. Пищу варили из отбросов овощей и зелени, непригодных даже для кормления скота.

Измученные продолжительным голодом пленные становились тенями. На них страшно было смотреть - скелеты, кожа да кости. Поэтому смертность среди пленных была очень высокой. День за днем, словно тонкие нити, обрывались жизни. За годы войны лагерь истреблен был четырежды: при вместимости пятнадцать тысяч человек – замучено шестьдесят пять тысяч. Кому-то из них «повезло» больше – их полуживых лагерное начальство хотя бы смогло учесть, записать имена и откуда родом, присвоить номер, по которому можно отыскать в какой именно могиле похоронен военнопленный. Но многие тысячи погибших солдат остались неопознанными и неизвестно где захоронены.

Не выдержав издевательств, мучений и голодомора рядовой Михайлов Николай Михайлович (лагерный номер – 17628) погиб в плену 30 ноября 1941 года. Его похоронили в братской могиле на кладбище Форелькруг/Зенне, находящемся в километре от лагеря. А дома у него осталась жена и четверо маленьких детей. Уже после войны его внесли в Книгу Памяти Шталага-326. К большому сожалению, в Книгу Памяти Чувашской Республики его не внесли. Но мы родные и близкие, даже те, которые его никогда не видели, будем всегда его помнить и передавать память о нём молодым поколениям. Ради истории и справедливости сегодня возвращаются к нам имена защитников Родины, не покорённых в фашистских лагерях смерти, возвращаются, чтобы занять своё достойное место в строю победителей, и донести своим потомкам правду о войне и о себе.