Январь за окном. Метели привычно сменяют морозы. На календаре 15-ое число. Пятнадцатое... Ведь это день рождения моего отца, которого нет с нами вот уже девятый год. В такие минуты в памяти оживают воспоминания, перед глазами проносятся картины детства, юности. Семья наша жила в Алтайском крае. Село наше было в глубинке: до райцентра 30 км, кругом тайга. Жили мы скромно, держали скотину, выручал огород 30 соток. Да и откуда было ему взяться, богатству-то. Папа работал один, в колхозе за трудодни. Нас, детей, было пятеро: три сестры, я, да младший братишка.

Отец с войны вернулся инвалидом: в ноябре 1943 г. был тяжело ранен в ногу. Но работы он не боялся. Работал продавцом, учетчиком, даже поваром на полевом стане. А какие блюда готовил – пальчики оближешь! Уже здесь, в Егосе, пошел в кузницу – работал кузнецом.

Отец мой – Маспак Петр Степанович – воевал на Сталинградском фронте с июня 1941 г. по июль 1943 г. Был сержантом, командиром минометного отделения. Он редко рассказывал нам о войне, как-то не любил. Но, однажды, он разоткровенничался, и мы проговорили целый вечер. И разговор этот запомнил я на всю жизнь. И вот я, мальчишка, живо мог представить, в каком аду побывал мой отец. То были первые дни неслыханной битвы, дни отступления наших войск и временных успехов фашистских полчищ. Гитлеровцы нещадно день и ночь бомбили город, аэродром, позиции наших войск. Беспрерывно била дальняя артиллерия. Казалось, что горели не только дома, сады, машины, но и камни, вода, даже воздух. Но мост стоял: гитлеровцы берегли его для себя. Но он был обречен на гибель. Наши заложили тысячу килограмм взрывчатки. Было приказано взорвать мост, когда по нему пойдут немецкие танки.

Его награды бережно хранит моя мать, Зинаида Ильинична. Как-то я услышал о школьнике, который утащил у отца его военную медаль, и выменял на нее модную в те годы заграничную авторучку. Видно, не объяснили мальчишке вовремя, что это кощунство – обменять на что-нибудь награду отца, полученную им за то, что в бою, под лавиной огня он поднялся во весь рост и повел за собой солдат. Медали и ордена моего отца – наша семейная реликвия.

В моей жизни тоже хватало трудных и горьких дней. Но я помню слова отца: «Терпи, сынок, падай и опять вставай, падай, но все равно вставай». Но я опять мысленно возвращаюсь в мое детство. Помню, игрушек тогда не было, а папа был хорошим столяром, плотником и зимними мастерами он мастерил нам деревянные игрушки. А радости потом столько было! Вот уже саму игрушку не помню, но ощущение радости и детского счастья осталось. А еще помню горку, которую делали все вместе, залили водой – катайся на здоровье. Санки нам папа сделал, как игрушку, легкие. Нам казалось, они лучшие на свете, ни у кого таких не было. А как наступает весна, мастерил скворечники для птиц. Инвалид был, а все надворные постройки – сарай, баню – все делал сам.

Было у него увлечение – пчеловодство. Помню, пошли мы с сестрой Таней и отцом пчел смотреть. Медосбор был хороший. Сестренка дыморем дымит. И что-то пчелам не понравилось. Они облепили сестру. Она, конечно, испугалась, в слезы. Ну, конечно, покусали они ее. Но отец сумел Танюху быстро успокоить. Умел он быть и строгим, и ласковым, внимательным и добрым. Успокоилась тогда Татьяна. Потом отец все смеялся: «Вот так, Татьяна, они полезные, будешь здоровой». Ведь к каждому из нас, ребятишек, умел найти подход. А нас пятеро, и у все разные характеры. И все проказы и ошибки прощал нам не раз, отдавая без возврата частичку сердца и души. Мы росли, набивали шишки и синяки, совершали глупости и ошибки. Но рядом было надежное плечо отца, который вовремя поможет советом и делом.

55 лет прожили они вместе с матерью. Семьянин он был хороший. Уже здесь, в Сибири, выйдя на пенсию, не мог сидеть без дела: что-то мастерил по хозяйству, ремонтировал, строил. В огороде порядок, ни травинки. Моя жена все говорила: «У твоих родителей не огород, а ВДНХ». Мастером был – золотые руки. И добрейшей души человек. Подстричься надо – пожалуйста, приходите, подстрижет. И несли ему люди со всей деревни часы ремонтировать. Знали, Петр Степанович не откажет. Да и платы почти ни с кого не брал. Уважали его люди, потому и звали его по имени отчеству всегда. Кому-то до старости суждено быть Петькой иль Гришкой, а отца всегда, и помоложе был, звали Петром Степановичем.

Мы, дети, не всегда бываем благодарными и справедливыми к своим родителям. И вот теперь, когда отца нет рядом, понимаешь всю боль утраты дорогого человека, который мог и обругать, и наказать, и простить, и понять, и помочь. И даже когда тяжелая болезнь сломила отца, даже тогда он показал мне пример спокойности, скромности и уважения к людям. Превозмогая страшные боли (у него был неоперабельный рак), он все бодрился, пытался шутить, до конца никому не хотел быть обузой. Ведь уже и уколы не помогали, он не жаловался. Старый солдат и в мирное время оставался несгибаемым.