Тяжело было не только на фронте.

На плечах бабушки Анны Павловны лежала забота о 7 детях. Самой главной проблемой был голод. Я помню, бабушка рассказывала, что за счастье им было покушать «гнилушек» - лепешек из мороженой картошки, найденной весной на поле. Детям они казались очень вкусными. Однажды бабушка Аня и ее соседка тетя Дуня Бажанова ночью пробрались в колхозный амбар и на санках вывезли оттуда по мешку зерна. А следующим утром, когда в дом пришел бригадир с разнарядкой на работу на этот день, он почувствовал, что пахнет свежеиспеченными хлебами. Взяться им по логике было неоткуда, он всё понял, но всё же сделал вид, что ничего не заметил. Видать, у самого были дети, и он пожалел бабулю..

Но самым страшным потрясением в эти годы для Анны стала смерть дочери Вали в 1942 году. Было ей тогда всего 14 лет. Началось все с банальной простуды, но как тогда было лечиться? Лекарств никаких, одно средство – отлежаться дома. Но как только ей стало получше, бабушка Аня отправила её в школу, т.к. очень боялась, что Валя отстанет от остальных, много пропустит. А училась она хорошо, особенно ей иностранный язык давался. Школа находилась в Еракове – это 7 км. пешком туда и 7 км. обратно, ранняя весна, холод. Как назло, в классе  почему-то оказалась открытой форточка в окне, рядом с которым сидела девочка. В тоге у нее началось воспаление мозговой оболочки, поднялась высоченная температура, боли были ужасные. Бабушка Аня вспоминала, что даже легкое прикосновение губ к щёчке вызывало жуткие крики боли. Бедная девочка очень страдала. Её удалось пристроить в больницу в пос. Песочное на другом берегу Волги, но чем ей там могли помочь? Бабушка ходила много километров пешком, чтобы её навещать, но перебираться по льду в марте месяце было все страшнее. Самый последний раз она еле перешла, и тогда ей сказали, что Валюшки больше нет в живых… Баба Аня потом всю жизнь себя винила, даже через много лет спустя плакала, ведь для матери нет ничего ценнее жизни собственных детей. Похоронили Валю на кладбище в селе Спас (оно как раз на противоположном Песочному берегу).

Вернулся домой дед Андрей еще тогда, когда шла война. Мужиков в колхозе практически не было, старики, да такие же инвалиды, как и он. В поле с таким ранением сложно. Андрей был неплохим плотником. Работал чаще при конторе, которая была в доме у тети Шуры Бажановой (в Пушково) – у нее было три дочери, которые разъехались по мужьям, и в доме было много свободного места. Там же после войны какое-то время располагалась и школа 4-летка. Дед также был какое то время председателем колхоза (деревни Пушково, Якимовское, Ивановское). Однако у него был  очень мягкий характер для такой должности, и деда сместили. Потом он был счетоводом, но тоже образования не хватило. Так всю жизнь и плотничал.

После окончания войны Андрей Ильич прожил в деревне недолго. Надо было как-то кормить семью, а на колхозные трудодни не разживешься. Да и старшие дети подросли, им надо было продолжать учиться. Сделать это было лучше в городе, т.к. деревенская школа – есть деревенская школа. Решено было перебираться в Рыбинск, который тогда носил имя г. Щербаков. Для жизни в городе надо было оформить паспорт гражданина СССР, который колхозники не имели до 1955 года. Именно для этих целей дед и переоформлял своё свидетельство о рождении и свидетельство о браке. Переезд был, по-видимому, в начале января 1949 года, т.к. 3 января Андрей снялся с военного учета в Федюшино, а уже 5 января встал на учет в городе при 1 отд. Рыбинского ГОРЧКА Яр. области. Какой-либо профессией дед не обладал и устроился плотником в РСУ. Ему было предоставлено место в общежитии, которое находилось в доме № 66 по просп.Ленина (известно как бывш. кафе «Шексна»). Это здание еще дореволюционной постройки, ранее принадлежало, наверное, какому-нибудь рыбинскому купцу, а затем было национализировано и отдано под жилье для трудящихся. В здании несколько входов, дед заходил в дверь с проспекта. Здесь на втором этаже в конце длинного коридора с окнами во двор с одной стороны и отдельными комнатушками с другой, и была его комната, которую он делил еще с пятью своими соседями, а потом и с приехавшими из деревни детьми. Сначала это были Юра, Шура и Гена, Надю привезли в город в 3-й класс. Комендант разрешил им в этой большой комнате отделить уголок перегородками. Там дедушка выложил небольшую печь, над ней построил полати для младших – Гены с Надей, здесь же стояли койки для остальных. Еду готовили тоже в этой коморке. Жили, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

На лето Андрей отвозил школьников в деревню к матери, туда же ездили на короткие зимние каникулы. Дорога, надо сказать, была не близкой. Летом было проще: по Волге на пассажирском катере доезжали до Горелой Гряды, оттуда шли к Спасу, потом напрямки лесом через несколько деревень попадали в Пушково. Зимой же путь был гораздо более долгий и трудный. Пользовались дорогой через пос. Слип, откуда через поля и леса как-то выходили к Пушкову. Пути это километров 20, не меньше. Выходили всегда с самого раннего утра, а до места добирались лишь к позднему вечеру. Когда шли из деревни, дед вёз на санках сено или дрова (на Слипе он их продавал), а поверх них еще и обессилевшую от слез Надюшку, которая, как любой нормальный ребенок, рёвом ревела при расставании с матерью. Бабушка Аня всегда старалась их проводить хотя бы до Ивановки, чтобы лишний час побыть с детьми и мужем, которых видела так редко.

Но долго так продолжаться не могло. Что это за семья, если живут порознь. Однако бабушкин переезд в Рыбинск стал возможен только тогда, когда удалось получить участок земли в Заволжском районе на ул. Брейтовской. Решено было переезжать из деревни вместе с домом, который разобрали по бревнышку и заново собрали уже в городе. Произошло это, скорее всего в 1956 году. Это было время укрупнения колхозов и ликвидации неперспективных деревень. Бревна везли на большом грузовике, на котором работал Юра. Его жена вспоминает, что они задержались, и выехали, когда стало темнеть. Они с Ольгой бежали впереди машины с факелами, указывая дорогу через лес. Из Пушкова Марковы уехали первыми, остальные вскоре последовали их примеру, кто тоже в город, а кто в более крупные деревни – Ераково (Новый Поселок), Спасское на Волге. Сейчас такого населенного пункта – Пушково, не существует, но на этом месте до сих пор осталась поляна, да старинная Липа, росшая у дома дедушкиного брата. 

Заволга.. Такое родое слово..

В этом доме, построенном дедушкой, прошло много счастливых дней моей жизни, мама с папой жили здесь после свадьбы, там родилась я и мой брат Сергей. Но это всё было уже после смерти дедушки, который умер 2 марта 1980 года. Как мы думаем, у него был рак. Погребен дедушка на Южном кладбище. Бабушка пережила дедулю почти на 18 лет, и умерла 19 января 1998 года в возрасте 94 лет. До самых последних лет она жила одна, даже гряды в огороде пыталась копать, и, я думаю, что главным секретом ее долголетия было именно то, что она не могла сидеть без дела. Бабушка Аня тяжело трудилась всю свою жизнь, и иного существования она себе просто не представляла. Похоронена она так же на Южном, недалеко от центрального входа, вместе с дочерью Надеждой (моей бабушкой).