Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года Марков Андрей Андреевич был призван в Красную Армию по мобилизации. Поскольку до войны был шофёром, то и попал в 643 батальон аэродромного обслуживания, и находился в части уже с 25 июня 1941 года. В этой воинской части принял присягу и служил до июля 1942 года, когда был переведён в 16 учебно-танковый полк и стал командиром отделения. Здесь он обучал вождению молодых бойцов. Времени на обучение в военных условиях было очень мало, потому совсем молоденьких ребят отправляли на фронт, едва они чему-нибудь обучались в учебном полку. Это очень его тяготило, и он сам неоднократно просился на фронт. Наконец, в апреле 1943 года он был зачислен шофёром Паркового взвода Комендантской роты во II Гвардейский стрелковый полк, с которым освобождал нашу Родину, а затем дошёл до самого Берлина.

Много километров проехал он во время войны, по дорогам и без. Был в засаде, терял технику, тонул в реках, вяз в болотах. Свой военный путь он прошёл без ранений и контузий и не так много наград получил. В семье бережно хранят благодарности за освобождение города-героя Севастополя, за участие в боях под Шауляем, Даркеменом, Кенигсбергом, медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией».

В период наступательных боёв в Восточной Пруссии на своей машине "Дизель" под огнём противника систематически доставлял продовольствие, фураж и горюче-смазочные материалы. Неоднократно попадая под интенсивный артиллерийско-миномётный огонь противника, применяясь к местности, выводил в сохранности свою автомашину. Используя трофейные детали, чамостоятельно производил ремонтавтомашины. В результате самоотверженной работы его машина работала бесперебойно. За этот ратный труд в феврале 1945 года он был представлен и к Правительственной награде - ордену "Красная звезда", но награда нашла его только к 30-летию победы, через несколько лет после смерти, а бабушка от получения посмертной награды отказалась...

Войну закончил Гвардии старшим сержантом.

Война меняет человека. Когда из учебной части он просился на фронт, то хотел своей грудью и кровью защитить страну и свою семью, спасти тех «желторотых» бойцов, которые отправлялись на фронт прямо из «учебки». Но по мере того, как фашистов прогоняли всё дальше и дальше, и глазам открывался разор и уничтожение, оставшиеся на нашей земле после них, приходила не просто злость на врага, а бешеная ярость. Его дочь потом вспоминала, что Андрей Андреевич всегда отличался внутренней врождённой интеллигентностью, воспитанием, уравновешенностью, так, что дети считали его даже более добрым, чем свою маму. Тем поразительнее была неподдельная гордость, с которой он писал домой с фронта, как убил первого фашиста...

Но, правда, уже позже, в Германии, был и другой случай. К ним в машину попросилась немка, чтобы её подвезли по дороге. Никто не понимал немецкого языка, но и без слов по её глазам было видно, что она очень хочет есть. Ей протянули котелок с кашей, а один из бойцов просто облизал свою ложку, плюнул на неё, потёр пальцем и с гордостью протянул голодной немке. Андрей Андреевич перехватил ложку, вытер её тряпицей, раздобыл где-то кипятка, ополоснул и только после этого протянул женщине...

После победы над Германией написал домой, что их часть готовят к отправке на Восток – воевать с Японией. Через всю страну шли эшелоны с техникой и солдатами из Западной Европы на Дальний Восток. При каждой возможности Андрей Андреевич посылал весточку семье и дома, хоть и с опозданием, следили за его перемещениями. Их часть была расквартирована в Благовещенске, но до фронта он так и не доехал. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 25 сентября 1945 года он был демобилизован в октябре и стал пробираться домой через всю страну.

Письма тогда шли долго и приходили с большим опозданием. В тот день в Рабочем посёлке скромно, но отмечали день рождения его жены Лизочки. Уже стемнело, детей уложили спать, а сами тихо собрались за столом, когда в оконное стекло на втором этаже ударил снежок. «Кто это там балует!» - возмутилась Лизочка. Спустя некоторое время второй снежок ударил в стекло. Она не выдержала: «Вот я уже задам!», - и подошла к окну. За окном стояла темень – ничего не видно. Она снова села за стол. Вдруг раздался стук уже в дверь. «Вот, озорники: сначала в окно, а теперь и в дверь стучат!», - заворчала она, но пошла открывать: «Кто там?». Из-за двери раздалось каким-то осевшим и взволнованным голосом: «Лизочка, открой! Это я, Андрей. Я вернулся». «Какой Андрей?» «Муж твой. Я вернулся с войны». «Не знаю, кто ты такой. Уходи! Детей разбудишь, не то соседей позову». «Ну как же так, Лизочка? Ну, ты открой дверь, посмотри, это же я, Андрей, твой муж». «Не знаю, кто ты. Уходи отсюда! Я от мужа письмо получила, что он на Дальнем Востоке, а ты я не знаю кто…». Открыла жена дверь и не узнала мужа среди ночи, милицией грозила. Он вернулся с войны совсем седой. Хорошо, что соседи вышли к двери - признали.

Измождённый, седой, но он вернулся домой Человеком. Сколько я его помню, ни разу не слышал, чтобы он хоть на кого-то повышал голос, ругался с озлоблением или оскорблял, даже когда другие были не правы или не справедливы к нему. Жалею только о том, что в детстве не расспрашивал его о войне, а он сам и не рассказывал. Если когда и затрагивали эту тему, да и то очень скупо, так это каждый год на 9 мая, когда к нему приезжали его старшие братья Владимир и Николай Марковы, и братья его жены Виктор и Николай Курниковы, тоже прошедшие войну.