В 1942 году в возрасте 18-ти лет моя двоюрдная бабушка была насильно угнана нацистами на работы в европейские страны с советской Украины. Её и ещё множество других молодых советских юношей и девушек насильно угнали и распределили по концлагерям расположенным по всей территории современного Евросоюза. Моя бабушка попала в лагерь находившийся на территории Франции. К сожалению, название этого лагеря я не помню. Моя двоюрдная бабушка просила, чтобы её внучатые племянники всегда называли её только тётей, а не бабушкой т.к. у неё не было своих детей, поэтому она навсегда останется для нас тётей. Тётя Соня не любила вспоминать о лагерных ужасах и я знаю только то, что мне рассказал об этом мой дед, её брат. Он как-то сказал, что никому не пожелаешь того, что пережила моя сестра в этом аду и добавил: эти недочеловеки ставили опыты на молодых девчёнках, чтобы они никогда не испытали радость материнства...

Будучи находясь в лагере, моя тётя Соня познакомилась со своим будущим мужем Александром, а после освобождения из лагеря вышла за него замуж и осталась на территории Франции. Лагерь освобождали то ли англичане, то ли американцы. Тётя Соня говорила, что после освобождения из лагеря они все хотели вернуться на родину, но вокруг них началась какая-то мощная информационная пропаганда, где с утра до вечера и на каждом углу твердили только то, что всех советских узников в СССР ждут либо смерть, либо тюрьма. Проверить так оно было на самом деле или не так возможности у нас не было, продолжала рассказывать моя тётя. Большинство людей, в том числе и мы, поддались на эту пропаганду и остались здесь на чужбине. Мы были обычными молодыми людьми, которые несколько лет подвергались психологической обработке и давно не имели никакой связи ни с родными ни с родиной. Мы не знали, что кругом происходит, мы были дезориентированы. Многие из нас были совершенно морально подавлены и разбиты. Нас было очень легко ввести в заблуждение и мы действительно поверили, что дома мы никому не нужны. Многолетняя психологическая обработка и информационная блокада советских источников дали свои плоды. Правду мы узнали через много, много лет, когда уже вросли корнями в эту землю. Только тогда мы поняли, что стали не только узниками концлагерей, а ещё и жертвами псилогической и идеологической войны.Так рассказывала моя тётя, когда приезжала навещать нас.

Тётя Соня жила в небольшом французском городке Винсей, где большинство жителей являлись бывшими узниками различных концлагерей находившихся на территории Франции или остарбайтерами. После освобождения из плена она устроилась на частную ткацкую фабрику к французскому капиталисту и проработала на него много лет до самой пенсии. Пока они с мужем работали там, то смогли взять небольшой домик в кредит за который выплачивали 20 лет. Тётя Соня говорила, что работали они очень много, но и зарплату им капиталист платил хорошую, а потом и пенсию достойную. Но такая, более менее, счастливая и обеспеченная жизнь после плена была не у всех бывших узников концлагерей. По-разному сложилась судьба у этих людей, особенно женщин. Для многих пленниц концлагерей жизнь после осовобождения из плена не изменилась, а стала ещё хуже. Моя тётя рассказывала об одной своей знакомой, жившей неподалёку, которая во время войны работала на одного француза, а после освобождения он испугался, что его привлекут к ответственности за использование безплатного труда остарбайтера и тогда он пообещал жениться на своей рабыне, если она никому и ничего не расскажет. Она промолчала, он женился на ней, но по-прежнему обращался с ней как с рабыней. Для этой женщины ничего не изменилось с момента освобождения Франции. Она продолжала жить в страхе не зная толком языка и законов этой страны. Эта женщина должна была, как и прежде, делать всю работату по хозяйству и ни с кем не общаться. Если она что-то не успевала сделать или её заставали разговаривающей с другими людьми, то муж её жестоко избивал. Она родила этому французу-извергу двоих детей, а этот изверг воспитал ненависть у своих же детей к собственной матери. Повзрослев они тоже стали презрительно относиться к своей матери. Эта женщина, рассказывала моя тётя, смогла встретииться со своими родственниками из России только после смерти этого француза, будучи уже в преклонном возрасте. Только после его смерти её покинул страх перед истязателем.