Для  моей семьи память о Великой Отечественной  всегда будет священной. Мой дед, Черемных Максим Степанович, отец мамы, воевал  с первых дней войны, остался в живых, хотя его жена Мария  Петровна

получила  четыре похоронки на него. Моя мама  Любовь  одна не верила  и упорно твердила: «Отец жив». Дед  прожил  очень  долгую  общественно- полезную  жизнь. Рассказывают, что был военным аташе  в Германии, исколесил всю страну по партийной линии, был значимым деятелем в Перми, но о его жизни мне только еще предстоит разузнать. Его старший сын Василий служил на Дальнем Востоке в Морфлоте, когда началась война. Пропал без вести. Средний сын Афанасий вернулся с фронта в 44-ом после тяжелого ранения.  Для  младшей дочери Любови, моей мамы,  война  повернулась  своим  страшным  лицом,  когда  ей  было  16  лет.  Днем  она  училась, а ночами работала в военном госпитале. Дежурила  она  в палате,  где  лежали  ребята от 17 до 20 лет, горевшие в танках,  инвалиды  без  рук,  без  ног, практически полностью загипсованные и беспомощные. Иногда  она  играла  им  на  гитаре,  пела.  Однажды  один  парень, дважды горевший в танке , живой обрубок тела в отчаянии стал кричать на нее : «Как ты можешь петь, когда мы такие, кому мы теперь нужны?!» Мама дала ему слово, что никогда в жизни не возьмет гитару в руки. Песни она редко пела, но они были какие-то все трагические. Еще мама рассказывала, что им, совсем юным девчонкам, приходилось складывать трупы умерших раненых вдоль стен штабелями, насколько хватало роста. А утром с ужасом наблюдали объеденные крысами тела. Голод и нечеловеческая усталость выпала на долю девчонок военной поры. Продуктовые карточки «съедались» за 28 дней, а последние 2-3 дня месяца-голод. На барахолке все безумно дорого, да и что менять бедной студентке, одно богатство было- шикарные косы, да отличная учеба. Чтобы не падать в голодные обмороки, курили махорку, говорила-помогало. О том, что рассказывала мама про войну и после войны, даже писать тяжело, столько ей выпало всего страшного. Теперь мне понятно почему нам родные не рассказывали о том. что пережили в войну и после нее- слишком больная эта тема для них была. А нам остается хранить в памяти и передавать хотя бы те крупицы событий их жизни, которые нам известны и по возможности искать новые факты.

Мой дедушка по папиной линии Маковеев Григорий Иванович на фронт ушел вместе с родным братом Яковом, который погиб, а дед на фронте был снайпером, после тяжелых ранений вернулся домой. Всю жизнь был лесником, умер в 1965 году, я только родилась и деда знаю по фотографиям и рассказам. На могиле у него вырос кедр, сейчас  ему 50 лет.

Моему отцу, Маковееву Анатолию Григорьевичу, в 1941 году было 14 лет. По-хорошему играть еще пацану положено, но уже зимой он с такими же мальчишками был привлечен совсем не к детской работе: на подводах вывозили трупы спецпереселенцев. Массовые захоронения проводились по ночам,  трупы складывали в братские могилы. Папа рассказывал, что морозы стояли сильные и спецпереселенцы из Казахстана и Средней Азии, жившие в обыкновенных палатках, замерзали целыми семьями, умирали от тифа и голода. Особенно  страшно жалко было детей. И это тоже наша история, которую нельзя забывать.

В 17 лет,  в сентябре 44-го, отца призвали в армию Чусовским РВК Пермской обл. Служить его направили в 347 зенитно- артиллерийский полк, который был создан с целью охраны подступов к Москве и промышленных объектов Подмосковья от налетов вражеской авиации. С июля 41-го начались массированные налеты фашистской авиации на Москву. Артиллерийские батареи создавали буквально огненную стену, чтобы ни одна железная птица не прорвалась сквозь нее, ни одна бомба не упала на город.

К сожалению, пока отец был жив, я не догадалась расспросить его о службе, а он сам молчал и только улыбался. Со слов мамы знаю, что папа был участником Парада Победы в 45-ом. До  августа 1951 года служил на Семипалатинском полигоне сапером, был в личном распоряжении у Курчатова. Он научил папку играть в шахматы, да так мастерски, что никто его победить не мог. Хотя устраивали спец. турниры по шахматам в геологической партии в Якутии, где они с мамой работали с 1959 года. Все, кто знал моих родителей, говорят одно и то же: они были необыкновенно добрые люди, в любое время готовые помочь каждому и отдать последнее не жалея.

Этим письмом я хочу принести благодарность и почтение своему Роду, обещаю, что буду помнить о всех, соберу все знания и передам их своим детям.