Он был военфельдшером. Спасал людей. Его призвали в 1941, в Астрахани с бабушкой остался маленький сын Славик. Служил на Украинском фронте. Недолго - в 1942 все они попали в окружение. Потом в плен. Три года концлагерей. Ему, наверное, было очень страшно. Но он делал то, что умел -  спасал людей. Лагерный лазарет был центром сопротивления и прямой дорогой в газовую камеру. Он был уже взрослым дядькой - 40 лет, и, наверное, много чего знал об этой жизни. И все равно делал, что мог.
В 1945, когда выживших узников Дахау освободили американцы, он не уехал, как предлагали. И вернулся домой, к сыну. Не сразу, конечно, вернулся, как вы понимаете. 
Он так и не смог стать врачом. После войны, до самой реабилитации работал фельшером на Черных землях - степь вокруг, сел почти нет, только бараны, верблюды и чабанские точки. Вот этих чабанов он и лечил. Иногда, наверное, и спасал. Делал, что мог. 
Я его не видела никогда живым, только фото на памятнике и документах. Очень строгий, даже жесткий вгляд и наш фирменный маклаковский прищур. 
Каждый год мы ходим на Старое кладбище 8 мая, а 9 мая идем с дедовым портретом в Бессмерный полк. А в этом году не получилось. Прости, прадед. Но мы все помним!