13 декабря 1940 года получил повестку, 15го явился на сборный пункт для отправки в армию. 13-14 мне оформили расчет. 14 декабря я простился с родными, мамой, младшим и средним братом, с племянниками. Мама меня провожали около км, делая наказы служить честно, добросовестно и никогда не забывать бога, а всегда за что бы не брался делать, всегда просил божьего благословения, это она внушала всем и всегда, и я ее завет выполнил и выполняю честно, хотя и грехов совершал немало. В общем как есть пословица (грешить и каяться, каяться и опять грешить). Так уж свойственно человеку. Но здесь я придерживаться такого правила, прожил месяц, два, не совершил поступок, оглянись на себя, посмотри со стороны, если это плохо, не повторяй.
При провожанье, мама мне напомнила такой случай, о котором говорила еще тогда, когда я еще был в возрасте пастушка. А случай у нее был такой: летом рано утром, подоила коров и с молоком выходит с хлева во двор, и видит перед собой в воздухе Божию Матерь, не так как икону, а живой образ, правой рукой ей указывала на Восток. Она поставила ведра, помолилась с поклоном, и Божья Матерь стала как бы отдаляться от нее. Об этом она рассказала сращу нам, а потом она мне напомнила, проводная в армию.
Время было уже напряженные, была война и поход армии в Западные районы, хотя тогда жертв никаких не было.
Мобилизация эта была досрочной, и я попал туда с 19-20 годом, так как меня не брали на работу, в связи с несовершеннолетием 18 лет. Паспорта у меня не было, и в поселковом совете мне написали справку, что я рождения января 1920 г. Так я по личному делу считался и призвался. После войны, оформляя паспорт, просто я вернулся на законную дату своего рождения.
Из В-Лук нас отправили 16 декабря на Ленинград, поезд грузовой 2 х основных вагонов с печурками ехало человек 300-400. По Бологое 2 нас кормили в столовой, у каждого было съестного полно, начиная от хлеба, кончая копчёностями. Все мы были одеты во все старенькое, как и сейчас.
С Московского вокзала в Ленинграде, пешью на Финляндский и дальше ст.Левашово и там км 2, роща Землякки – был конечный путь.
От Великие Луки до Бологое мне все было известно, так как здесь я уже около 4х лет, кочегаром работал на паровозе с поездом. В Ленинграде я тоже был однажды, в период очередного отпуска, мы с мамой ездили в Ленинград, так как мне был положен бесплатный билет по ж.д. с правом проезда матери. А у нее там были племянницы и ей хотелось встретиться с ними. Тогда мы как бы бегло ознакомились с Ленинградом, его архитектурой, его чистой, его культурной торговлей, его человеческим отношением. У меня и посей день первое впечатление о обывании сохранилось в памяти, особенно людях какие они были культурные, порядочные, честные, дружные. В этом я убедился и тогда, когда позже поступал в Ленинград в нашу 141 КСД.
За первую неделю нас обмундировали, принимали присягу, построенные в строй.
Начались занятия: построенный взвод – 25 человек, рота 75 человек, взвод – 3 роты, а дальше были всевозможные подразделения: связь, санчасть, разведка, 45 мм и 75 мм пушки, минометы 45 мм и 75 мм, авторота.
Это была в лице батальона внушительная сила. Первоначально часть называлась в/ч 2162, командир был Капитан Семашко, в 30 градусный мороз, всегда был в веревочных блестящих сапогах, черная шуба военная и шапка-ушанка.
Это был командир молодой, красивый, подтянутый, быстро на все реагирующий. Он и сейчас передо мной образец культуры, военных дел и справедливости. Он был не только командир, командир – отец, это было важно для солдата.
Жили в землянках по две роты, командир нашей роты был молодой лейтенант Адамов, ученик финской войны, как и Семашко, да они все были, пожалуй, холостяки и ученики Финской войны.
Кормили хорошо, первое, второе, третье, хлеба белый, черный полно, но вот в зимнее время было холодновато в столовой, она напоминала барак.
Учеба – подъем в 6.00, физическая зарядка, умывание снегом. Помню после зарядки команда, вольно – умывайся, естественно последовал от солдат вопрос, а где вода? Ответ – снегом! А мы стояли на снегу. Первый раз руки да лицо натер, а через неделю рубашку долой и натирался снегом, да еще один другому снежку, а когда растаял снег, мы сожалели.
В нашей роте были еще ребята, которые не могли писать, многим приходилось писать письма, что он говорил, то и писать, конверты – треугольники.
За это время мы основательно прошли тактику войны, винтовки СВТ, и несколько полуавтоматов, оружие, гранаты 2 видов РГД, лимонку, минометное дело, пушки 45 мм. За каждые три месяца новобранцы так преображались, это были просто уже гвардейцы.
Около весны меня навестил старший брат Константин с кем-то вдвоем, родственным, но я не помню. Встреча была, пожалуй, двухчасовой-увольнительной.
В мае нам вручили медальоны, где было ФИО и адрес домашних. В конце мая стояли, полками, через Ленинград мы шли в сторону Эстонии. Чувствовался запах войны. Командир нашего полка 559 был майор Ленба (летчик). Командир 191 СД полковник Соннныпов – участник финской войны. В это время мне довелось видеть и командующего ЛВО генерала Лапова Маркияна Михайловича. Своим видом внушал дисциплину, порядок, что подтверждалось ВОВ.
Дисциплина, учеба была, как говориться, с утра до вечера, но вот техники поступало нам мало, хотя мы считались механизированной воинской частью.
Командование не скрывало о том, что война с Северной Германией неизбежна и не за горами. Штаб нашего полка 554 сп., располагался в районе руки Усть-Луга.
22/6 – 41 г. мы были по тревоге до подъема 600 утра. Первые слова дежурного лейтенанта были – ВОЙНА! Немцы бомбят наши города, части.
К 8.00 утра мы уже покинули это расположение и с лёгким вооружением двинулись в Эстонию, к оборонной засаде в сосновом лесу. Немецкие самолеты пролетали, но бомб не бросали, видимо их уже не было, но из пулеметов обстреливали, где маскировка была нарушена. Сейчас уже и не помню, но первый бой был для нас не в нашу пользу, мы отступили под прикрытием наших пушек 45-35 мм и аэроградов.
Сильный и упорный бой был на реке Луга, мы защищали правый берег, а они лезли с левого. С утра до вечера потери наши были большие, по сравнению с немецкими, немецкими трупами загрузилась Луга, а они все шли. Было установлено, что они были пьяные. Реку они не прошли. За это время нам многое подбросили, легких пушек, пулеметов и боеприпасов.
Через несколько дней они нас сбили, и мы пятились в сторону Ленинграда. Мы сдерживали в основном засадами, за памятью уже забыл места боев, но в отдельных местах мы несли сильные потери, и немцы несли большие потери, приходилось уже отбиваться, захватывать их вооружение и технику, хотя для их автоматов у нас патронов не было, а как кончались патроны, они уже бесполезны захватывали много машин и их мотоциклов с колясками БТР.
Не помню какого месяца числа, но это было в сентябре, немцы врезались в Петергоф, а мы остались Ропша и здесь держались.
В сентябре числа не помню нас 191 СД, через залив мимо Кронштадта перебросили в Ленинград, к Шлисербуму, там заняли оборону, но через сутки нас сняли, прибыли на берег моря, а где мы лично, солдаты не знали. Так как все переброски осуществлялись ночами.
Погрузились на баржи пушки, машины вооружения, солдаты, лошади, все одним словом и двинулись, волны были страшнейшие, многих тошнило, утром км в 3-5 увидели на берегу населенный пункт это была _Новая Ладога, стало светло и вот тут начали пикировать юнкеры было их много, заходами. Под нашей защитой было снаряжение 4х ставные пулеметы, баржи, катера, на которых тоже были пулеметы. Береговая оборона защитная была хорошая и некоторые юнкеры ныряли в воду. А было это Ладожское озеро. При разгрузке тоже были налеты, но это как говорится, война, потерь в нашей части не было.
Нас интересовало почему на озере тоже большие волны (размеры его вроде 80 км на 120 км). объяснение – разные глубины и это вызывает его стихию.
Не помню на какой станции мы погрузились в вагоны ночью и поезд двинулся, остановились утром на ст. в км 18-20. Сразу же налетели юнкерсы, кроме нашего поезда были и другие. При втором заходе я увидел, что один юнкерс идет прямо поперек станции и наш вагон попадает под его линию. Мною была дана команда вон из вагона и сам прыгнул первым, остальные все за мной, соскочили на бровку, кювет не более 5-6 м. здесь же удар, треск, на нас и на других летели доски и все, что в этом случае происходит, когда поднялись, от нашего вагона остались остался остов да колеса. Было прямое попадание бомбы в наш вагон.
Все остались в строю. Вспоминая, можно только сказать, что Бог есть и благодаря Богу мы остались живы в тот момент.
Со станции Зимюцы быстро двигались в сторону г.Тихвин и перед ним заняли оборону на трассе Ленинград - Вологда село Липовая горка около 18 км от Тихвина. Двое суток мы находились на этом рубеже спокойно, а вечером 6го ноября разведка доложила, что в Тихвине немцы. Тут же была оставлена оборона и левее Тихвина, лесными дорогами вышли за Тихвин совхоз 1е мая км в 3-х от Тихвина и заняли оборону. Тихвин был занят немцами, представлял старинный деревянный город, районного масштаба. По Тихвину протекает речка небольшая.
После занятия обороны. Нам выдали зимнее обмундирование, шубы, валяемые сапоги, зимние шапки. По подняли вооружением и боеприпасами. К середине ноября была сделана сильная оборона, и ежедневно внося обстрел города нашей артиллерией. В этот же период, когда началась битва под Москвой. Началось наше наступление на Тихвин, перед началом хорошо работала артиллерия, минометы и героические залпы катюш. В результате, немецкая линия обороны на окраине Тихвина была разрушена и все, что могло горело. При этом остатки отдельных немецких солдат просто сдавались.
Наступление началось еще было темно. В часом к 10.00 утра наш полк через Тихвин вышел на Ленинградское шоссе. В центре Тихвина на городской площади, примерно гектара 2 были сплошные березовые кресты с касками, гильзами. Двигались преследуя немцев несколько левее Ленинградского шоссе км 45 в одном населенном пункте, расположенном на высоком мечта, мы впервые встретили пушку "берета". Это очень большое артиллерийское сооружение и около него около 2х составов снарядов для пушки.
Как тальк мы выходили из Тихвина да и в самом Тихвине стояло разбитого немецкой всякой техники и немецких трупов, все это было действие нашей артиллерии и катюш. Двигаться по этому шоссе можно было только после сбрасывания всей этой ломанной, да и хорошей техники.
В этот же момент многие наши роты были поставлены и с легким вооружением мы в обход преграждающим путь от ступающим немецким войскам. Окружения шли, что Им перекроют пути отсюда они морально выдержать не могли. Характерна их тактика, как только их выбили, они откатываются на сотню километров. Отступление их настолько паническое, что убегая, бросают оружие, запасы, скидывают шинели и все остальное и на ходу-падает и замерзает, почти уже голый. Итог боев за Тихвин таков, что они все были убиты, если убежали, то только старшие офицеры.
Нужно отметить, сто в период движения приходилось делать небольшие остановки в деревушках. Дома все рубленные из хорошего леса, внутри идеальная чистота, народ радостно встречал нас.
29-30 декабря мы вышли на реку Волхов, усталые и хотелось все время спать. Потери за этот период были единицы и то больше от оставленных немцами мин, так как для нас это было еще мало знакомо.
На реке Волхове в районе малой и большой Вилоры мы приводили себя в порядок, пополняли вооружение и в первой декаде января были включены в 9ю ударную артиллерию с целью прорыва блокады гор. Ленинграда. Путь наш был на Лобань - Тосны впереди шла конница генерала Бегова (Гусева?)

Мясной бор.
Действия 2й ударной армии описаны в мемуарах. В первых числах января 1942 года мы двинулись лесами, болтами на Ленинград, впереди шла конная армия генерала Бегова (Гусева?). Задача нашей армии была закреплять и удерживать фланги расширяющегося плацдарма.
В этот прорыв входили всякие части танковые, артиллеристские, в общем все, что требовалось.
В конце января немцы перехватить наши «ворота», через которые шло питание армии и вывоз раненных.
Точно не знаю, но через сутки, двое, "ворота" были открыты и снабжение было налажено. Морозы закончились, началась вечна это был конец марта-начала апреля.
Стали разливаться речушки, болота наполняться водой. А место-леса, болота, зимние дороги стали портиться, во многих местах, а почти в основном стали делать срочные дорожные гапты, это деревянные настигла. Подвох боеприпасов стал сокращаться. Примерно в начале мая мы слушали бои с Ленинградской стороны и стремились с ними соединился. Оставался перешел между нами и ленинградскими 6-7 км. В это время команда генерала Гусева была серьезно поражена авиацией противника.
А 31 мая немцы вторично закрыли ворота со стороны нашего тыла. Подвоз боеприпасов резко сократился. В основном там была одна центральная дорога, которая хорошо показана на фото в книге "В час Ваше превосходительство". Когда началось распутье весеннее приходилось каждую ночь половине роте вечером уходить к этой дороге брать патроны, снаряды, сухари и на себе гуськом возвращаться к утру на передовую своего участка, и так каждую ночь в порядке очередности пока там еще в отдельных пунктах были боеприпасы и продовольствие.
Мы с 30 мая оказались вторично в окружении. Оборону мы удерживали крепко, но о соединении с Ленинградом уже не мечтали.
Жизнь была таковой - весь зимний период, никакие костры не зажигались, так немецкие разведчики с утра до вечера висели над нашей территорией. Питание, продовольствием и боеприпасами стало хуже, ночью сбрасывали У-2 сухари, боеприпасы, но это было слишком мало. Раненных уже не вывозили.
Вшей было прямо брать горстью сколько хочешь.
В ход пошла кора, заячья кислица. Были случаи голодной смерти, особенно полных людей. Последние 3-4 дня вообще ничего не давали. Костюмы были все изорваны, грязные, кирзовые сапоги, их невозможно сырые снять.
Территория наша конечно начала уменьшаться, так уже держались по сути опорными пунктами, между болотами. Ни о каких траншеях и окопах не могло быть и речи, так как 3-4 штыковых лопаты и вода, даже зимой.
Было две попытки прорвать кольцо, но не получалось.
21 июня вечером передали приказ в ночь любой ценой прорвать кольцо окружения и часа в 4 утра началась битва. Летели последние снаряды, лишь по одной узкой полосе по которой был намечен прорыв.
И здесь же двигались танки, орудия. Это был кромешный ад, дым, гарь, танки как наши, так и немецкие стояли в трясине, чуть ли не в вертикальном положении (которые были подбиты).
И здесь же пехота, а там все солдаты шли бились по колено, по воде, жиже, часов в 8.00 утра еще был сильнейший туман, наш полк (часть его) вырвался из кольца на железную дорогу Новгород.
Чудо во и выход следующих частей прошел в такой же обстановке, так происходило часов до 12 дня. Затем было сильное солнце, туман распался, и немцы кольцо закрыли этого прорыва.
Сколько там осталось и каких частей мне (нам) было не ведомо.
На выходе из окружения, здесь естественно были наши части, но быть по нашей линии по которой мы двигались они не могли, но наши фланги они обороняли крепко!
Места там лесные, болотистые, нас выходящих из окружения, сразу собирали, приводили в порядок, меняли все белье с этим роем вшей, кирзовые сапоги разрезали, портянки все сгнившие, мясо на ногах было какое-то белое, даже трудно представить (как покойник). Питания давали очень по мало, объясняли, что сразу нельзя, заворот кишок (кто этим пренебрегал, поплатился жизнью).
При выходе из окружения у нас были винтовки со штыками, автоматы. Так патроны у нас у многих кончались тут же, у убитых фрицев хватали их автоматы.
Я тоже следовал этому правилу, а вооружившись немецким автоматом и патронами из которого и пришлось отбиваться пока не вышли.
У убитого немецкого офицера сорвал наручные часы, с цветящим циферблатом, хотелось посмотреть время.
Они шли, были хорошие, но тогда в армии был неписаный закон, достал часы, автомат, понравившиеся ротному или комбату нужно отдать, вы солдатики себе быстрее приобретете или до станете.
На берегу реки Волхов рас снова приводили в порядок, пополняли. И тут же скоро вышла армейская разведка, она выходила несколько в другую сторону и была в полной боевой, а это было около полсотни человек. И стало ясно, что командир 2-ой ударной армии генерал Власова с ними не пошел, а пошел другой тропой. Позже стало известно он сдался (это описано в мемуарах военных).
Несколько слов о том, почему не удалось соединиться с Ленинградом? В первую очередь почему потеряли конницу, когда оставался последний бросок км 5-6? И почему дважды закрывались наши ворота 31 января и 30 мая?
Армию вторую ударную Власов сдать не мог и никогда бы не сдал в тех лесах и болотах. Он просто губил армию, так что эти факты говорят сами за себя. Он был предатель. Многие солдаты и офицеры выходили к партизанам еще долгое время.
В это время мне присвоили звание лейтенанта и примерно через месяц нас поездами перебросили в район Синявино изъест начался очередной прорыв блокады. Место низкое песчаное от поселка Синявино были только ямы.
Тылы были сильные, наша авиация стала господствовать в воздухе с мая 1942 г. Жить стало веселее, на глазах частенько немецкие самолеты с огнем и дымом врезались в землю.
Катюши впервые на нашем фронте они показали свою мощи под Тихвином, они подходили, давали 2-3 залпа и тут же уходили. В районе Мясного бора, пока дороги позволяли подходить нам близко к передовой и в районе Синявино. Это было грозное орудие для немцев. Однако прорыва не получалось и практически дивизия наша перешла к обороне.
15 сентября 1942 годы я был откомандирован в штаб фронта согласно пр. ЕКО 1765 как машинист паровоза.
Выехал с фронта в обмундировании, шинель, специальный мешок, в котором сухой паек на 3 дня. В кармане аттестат. С Волхов с поездами грузовыми добрался до Бологое. На ст. Кабоша поездов не было. У дежурного по станции прямо на стуле уснул. Он мне посоветовал зайти в дом примерно в 1 ки и отдохнуть, что я и сделал. Оказался хороший домик, чисто внутри и там была старушка, дети которой были на фронте. Она предложила поспать на кровати, на которой давно, видимо не спали. Я тут же уснул и поснулся только на вторые сутки, когда проснулся, то старушка говорит, подойду, послушаю, вы дышите, и я не будила. Это был первый нормальный сон с первого дня войны.
Отблагодарил старушку, и выехал к месту назначения.
В Бологое нас собралось человек 15-16 из разных частей. И тут же на ст. Медведево в бывшей шкоде машинист она паровоза приступили к занятиям. Аттестат был сдан и были выданы карточки, и удостоверения военного железнодорожника. Оно давало право на хождение и ночью.
Примерно в конце сентября, начале октября я встретился с братом Михаилом и сестрой Елизаветой. Они работали на ж. д. ст. Осташков. Здесь мне стало известно об остальных родственниках матери и остальных все они жили в глуши Торопецких лесов. Примерно недели через две мне передали через железную дорогу, что мой брат Михаил погиб при очередной большой бомбардировке железнодорожного ушла Осташков, при котором одних железнодорожников погибло более 30 человек. Осталась его жена и трое малых детей, старшему Вите было 5 лет, Нине 3 года и Саше годик. Вот что несла нам фашистская свора.