До войны училась в сельскохозяйственном техникуме в Смоленской области. Переехала в Москву к родителям в 1941 году.

Хочется вспомнить начало войны. Я закачивала третий курс Западного опорного сельскохозяйственного техникума, оставалось сдать один экзамен, когда услышали объявление войны. Так мы экзамен и не сдали. Кстати, там же учился мой старший брат, и ребята накануне получили дипломы об окончании техникума, а на следующий день их мобилизовали в армию, и уже в мае 1943 г. на брата пришла похоронка.

Через несколько дней нас на грузовой машине отвезли на Днепр. Там, на левом берегу реки в тылу наших войск мы копали противотанковый ров, более трёх метров глубиной. Жили в сараях, работали в две-три смены. Еду нам возили на машинах. Мы, студенты, pa6отали недалеко от моста через Днепр (Западный-фронт, Вяземская линия обороны). Работали, кажется, в тылу 16-й армии кадровой Закавказской дивизии. Офицеры нас уверяли, что этот ров немецкие танки не пройдут.

Сколько же немецких самолётов летело через наши головы! Падали бомбы, зажигалки, сыпались и сыпались листовки. В них говорилось, что труд наш напрасен, Москва всё равно будет немецкой.

Уже трудно вспомнить, когда мы докопали ров. Я, семнадцатилетняя девочка, решала, что же мне делать дальше. Конечно, ехать в Москву к родителям. До сих пор вспоминаю, о чём говорилось вокруг: Москву всю разбомбили, а население эвакуировали.

Кое-как добралась до Вязьмы. Билеты до Москвы давали только по московским документам. Я отстояла длинную очередь, но билет мне не дали. Я опять встала в хвост очереди. На что надеялась, непонятно. Кругом рвались снаряды, полыхали пожары, повсюду крики, стоны, я - голодная находилась в ком-то отрешённом состоянии.     

Но надежда моя оправдалась. В очереди меня случайно увидел преподаватель нашего техникума. Он, уже боевой офицер, ехал за назначением и перевозил семью. Взял мне билет как няне своих детей.

Какая же была радость, когда я увидела Москву почти не изменившейся. Конечно она посуровела, вся была в маскировке, но родители были живы и здоровы.

Вскоре я опять была мобилизована на строительство оборонительных сооружений в район Химок. Странно сейчас вспоминать, но пока от Химок доберешься до Марьиной рощи, где я жила, раза три - четыре объявят, то тревоги, то отбои. К утру доберёшься домой, а через  час опять ехать на работу. Во время тревог транспорт останавливался.

Потом недолго проработала на швейной фабрике, шили бельё для армии. Работали посменно дни и ночи. Заснёшь за швейной машинкой, прошьешь иголкой палец, от боли проснёшься, сходишь в медпункт (он был прямо в цехе), окажут помощь и опять идёшь работать.

В начале апреля 1942 г. была мобилизована Октябрьским райвоенкоматом г. Москвы по рекомендации райкома комсомола. Прошла медкомиссию в райвоенкомате и вместо паспорта получила повестку в Красную Армию. Говорили, что наш набор был первым официальным комсомольским набором девушек. Нас направили в 193-й зенитно-артиллерийский полк на оборону Москвы 6 апреля 1942 года.

Условия в армии для девушек вначале несколько отличались от условий службы мужчин. Нам, например, выдавали по 600 граммов хлеба, мужчинам по целых 800. Сапоги - на два-три номера больше. Но вскоре всё нормализовалось - мы стали равноправными солдатами. Очень скоро освоили работу на приборах управления зенитным огнём и заменили на этих номерах мужчин.

У меня оказалась самая лучшая стереоскопичность зрения, и я стала стереоскопистом (дальномерщицей). Нас в расчёте было четыре человека. Прибор увеличивал цель в 24 раза, поэтому наши данные для стрельбы из орудий по немецким самолётам были главными. Мы определяли тип самолёта, дальность полёта, угол полёта и передавали на прибор управления зенитным огнём (ПУАЗО). Когда фашистские самолёты не были видны, данные давали с командного пункта, а мы всё равно наблюдали, ориентируясь на звуки, или освещали прожекторами.

Вспоминаю первое боевое крещение. Ночь, слышен тяжёлый грохочущий гул с перерывами. Цель не видна. В таких случаях вели заградительный огонь по данным командного  пункта. Сверху падают осколки от снарядов, как град. Самолёты до Москвы так и не долетели и сбросили где-то свой смертельный груз.

Сколько же было таких дней и ночей с видимыми и невидимыми целями!

Было очень обидно, когда летит разведчик на высоте 11-12 км, а орудия эффективно могли поражать цели только до высоты 9 600 м. Но бомбардировщики на такую высоту не

поднимались.

А сколько было и радости... Летит тяжёлый немецкий бомбардировщик. Наблюдаем, давая координаты полёта. На определённом расстоянии при подлёте к Москве начинают работать наши зенитки, и смотришь: самолёт покружит, покружит и улетает обратно, сбрасывая свой груз где-то, не долетая до Москвы. Не помню ни одного случая, чтобы фашистский стервятник пролетел через зону нашей охраны. А сколько их, «недолётчиков», поворачивали восвояси!

Разведчики летали много раз на большой высоте, и тут мы были бессильны, могли только наблюдать, не снизят ли вдруг высоту, чтобы передать команду на их уничтожение.

На Москву немецкие самолёты летали малыми и большими группами, на разных высотах. Казалось, одни улетают, прилетают другие. Иногда в перерывы и поесть было можно.

Всё время жили в землянках. Сырость, холод.

По видимым целям мы обязательно вели сопровождение. Иногда они снижали высоту, это

заметно было зимой. Поймаешь цель окулярами прибора и часами следишь за нею, особенно за целью-разведчиком; от окуляров отрываться нельзя, промерзает вся носоглотка.

Хочется вспомнить первый салют. Жаль, что не помню, за какой освобождённый город. Батарея получила приказ: орудийщикам с орудиями прибыть в распоряжение командования Московским Военным округом. Остались только прибористы и хозблок.

Мы распрощались с нашими мальчиками из орудийных расчётов (все они были солдатами

срочной службы, немного не дослужившими из-за того, что началась война). Думали, что их посылают на передовую, так как армия уже перешла в наступление. Вечером слышим салют, а через несколько часов вернулись и наши орудия с расчётами. Потом наша 6-я батарея всегда ездила на салют.

Боевые немецкие самолёты, самолёты-разведчики летали почти до конца войны, видимо, им трудно было смириться с тем, что Москва осталась непобеждённой.

Москва оказалась под надёжной защитой зенитчиков и лётчиков-истребителей. Шквальный огонь наших зениток, умение вести прицельный огонь - всё это послужило тому, что мы спасли Москву от больших разрушений, сохранили нашу любимую столицу.

Не зря нашей дивизии, первой из зенитно-артиллерийских, было присвоено звание гвардейской.

Наша дивизия так и осталась до конца войны охранять Москву. В ней я дослужила до конца войны. Демобилизовалась в июле 1945 г. в звании гвардии младшего сержанта.

Родители во время войны работали на изготовлении бетонных конструкций для строительства оборонительных укреплений. Вскоре отца мобилизовали в 302-й Отдельный городской батальон МПВО Москвы, где и прослужил до 17 мая 1945 г.

Наконец, наступила долгожданная Победа.

Невозможно описать радость, с которой мы встретили Салют Победы!

Теперь, по прошествии многих лет, так и не понять, почему случилось так, что немцы могли обойти наши укрепления на Днепре, окружив несколько армий и дивизий, и взять в плен сотни тысяч наших солдат и офицеров, откуда брались сообщения, что Москву разбомбили и т.д.

Война. Сколько она приносит горя и страданий! У людей, начинающих войны, наверное, нет ничего человеческого. Только в нашей маленькой семье погиб брат в расцвете лет, с войны пришёл больной отец и вскоре умер, а там, где я училась, всё было разрушено немцами, и поэтому было невозможно восстановить документы об образовании. А как хотелось учиться!

Но мы любили Родину и делали всё для победы, не жалея сил.

«Жизнь каждого воина принадлежит Осертчизне» говорилось в обращении Военсовета Западного фронта, и мы с честью выполняли свой воинский долг.

С большим трудом через преподавателей сельхозтехникума в министерстве получила

документ об образовании и в 1961 г. с отличием окончила Всесоюзный заочный техникум

лёгкой промышленности, В том же году меня приняли без экзаменов во Всесоюзный заочный институт текстильной и лёгкой промышленности, но его окончить я не смогла.

Всю жизнь работала, последние 25 лет - на меховой фабрике.

В августе 1945 г. вышла замуж за своего командира Люева Михаила Кузьмича. Прожили мы с ним в добром согласии 55 с лишним лет. Это был очень добрый человек. В 2001 г. он умер. Светлая ему память!

А потом родилась наша правнучка.