«Я помню при подходе Александрии мы взяли вражеский бронепоезд, но нас отрезали, а сами агрессоры попали в мешок. Мы сидели двое суток в окружении, заняли круговую оборону. По приказанию командира полка мы не должны расходовать боеприпасы. Сидели мы в небольшом укрытии в овражке. Мне, как новому командиру взвода, он давал указания. По званию был я старший сержант. А в этот момент, когда мы попали в окружение, двоих офицеров ранило и они вышли из строя, это командир роты Соколенко и лейтенант Бородин, а командовать ротой поручили мне. Через несколько суток пришло подкрепление и нам пришлось выбиться. А немцы, когда выходили из мешка им сделали «хорошее условие», создали им узкий коридор, конечно при помощи других частей. Здесь то они и просчитались. Враг хотел нам ударить в тыл, мы разгадали их замысел, и рассчитались за солдат и командиров.»

«Однажды было и так. Нам нужно было прорвать оборону противника. Он был силен, оснащен новой техникой и во многом превышал наши силы. Пришлось обдумать русской смекалкой. Мы на ночку пустили трактора по балке, они ходили взад и вперед, короче говоря, вертелись, как хотели, чтобы создать больше шуму. Немец посчитал, что стягиваются силы, готовиться наступление. Немец тоже стал стягивать силы и сильно укрепился. В этот момента наша разведка узнала, где враг ослабил позицию. Туту –то мы и ударила. От неожиданности немец побросал всё и пушки, и минометы, почти все боеприпасы, которые у них были на этом участке. Так нам пришлось прорваться на очень важном участке.»

«Еще один эпизод вспоминается. Нужно было форсировать Днепр. На той стороне реки окопался немец. Это была сильная танковая часть Гитлера. Мы две недели строили плоты, чтобы перебраться вместе с техникой. Получили сухой паек, наполнились боеприпасами. Был я тогда старшиной. При переправе был шум. Крик, беспорядок. Где же руководство? Переправились на остров без перестрелки. А там нам разведка доложила, что на том берегу стоит очень много танков. В эту же ночь уже потихоньку наши переправились через Днепр, и мимо немцев прошли вглубь. Фашисты остались у нас в кольце. Немцы думали, что с острова мы никуда не уйдём без отдыха и решили под утро нас обстрелять. Но они стреляли по уже голому пустому острову»

«Форсировали мы и Дон. Это было 24 июня 1942 года. Под Нижнее-Чирском были ожесточенные бои. Без передышки три дня мы их били, сколько уложили видимо-невидимо. Был колодец один на два фронта. Ходили туда и мы и немцы. Это было на нейтральной полосе. Если наш идет за водой, немец сидит неподалёку, ждет. А если наш опоздал, то немец воды набирает, наш ждет. Интересную историю узнав, стали ходить по двое, обе стороны ходили с оружием. Вода, конечно. Была анализирована, так как были случаи (в других полках я имею в виду) отравления. Между прочим, у нас здесь всё было мирно, без единого выстрела. Тот кто набрал воды идет прямее, второй его обходит.»

«Но после этого я перенес еще одно крещение. После боев мы потеряли подносчиков снарядов, пришлось встать и заменить товарища мне. Бой шёл четвёртый день, немцы упорно наступали, правый фланг не смог сдержать такого натиска противника, и нам пришлось отступить. Вот тут–то пришлось , откровенно говоря, переправляться через Дон второй раз, только обратно. Это была команда: технику не оставлять, но отступить. Под градом пуль и осколков, переправы нет, были небольшие плоты (это было предусмотрено раньше). Пушки с людьми тонули. Приходилось плыть в чем мать родила, а плот с пушкой толкать. Здесь я и был ранен в первый раз. Дело произошло так… Когда переправлялись, немного закусили в кустиках сухарики, политрук Чернышёв предложил нам плыть обратно, так как в соседнее роте осталась техника и походная кухня. Что же , пришлось плыть. Сначала мы подумали, почему та рота не могла сделать то самое, что сделали мы, оказывается я и мои товарищи ошиблись, рота прикрывала нас. И вот немцы думали, что мы обратно не придем, успокоились. Мы погрузили миномёты, кухню, и нам опять места не оказалось. Сбросили своё обмундирование и плывем рядом с лодкой. Нас обстреляли, но всё благополучно, но меня ранило.»