Прошел всю войну. Был одним из первых десантников, которых выбрасывали с парашютом в подмосковные леса, в тыл к немцам, с заданием до смешного простым, но, наверное, в то время оправданным: уничтожать всё, что можно уничтожить (линии связи, слады, скопления техники и живой силы противника) и выбираться к своим через линию фронта.

Из десантировавшейся бригады к своим вышло 17 человек.  Потом у него был Сталинград в самое тяжелое время, и тяжелое ранение – год по госпиталям. Отец  после госпиталя искал семью, но получил информацию, что поезд, на котором мама с детьми ехали в эвакуацию в Сибирь, попал под бомбежку и все пассажиры его погибли. Вот так он потеря всю семью сразу.    А мать, Зинаида Михайловна,  получила на него похоронку. Мама эвакуировалась из блокадного Ленинграда в январе 1942 года через Ладогу, чудом осталась жива – шедшая перед ними полуторка ушла на её глазах под воду в воронку от взорвавшегося снаряда. По дороге в Сибирь, в поезде умерла моя сестра, которой тогда было 1,5 года.  Когда немцев вышибли из Пушкина, мама с сыном Костей, вернулась из Сибири домой – они тогда в Софии жили (это такой район в Пушкине, ежели, кто не знает).

Отца она «похоронила», хотя и не знала, где его могила.

А свою жизнь так и не устроила, жила как миллионы русских женщин в нашей многострадальной стране, оставшихся без своих кормильцев.

Но есть место в этой жизни и чуду – ранней весной 1949 года она сталкивается нос к носу с моим батей. Эта встреча произошла на бульваре Киквидзе, как раз возле нашего училища.

Отец тогда служил в образцовом оркестре у Агапкина (того самого, который написал знаменитый и вечный марш «Прощание славянки»).

Он в Пушкин приехал из Москвы, в командировку.

Вот так они нашли друг друга второй раз в жизни, ну а результатом этой встречи оказался я.