Лесников Ефим Трофимович родился в 1898 году в селе Верхний Мамон Воронежской губернии в семье зажиточных крестьян. В дореволюционной России в тех местах бедноты вообще практически не было: богатые чернозёмы, заливные луга, пойменные леса, осетровые озера и отгонные пастбища для овец давали возможность сыто и привольно жить всякому, кто был смекалист и трудолюбив. Во время Первой мировой войны его, как единственного сына в семье, не взяли на фронт. Но он был направлен на военную подготовку и обучился владеть ружьём, штыком и саблей. В гражданскую войну Ефим был мобилизован в красную армию и воевал на фронте с белополяками под командованием К. Е. Ворошилова. От этой войны у него осталось неприязненное чувство к «ляхам», которые отличались подлостью и жестокостью по отношению к мирным людям. Например, они занимали деревню одетые красноармейцами и под  красным флагом, грабили и убивали всех, оставляя в живых человек 5 стариков – « свидетелей».               

Во время коллективизации отец, как хорошо грамотный крестьянин, был назначен бухгалтером. Работал, заочно учился в училище: в то время это было большое образование. Говорил, что в 39-40м году голода уже не было, колхозы стали богатеть, людям стали платить. В магазинах появились ситец, обувь, ткани, посуда… И люди пришли к мысли, что жить можно и при этой власти, ежели самому на рожон не лезть. А молодежи даже нравилось: появились школы, клубы, трактора(!). Но в июне 41го началась Великая Отечественная война, а в августе уже пошли первые бомбёжки, первые погибшие односельчане. Колхоз обезлюдил: все мужики ушли на фронт. Отца пока не брали: надо было убрать урожай и отправить его в тыл, эвакуировать фермы, молочный завод, по военному распоряжению организовать  доставку питания фронту и т. д. А работники- бабёнки с детьми да несколько стариков. Они-то, имевшие опыт Первой мировой, сыграли главную роль в организации прифронтовой жизни села, вместе копали окопы, подвозили на лошадях и быках из тыла боеприпасы, эвакуировали раненых. А отца вместе с оставшимися мужчинами в конце лета от сельского совета (военкомат сгорел во время обстрела) повёл в направлении к Сталинграду сразу на фронт, который был рядом, молоденький сержант с запёкшимися царапинами на лице. Глядя на почерневшие лица женщин, он попросил положить в вещмешки  побольше махорки и сухарей: « Авось пригодятся».

Отец защищал город в окопах северо-западного фланга Сталинградского фронта. Говорят, пехотинец  редко выдерживает более трёх атак: погибает или выбывает по ранению. Отцу повезло, он держался долго. Но однажды во время артобстрела снаряд попал в их огневую точку и накрыл землёй и брёвнами всех: погибших, раненых и живых. После боя убирали раненых и услышали стон из-под земли. Откопали. Ефим был жив, но получил удар по голове и бревном ему раздавило живот. Брюшная связка лопнула и все внутренности выпятились под кожу. В госпитале живот зашили, но очевидно в брюшине появились множественные трещины и отец всю жизнь страдал от этого. Носил неудобный двусторонний бандаж и много раз делал операции, но грыжа появлялась снова рядом со швом.

После госпиталя  отца перевели в саперные войска, где он служил до окончания войны. Участвовал в форсировании Днепра. Рассказывал, что наши отбили сначала «пятачок» на другом берегу и они стали быстро-быстро наводить мост для переправы танков. Когда колонна пошла, немцы опомнились и стали бить по ним. Мост под танками ходил ходуном и соединительные клинья вылезали. «А мы на плаву по шею в воде лупили по ним обухом топора и загоняли их обратно, чтобы мост не разомкнулся. Если кто-то уходил под воду ( т.е.погибал) его место занимал идущий за ним. Вокруг вода словно кипела, но я не успел даже посмотреть куда- либо, как встал ногами на дно противоположного берега и удивился: живой ведь!». Потом были другие реки и переправы: Буг, Дунай. И многие поля и горы, села и города. «Запомнился румынский город Галац- первый чужой город, который мы разминировали. Домики чистенькие, хотя и не богатые, вокруг сады и виноградники. Но люди смотрят робко и спрашивают о том, что это за ужас такой, который идёт за нами- «колхозы» ? Мы смеялись, говорили, что мы сами колхозники. Но они не очень этому верили». Зато потом со слезами радости и объятиями их встречали словаки. Там саперы ночами работали в тылу у врага: делали проходы в минных полях для танков, идущих к Праге. Словаки и рускины (или расины. Не помню, как произносил отец и не знаю: кто они такие) им активно помогали информацией и хлебом. И вообще отец на всю жизнь сохранил теплые чувства к этому, как он считал, братскому народу.   В одном  из посёлков Словакии жизнь ему спас « пацан лет 14, худенький, синеглазый: ну прямо как наш, Мамонский!». Отец по приказу поехал на лошади в расположение соседней части. Путь ему срисовали с карты на кусочке бумаги. Но просёлочные полевые дороги в военное время  весьма условны и не постоянны, и привели они ездока прямо в занятый немцами поселок. А у отца автомат с неполным рожком: взял просто так, для видимости. Тут от крайнего дома подлетел этот мальчик, схватил лошадь под уздцы и потащил к стожку. Открыл замаскированную дверь и завел их в небольшой сплетенный из хвороста сарай, укрытый снаружи соломой. Потом пришёл его отец, двое соседей, привели толмача и все вместе, перебивая друг друга, нарисовали на бумаге правильный путь. Спросили, далеко ли наши. Ночью тем же путем отец вместе с ними выехал из села. Селяне решили дойти до штаба, чтобы указать дорогу и «без обстрелов скорее выгнать фрицев из села ».

Победу отец праздновал в Австрии. Жители встречали советских солдат со счастливыми лицами как освободителей. Обнимали, дарили цветы, пели и танцевали. В начале мая в одном селении к ним пришёл староста и попросил разминировать кирху, люди хотели поблагодарить бога за освобождение. После окончания работы две женщины принесли им на коромыслах два ведра вина и два ведра парного молока. Ребята были рады, а отец, как трезвенник, впервые за всю войну пил и не мог напиться молока: таким оно было для него вкусным.

Победа! Отец говорил, что у них от счастья голова кружилась: война кончилась(!), а ты живой и жить будешь(!)  Длинные столы накрыли на зелёной лужайке перед богатым домом человека, которого фашисты посадили в тюрьму. Но управляющий надеялся, что он и его семья живы и вернутся. Поэтому сохранял дом и порядок в хозяйстве. Отца удивил его вопрос к командиру: на сколько персон накрывать? «Нас было три роты. И перед каждым поставили тарелку, стакан и рюмку. Положили ложку, вилку и нож. Это столько посуды-то!».  После поздравления было поднято 3 тоста (рюмки с водкой). 1- За Победу. 2- За Родину, за Сталина, за победителей.3- Вечная память положившим жизни свои на алтарь победы. А дальше повара раскладывали тушёную, ароматную свинину , птицу, рассыпчатые каши, разную рыбу, поставили открытые бочки с вином и все пили и ели, кто сколько хотел.

В конце лета отец вернулся домой. Я была ещё совсем малышка, мало что понимала в жизни, и отец мне не понравился. Уж очень колючие были у него усы! Это потом, когда я подросла, возникла привязанность. Он очень любил нас, никогда не наказывал, с добродушной усмешкой смотрел на наши проказы, всеми силами старался помочь нам в трудные моменты. Я была счастливым ребёнком: у меня был Отец.                                                

Этот рассказ записан со слов сына Лесникова Ефима Трофимовича Лесникова Владимира Ефимовича,проживающего на сегодняшний день в г.Миасс Челябинской обл. и дочери Мережко Валентины Ефимовны, проживающей на сегодняшний день в г.Санкт-Петербург.