АНДИЖАНСКАЯ ПРАВДА НА ХРУПКИХ ПЛЕЧАХ ВЫНОСИЛА… Память «Можно позавидовать моей однополчанке Ольге Красиковой. В годы военного лихолетья она не раз отличалась в боях, и ее ратный подвиг был высоко оценен Родиной. Знайте, дорогие ее земляки, не много женщин-фронтовичек с такими наградами. Здоровье она потеряла на фронте. Стала инвалидом второй группы. Нам, ветеранам 383-й Феодосийской. Бранденбургской Краснознаменной, ордена Суворова II степени шахтерской стрелковой дивизии, приятно, что наша знаменитая однополчанка живет на земле Узбекистана. Хочется, чтобы андижанцы тоже гордились такой фронтовичкой, этого она заслужила сполна» Так написал в своем письме в редакцию М. Неизвестный, бывший заместитель начальника политотдела дивизии, где служила Ольга Лапшина-Красикова. …Дверь в одной из многоэтажек открыла приветливая женщина, одна из тех, в ком безошибочно узнаешь фронтовика. Живет одна, собственно, и в Андижан переехала по той просто причене, что умер муж, и все надежда осталась на родных. Она не торопясь вспоминает прошлое, говорит о настоящем. Ольга Михайловна на счет женского участия в войне высказалась однозначно: не место женщинам в окопах. Тем не менее, всем известно, что девушки оказывались на фронте только добровольно. Неужели нельзя было поступить по-другому, отойти в сторону от того, что претит женской сущности: насилию и смерти? –И я пошла воевать добровольно, – рассказывает Ольга Михайловна. Правда, не сразу на фронт попала. Начну с того, что в юности я занималась при Осоавиахиме конным спортом, притом хорошо – имела значок «Ворошиловский всадник». При спортивном обществе «Спартак» – легкой атлетикой, было у меня и удостоверение «Ворошиловский стрелок». Война застала меня в Ташкенте, где я училась в торговой школе. Когда все началось, мы обратились в райском комсомола с просьбой призвать нас в ряды РККА. Тем временем на поручали разносить повестки. С этим справлялись только те, кто хорошо понимал по-узбекски. Мы тогда боялись, что без нас кончится война, и старались делать все, что ни поручали: мыли, скребли, белили здания под госпитали, не чурались никакой работы. Из торговой школы призывали всего шесть человек. Из моей группы, кроме меня, еще взяли Галю Кузнецову. Но сначала нам предстояло окончить курсы радиотелеграфистов. В ноябре, как раз седьмого, когда горожане шли на парад, нас погрузили в вагоны и повезли на фронт. Радости не было предела. Из Красноводска морем переправили в Баку. Затем эшелоном до Ростова. Дорогой приняли боевое крещение – попали под бомбежку и пулеметный обстрел с самолетов. В Ростов прибыли ночью, – вспоминает Ольга Михайловна, – ветер, снег, а мы в юбчонках, в пилотках. Командир, который нас встретил, был в тулупе и валенках , а мы шагали в шинелишках да ботинках. Вели нас через весь город и мы все спрашивали, скоро ли дойдем. Так началась ее служба. Не успели новобранцы получить радиостанции, как стали уходить из Ростова, в городе уже шли уличные бои. Под железнодорожным мостом преодолели Дон, попали в Батайск. Где-то около аэропорта во время патрулирования в одну из ночей вместе с Ириной Челышевой задержали диверсанта. Когда он хотел вырвать винтовку, – не ожидал отпора, думал, слабая девчонка, – она с силой ударила его прикладом по голове, он и упал. Связали вместе с Ириной, которая держала его на прицеле, и привели в штаб… Сколько всего пришлось пережить. Когда была рация – работала на ней, не было – приходилось тянуть провода с катушкой на плечах. Так связисткой в кавалерии и служила, пока не получила ранение и контузию во время прямого попадания снаряда в радиостанцию. Спустя какое-то время вернулось зрение. А вот слух радиста пропал. Получила тогда и осколочное ранение обоих голеней. После всего этого направили в запасной полк. Но быть радистом больше не могла. Прослужив какое-то время помкомвзвода в роте женщин, попросилась на курсы санинструкторов. После курсов при санитарном управлении Северо-Кавказского округа в октябре 1943 года ее отправили на Таманский полуостров. Пока шли бои, работала в эвакогоспитале. Запомнилось, что раненых было очень много, было плохо с водой, руки после крови нечем было помыть. И вот после такого, 10 января 1944 года пошли в наступление. Но наступление сорвалось и получили приказ вернуться в свои окопы. На поле боя опять было много раненых и убитых, не успевали перевязывать, а санитары – вытаскивать… Ольга Михайловна сохранила пожелтевшую от времени газетную вырезку заметки лейтенанта П. Жагеля из армейской газеты. Называлась заметка «Мужество девушки» и было в ней следующее: «Превозмогая боль, она подползла к раненому, сделала ему перевязку и вынесла с поля боя. Когда раненый был уже в безопасности, Ольга потеряла сознание. Ей сделали перевязку». – Насчет боли – неправда, – уточняет Ольга Михайловна, выбирая в ворохе документов нужные. – Боли в горячке я не почувствовала. Потом уже ушло сознание, крови, видно, все-таки много потеряла. Этим раненым, о котором упоминал корреспондент, был командир роты Ефименко. Ольге пришлось взять на себя часть его забот. Помимио того, что оказывала медицинскую помощь бойцам – перевязывалась, отпускала и вновь накладывала жгуты, – группировала раненых: кого выносить в первую очередь, подготавливать раненых к самостоятельному передвижению. Тех, кто был в состоянии еще сражаться, уговаривала остаться, пока не пришлют людей для замены. Ротный Ефименко попросил узнать, сколько осталось не раненых бойцов. Опираясь руками на края бруствера Ольга обошла всю позицию, которая была под наблюдением роты, расставила солдат – кого за пулемет, кого с автоматом, попросила запастись патронами и гранатами. Из офицерского состава никого не осталось, был лишь один сержант около ротного миномета. Семь человек невредимых и 18 раненых согласились не уходить. Остальные сбежали. После каждого артналета немцы лезли на их участок, но горстка людей держалась. По телефону их просили об этом комбат капитан Дегтярев и командир полка майор С….ко. Все равно брать инициативу на себя пришлось опять санинструктору – приведший подмогу старшина Климов отказывался принимать оборону, собирался уходить обратно. Вот такая цена ордену Крвсной Звезды, к которому представили Ольгу Лапшину за этот подвиг. Цена не малая и тжело заплачена, совсем не такая, как может показаться сквозь годы по далекой фронтовой заметке. Обо всем в ней писалось: и как вынесла Ольга с поля боя командира, и что сама мужество проявила. Ничего не было только о том, как они тогда держались. – Особенно много друзей мы потеряли под Фогельзангом, – продолжает Ольга Михайловна, – Немцам такм удалось загнать нас в подвалы – сколько было ранных, все полы были ими устланы. Немцы бросали гранаты в окна. Люди задыхались от копоти, уже здесь многих раненых убило. С наступлением темноты мы решили перетащить раненых в подвал понадежнее. Там был и штаб полка, работала рация. Я подменила раненого радиста. На следующий день , когда нас окружили танки, мне приказали вызвать огонь на себя. Что я и сделала открытым текстом… Выжила санинструктор Лапшина, получила награды: два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, медали. И после войны жила достойно: заботилась о семье, о близких людях, работала, хотя пришла с войны инвалидом. Многое вынесла эта женщина за годы войны. Ранений выпало предостаточно, в красноармейской книжке записано, что четырежды. На одной из фотографий, сделаной в самом конце войны, она снята в стайке таких же девушек-санинструкторов.. Судя по всему, была весна, и обуты девушки по случаю свободной минутки не в сапоги, а в настоящие туфельки. Почти как те, в которых они приходили на призывные пункты в сорок первом. Девушки на фотографии улыбаются солнцу, тишине и своим надеждам на будущее. За плечами у каждой из них была война.

Л.МИНЬКОВЕЦКАЯ.

На снимке: О.М. Лапшина-Красикова, 1945 год.