В семье Григория Куприкова было четыре сына: Федор, Афанасий, Иван и младший Роман. Старшие сыновья Федор и Афанасий были призваны в июне 1941 года и, как сотни тысяч других советских солдат, пропали без вести в первый год войны.
Иван Куприков с 1938 года проходил действительную службу артиллеристом в составе 38 отдельного артиллерийского дивизиона на Украине, участвовал в чрезвычайно кровопролитных оборонительных боях лета-осени 1941г. 1 сентября 1941 года на Черниговщине в районе Тихоновичей остатки их артиллерийского дивизиона приняли последний бой. Прямым попаданием снаряда их "сорокопятка" и весь боевой расчет были уничтожены. Тяжело раненного Ивана немцы в плен брать не стали (осколочным ранением были повреждены верхние и нижние конечности, кости правого бедра, голени), убивать тоже, просто оставили умирать… Через пять дней умирающего солдата подобрали местные жители Тимофей и Марина Кошель, выходили, а когда он смог стать на костыли, переправили в партизанский отряд Салая М.Г., в составе которого воевал до осени 1943 года, когда партизанские соединения и отряды слились с наступающими войсками. Соединения А. Н. Сабурова, М. Г. Салая и С. Ф. Маликова вошли в состав войск генерала И. Д. Черняховского. В 1944-1945гг. Куприков И.Г. служил в органах НКВД в г. Дзержинск в Украине, в начале 50-х вернулся в Тулу.
Роман Куприков, мой папа, принимал участие в обороне Тулы осенью 1941года, с мая 1942 по август 1943 года в составе 965 стр. полка 274 стрелковой дивизии воевал под Ржевом. С боями прошел от Волги до Восточной Пруссии, а войну закончил в Маньчжурии в сентябре1945 года.
О войне до конца 60-х годов папа с нами не говорил, потом нам некогда было спрашивать, позже, повзрослев и осознав весь трагизм и героизм того времени, мы с братом готовы были задавать вопросы, - спрашивать было уже не у кого…
Перебирая папины фронтовые красноармейские книжки, справки и военные фотографии, я нашла вырезку из газеты "Комсомольская правда" от 14 марта 1973 года со статьей А. Иващенко о боях под Ржевом. Эта статья была очень дорога для отца воспоминанием о днях фронтовой юности и о пережитом.
Семнадцать месяцев, третью часть всей войны, длились бои за Ржев. Уже после победы о них будет написано: «Войска Калининского и Западного фронтов под командованием генералов М. А. Пуркаева и И. С. Конева активными дей¬ствиями не дали возможности гитлеровцам усилить сталин¬градское направление и к кон¬цу ноября сковали до 80 не¬мецких дивизий. Упорные атаки Западного и Калининского фронтов ввели в заблуждение фашистскую разведку насчет истинного направления главных усилий Красной Армии осенью 1942 года и в результате по¬могли контрнаступлению под Сталинградом».
Кто был на войне, знает весь трагизм так называемых от¬влекающих ударов. Нужен бой сам по себе! Бой с огромными жертвами! Ты дерешься, отби¬ваешь атаку за атакой, чтобы обеспечить успех совсем не здесь, а далеко отсюда.
Бойцы погибали под Ржевом, вызывая огонь на себя, чтобы далеко ниже по течению Волги обеспечить успех операции, о которой они не знали и не могли даже предполагать.
В тех изматывающих боях фашистам было приказано при¬нимать особую присягу и да¬вать клятву лично Гитлеру, что они не оставят ржевских рубе¬жей. Один из пленных показы¬вал на допросе: «Фюрер ска¬зал: отдать Ржев — значит, от¬крыть русским дорогу на Бер¬лин».
С виду земля здесь летом вроде сухая, а выкатят пушки на огневую, начинает сочиться вода, орудия тонут. Окопы то¬же не отроешь - вода. Пушки обкладывали дерном, под ко¬леса вгоняли бревна. А когда начинались артналеты, когда на батареи сыпались бомбы, от порохового дыма и гари становилось невозможно дышать, солдаты надевали противогазы и, обливаясь потом, задыхаясь, отбивали атаки. От взрывов ло¬пались барабанные перепонки, кровь текла из ушей, и пушка¬ри глохли. Еще бы! На батареи сыпалось за день по 800—1000 снарядов.
В это пекло, когда стало из¬вестно о гибели капитана Нико¬лая Гастелло, пришел брат ге¬роя — Виктор, слесарь одного из московских заводов. Всего год провоевал младший Гас¬телло, из командира отделе¬ния вырос до комбата, стал то¬же капитаном. И погиб, когда до Ржева оставалось всего 10 километров.
Здесь бессмертный подвиг Александра Матросова повто¬рил сержант Никита Головня. Он тоже закрыл своим телом амбразуру дзота, чтобы това¬рищи возобновили атаку.
О размерах перемалывания гитлеровских полчищ на этих рубежах можно судить по та¬ким цифрам. Только с 30 июля по 23 сентября 1942 года фа¬шисты потеряли убитыми и ранеными более 71 тысячи человек, 51'танк, 315 самолетов, 5бб1 орудие, 286 минометов, 10031 пулемета…
"Деревню Космариху,— вспоминал на встрече с молодежью города Борис Полевой,— здесь все называли тогда «Кошмарихой». Наши воины перенесли здесь тягчайшие испытания и вышли из них с победой. Это не был Сталинград или Курская дуга, битва за Москву или Берлин, но Ржев навсегда останется ярчайшей страницей героики народа.
Мне папа рассказывал не о боях, а о местах, в которых пришлось побывать, о том, что привлекло его внимание. В Восточной Пруссии – чистота, аккуратность, ухоженность и автопоилки для скота на сельских подворьях… В Маньчжурии – местное население: приветливо улыбаются, низко кланяются, но не вздумай повернуться к ним спиной…
Вспоминал эвакуационный госпиталь №1970, в котором 10 месяцев проходил лечение по поводу множественного осколочного ранения головы, бедра, голени и стопы. Часть осколков из костей удалить не удалось, они навсегда остались в правой ноге. Но самой страшной считал операцию аппендицита, после которой чудом остался жив. В июле 1944 года в эвакуационном госпитале №267 военный хирург так искусно прооперировал ранение носа, что шрам я случайно заметила лишь в середине 70-х годов. Тогда папа и рассказал о пребывании в военных госпиталях.
Летом 1947 года после демобилизации папа вернулся с Дальнего Востока в Тулу. Отремонтировал маленький домик, оставшийся от погибшего старшего брата. Когда женился и родились брат Слава и я, пристроил еще часть дома и веранду.
Человек он был светлый, руки золотые. За что бы ни брался, - все получалось добротно, надежно, красиво. Строил ли дом себе или помогал другим, или выпиливал лобзиком кроватку для моей куклы – в любую работу, которую делал, он вкладывал частичку души. И на основной работе его уважали за знания и трудолюбие, любили за спокойный, веселый нрав и всегда готовность помочь.
Папа был, а для меня остается по сегодняшний день, самым умным, добрым, жизнерадостным человеком.

Среди папиных фронтовых документов я нашла фотографии его боевых товарищей с указанием домашних адресов:
Кузнецов Анатолий, г. Самарканд, ул. Курганча, д. 28;
Пардабаев Пазел, Южный Казахстан, Туркестан, ул. Атабай, колхоз "Тельман", Пардабаев Калхажа.