Мой отец, Ксенофонтов Иван Ксенофонтович, родился  3 января 1926 г. в деревне Кильдишево, в Чувашии, в семье трудолюбивого крестьянина  Сидорова Ксенофонта Сидоровича. С детства отличался превосходными успехами в учебе.  И уже в 14 лет, закончив педагогическое училище,  стал преподавателем математики в  средней школе. Война застала его во время учебы в Саратовской консерватории, где он проходи учебу в оперной студии. Так, в ноябре1942 года, прямо со студенческой скамьи попал в артиллерийское училище (60-й запасной артполк, курс разведчиков артиллерийских  частей).  20 мая 1943 г. принял присягу, и уже в ноябре этого же года принял командование расчетом противотанкового орудия 294 отдельного истребительного противотанкового дивизиона (326 стрелковой Рославальской Краснознаменной дивизии 2-й ударной армии генерала И. Федюнинского). Имеет правительственные награды: две медали «За Отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией».  

О войне не любил рассказывать. Но иногда вспоминал. Вот один из его рассказов.)

"В 3-й батарее нашего дивизиона наводчиком противотанкового орудия «ЗИС-3»  был украинец по фамилии Хорунжий. Его весь дивизион знал. И звали в шутку, за высокий рост, «полтора Ивана».  И очень любил он блины – напечет гору, а потом кормит нас. Я сейчас и имя его не помню, а вот вкус блинов его помню, и помню, как мы украли Хорунжего…  

В Польше, под г.Гданьском (город-порт, расположен на балтийском берегу, в самом устье Вислы.), дня через три после его освобождения от фашистов, видим на окраине дымок из крыши дома. Мы сразу догадались -  это Хорунжий блины печет.  Пришел наш любимый «блинодел», на зарядных ящиках разложил свое любимое блюдо и стал открывать молочный бидон, где он вскипятил чай. Вдруг горячим паром выбивает крышку бидона! И получил наш «повар» сильный ожог лица. Его срочно отправили в госпиталь. Ждали его мы с нетерпением – понятное дело, кому же блины печь. Но, не вернулся наш друг из госпиталя...

Больше месяца прошло. А тут переправляли наш дивизион на какой-то остров в Балтийском море. Стоим, в очереди на переправу. Мимо нас проходит подразделение пехоты. И вдруг видим, среди них - живой, здоровый наш «полтора Ивана». Что делать? Мы мигом к командиру батареи лейтенанту Афанасию Титяненко. Так и так, выручать надо нашего «повара». Надо сказать, командир батареи человек был решительный и смелый. Он как увидел Хорунжего, вышел из машины и своим командирским голосом как прикрикнет на ошалевшего Хорунжего: «Боец Хорунжий! Сколь раз можно предупреждать, - на остановках не отходить от машины. А ну, марш в машину!».  Мы быстренько Хорунжего в кузов, под брезент.  Радости было! И у нас и у него!

Оказывается, после госпиталя, как он ни просил и умолял, в свою часть его не направили, а определили в пехоту - там никогда лишних штыков не бывает. Обошлось все хорошо - Титяненко договорился с высшим начальством, чтобы не признали Хорунжего дезертиром. В военное время за это без разговоров - к расстрелу…»