...Следующая ночь 5 октября 1943 года позвала меня на форсирование Днепра. Мы подошли к реке и ожидаем прибытия саперов на лодках, воспользовавшись этим временем я снял обмотки, расшнуровал ботинки, шинель снял из рукавов и накинул ее на плечи, вещмешок, в котором и патроны 3 коробки, гранаты и сухой паек на два дня и автомат. Все это я сделал для того, чтобы, если начнется обстрел и в случае попадания в лодку или около нее я все сбросил с себя и поплыл куда мне нужно. Плавал я хорошо еще с детства, но все обошлось нормально, мы переплыли и пошли занимать оборону, где занял оборону ранее нас переправившийся взвод. На острове был песок и почва была сплошной белый, белый песок, идя по нему, он хрустит как снег в сильный мороз, окоп выкопал, он обрушается, приходится осыпавшийся песок выбрасывать. Рано утром немцы перешли в атаку, поддерживаемые огнем своих минометов и артиллерии. Стреляют и наши минометы. Немцы перебежками помалу приближаются в нашу сторону, мы подпускаем на близкое расстояние и открываем сильный оружейный огонь, ведут огонь и наши 7 ручных пулемета на правом фланге и один станковый пулемет на левом фланге. Левый фланг наш защищает залив, вдававшийся далеко в немецкую сторону. От нашего огня немцы залегают и начинают по одному отходить к себе в тыл, бой затихает, и я спешу привести свой автомат в порядок, так как песок засоряет движущиеся части оружия. Не прошло 20 минут как немцы снова начали перебежками приближаться к нашим окопам. Подпустив немцев поближе, командир роты Болотов и ком.взвода дают команду на поражение, снова разгорается жестокий бой, строчат наши автоматы, стреляют активно наши пулеметы, немцы залегают и начинают снова убегать в свой лесок. Так за день мы отбили 6 атак. Патроны тают на глазах, их с каждой атакой немцев становится все меньше и меньше. К вечеру бой прекращается, немцы выдохлись и у них немалые потери, так как наступающая сторона теряет больше личного состава, чем обороняющаяся. Мы потеряли 3-х убитыми и 8 человек ранеными. Санинструктор, перевязав раненых, говорит, обращаясь к командиру роты, что убитых надо захоронить. Взяв у них документы, быстро выкопали братскую могилу и захоронили. Ночь наступила, ждем боеприпасы, которые скоро к нам поступают, привез старшина и мяса сваренного, хлеба...

...Это было после взятия станции Павлыш, была сильная распутица, и мы стояли в обороне, вблизи населенных пунктов близко не было, было сплошное поле, хорошо помню, что среди нейтральной полосы находилась скирда соломы. Нейтральная полоса была очень широкой, метров 800-900. и в это время к нам на передовую пришли офицеры: из дивизионной разведки лейтенант, из полковой разведки так же лейтенант и нач. разведки полка, чтобы организовать ночной поиск, составленный из одного взвода дивизионной разведки – это как группа захвата, из ввода разведки нашего полка – это поддерживающая группа и нас молодых солдат из стрелкового батальона, я тогда находился в 1-м батальоне, нас отобрали тоже человек 12. Вот такая группа человек до сорока должна была в одну из ночей взять пленного (языка). Наблюдение за противником проводили только дивизионные разведчики, их тоже было человек 15, в назначенную ночь нас собрали всех вместе и нам тут рассказали, что мы пойдем в ночной поиск, и что группа захвата будет состоять из дивизионных разведчиков, мы люди из батальона должны быть в группе поддержки находясь на правом фланге группы захвата, а разведчики полна, в группе поддержки с левого фланга. Где-то в час ночи мы прибыли к тому стогу соломы, который находился на нейтральной стороне. Здесь же мы развернулись в цепь в пяти-шести метрах друг от друга. Ночь была очень темной и к тому же был очень густой туман. Погода диктовала, что операция должна пройти успешно, лишь бы не дать противнику себя обнаружить заранее не дойдя до обороны противника. Все шло нормально, шли мы медленно, но уверенно. И вот такое предчувствие, что где-то вот тут находится противник, и в это время лейтенант из дивизионной разведки подает негромко команду принять правее, и тут же в нашу сторону полетели немецкие гранаты. Осколком одной, из которых, я был ранен в левое запястье левой руки, тут же немец открыл сильный огонь из пулемета. Все залегли, в том числе и я и передал по команде, что я ранен и позвал соседа, чтобы он перевязал мне руку. А немцы начали бросать ракеты, которые в тумане очень плохо просвечивали, я и Донников начали отходить к скирде соломы, где находился санинструктор и начальник разведки полка. Придя сюда я доложил, что меня ранило и по всей вероятности осколок находится в руке. Санинструктор: давай я посмотрю. Фонариком светили, и когда сняли повязку, он прямо рукой вытащил осколок, отдав мне его на память. Это случилось 2 ноября 1943 года.

...Хотелось бы еще рассказать об одном эпизоде, что со мной произошел в одном огромном молдавском селе Трузкое. Как то вызывает начальник разведки полка нас двоих и дает нам распоряжение пойти в расположение 1-го батальона и там вам все расскажет ком.батальона. Я как обычно оделся, на мне было обмундирование, сверху одел телогрейку и на все это одел зимний маскхалат, а напарник мой говорит, что его что-то знобит и он сверх всего одел еще и шинель. Сложности дойти до штаба 1-го батальона не было. Мы взялись за провод, который шел от полка до батальона и пошли в сторону передовой. Придя на наблюдательный пункт батальона, я пошел доложил командиру батальона, что разведчики прибыли, командир сказал. чтобы обождали и мы ушли в соседний дом и легли на полу, стали ожидать, но при этом сказали связисту, что мы будем вот в этом доме, население ушло вглубь нашего тыла. Через некоторое время нас позвали, мы вошли в погреб, где располагались ком.батальона – майор с бородой, достает карту и начинает говорить. Я тогда сказал майору, товарищ майор, вы не ставьте нам задачу по карте, а лучше выйдем на улицу и вы укажите нам направление нашего движения. Так и сделали, мы вышли, он указал, как нам идти и где занимал оборону его батальон. Мы с напарником поняли, что нам надо пойти к левому соседу, который располагался левее его батальона и который с утра наступал и имеет какие-то хорошие успехи. Ну и мы пошли. Хорошо помню, что нам надо идти по глубокой балке (лощине), которая там вдалеке виднелась и там, где был ее конец. Стояло на позиции орудие, похожее на нашу пушку, и мы направились по дну лощины к этой пушке, а там расспросим все подробнее. Пройдя совсем немного, как на наш батальон налетели немецкие самолеты Ю-87 и, построившись в коробочку, начали бомбить нашу передовую. Самолетов было штук сорок. Напарник мне предложил прилечь и обождать этот налет. И мы прилегли. Я лег на правый бок, а напарник на левый, и мы наблюдаем за немецкими самолетами, которые как раз над нами разворачивались и хорошо было видно даже летчика в самолете, а когда напарник посмотрел на берег нашей лощины, то увидел сидят люди в окопах и машут нам. Я встал на колени и кричу и машу, что сейчас самолеты улетят, и я подойду к ним и опять прилег и наблюдаю за самолетами, а мой друг все время наблюдает за немцами и говорит мне, Володька они заряжают оружие, и молчком поднимается и бежать туда, откуда мы шли. Мне ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. Немцы как открыли по нас огонь, я пробежал два-три метра и упал, слышу, что пули вокруг меня засвистели. Я слышу, что в меня не попали, я снова вскочил и начал удирать от этого места, благо лощина изгибалась, и я укрылся в мертвом пространстве, т.е. я становился невидимым для немцев, когда я повернулся на напарника посмотрел, который тоже бежал, но только по склону лощины живой и невредимый, возвращаясь по лощине обратно, то в огромной воронке сидят два наших солдата, которые прикрывали эту лощину. На НП мы не пошли, а пошли и доложили начальнику разведки, который разбирался с комбатом сам. Не помешай нам немецкие самолеты, мы наверняка бы подошли к орудию, где и попали бы в плен, чего я всего более боялся на фронте.

...В начале апреля мы разведчики вечером, но еще не стемнело совсем подошли к городу на его северную окраину из далека по нас обстрелял немецкий пулемет. Но мы перебежками достигли первых домов и укрылись за ними. Задача нам была поставлена, во что бы ни стало сохранить большой капитальный мост, который был при въезде в город Фрунзовку. Первым делом новый командир взвода приказал нам обследовать ближайшую улицу и ее дома. Так мы и сделали, обходя и проверяя дома. Жители, видя что пришла их освобождая Красная армия, всегда предлагали что-либо покушать, думали, что мы уж такие голодные, что это было для нас не впервые. В центре города был большой пожар, мы спросили у жителей, они сообщили нам, что горит дворец культуры. Проверяли один дом мы с Васей Боловым. Он открывал дверь в дом, немец сидел за столом, схватил карабин и выстрелил в Белова, я был с ним рядом, но пуля, не задев из нас никого, немец промазал. Васька, не снимая автомат с плеча очередью, я помог ему уложить этого разбойника. Жители этого дома, что нам делать с этим немцем? Мы сказали: закопайте как собаку. Потом собрались мы вместе решить, что же нам делать дальше. Жители, кого мы ни спросим, говорят нам, что немцы целый день уезжали и на автомашинах, и повозками, и пеше. Командир взвода решил направить в штаб полка донесение, что разведчики находятся на окраине Фрунзовки, сопротивления большого не встретили и отправили Ивана Гейченко на лошади верхом в штаб полка, а мы решили сходить до пожара. Когда мы подошли к пожарищу, то строение все обрушилось и догорало, а около этого пожарища бегает ребятня, которые сообщают нам, что в одном доме мы знаем там два немца, командир взвода (его нам дали перед выходом на Фрунзовку), собрал нас и мы пошли во главе двух парней к этому дому. Расставив нас около окон, а троих или четверых взял с собой и зашли в дом. Хозяин с семьей ужинали. Комвзвода задал вопрос хозяину: немцы есть? Он показал на дверь, которая вела в комнату, где находились немцы. Открыв дверь, командир скомандовал: хонде хох! (руки вверх), один немец, что сидел возле тумбочки что-то писал, а второй лежал на кровати, он вскочил и пытался схватить автомат и оказать сопротивление, но командир несколькими выстрелами из пистолета сразил этого немца. Мы взяли этого пленного, и оружие их, вышли на улицу. Оружие их побросали в огонь догоравшего пожара, а с этим немцем, нагрузив его мешком с трофеями (который мы несли с собой) и пошли ближе к мосту, чтобы его не смогли подорвать. Выбрав дом недалеко от моста, мы расположились в доме, заставив хозяйку готовить ужин, картошку с консервами, которую мы несли по очереди. Хозяин пошел с двумя нашими солдатами за соломой, чтобы там спать, командир взвода стал разговаривать с пленным немцем с одной из дочерей хозяина, которая владела немецким языком. У хозяина было две дочери. Обе взрослые. Поужинав и покормив пленного вместе с собой, часть улеглась на расстеленную солому, и, выставив охрану около дома по очереди, что редко делали разведчики. А тут не понятно. Почему нет боя, а немцы уже в двух домах обнаружены? Нужно ждать утра. Утро мудренее вечера. Мне охрана нашего дома досталась последним близко к утру. Разбудил меня сменщик, я заступил в караул. Сходил до моста. Везде в городе тишина. А сам стою и думаю в чем дело, что немцы без боя сдают этот город и не взорван большой капитальный мост. Постояв часа полтора около дома, когда из соседнего дома идет женщина, я окликнул ее «Стой, кто идет?». Она перепугалась и шепчет мне на ухо, а у нее в доме четыре немца лежат на полу. Я вошел в свой дом вместе с женщиной и скомандовал подъем, а командиру доложил, что вот у этой соседки на хозяйстве 4 немца. Пошли четыре человека и забрали этих немцев, которые не успели оказать сопротивления, так как еще спали.
Командир взвода, распределив кому и как действовать, мы вышли и по улице начали прочесывать город. Когда прибежал мужчина и доложил командиру, что у него в доме находятся четыре немца, а во дворе две повозки, две верховые лошади, собака ученая и пулемет на одной повозке заряжен лентой. Мы направились к этому дому. Я оказался шел последним, т.к. днем раньше натер ногу и мне одна из дочерей еще лечила чем-то мои болячки с вечера, и вот я шел последним, шкандыбая на одну ногу, когда меня догоняет одна женщина и говорит мне, что у нее два немца и что у нее ребенок в люльке, а немец держит в руках гранату. Я вернулся, идем с женщиной к ее дому, а когда подошли к дому, она меня не пускает, дескать, их двое, а я один, и они убьют и меня и ребенка. Пока я ладился с женщиной из соседнего дома, вышла соседка и тоже начала не пускать меня. Когда я взглянул на крыльцо, то один из немцев, вышел на него и мочится, я отстранил женщин, вскинул автомат и скомандовал немцу: «Хонде хох!». Он, немец, увидев меня, поднял руки и, не заправив ширинку, бежит ко мне. Я ему говорю, комрид ист, он отвечает, я, я, я. Тогда говорю женщинам, посмотрите за немцем, а соседка уже вцепилась немцу в волосы и треплет его, он у меня вчера курицу забрал и сожрали. Я мигом взбежал на крыльцо, открываю дверь в дом и кричу «Хонде хох!», а немца в этой комнате не оказалось, я открываю дверь в другую и опять кричу команду. Здоровенный немец, больше меня на целую голову, подняв руки, я спрашиваю его: карабин ист пистоль, он показывает на сундуке лежат карабин и автомат. Я взял карабин за ствол и ударом об пол отбил приклад, патроны выбросил, а автомат отдал парню 12-15 лет, который вбежал в дом и попросил у меня автомат немецкий. Дал команду немцу век из дома, а он просится у меня, чтобы одеться, я разрешил, когда одевался, из кармана достал гранату, которую кладут в приспособление, потом одевают на дульную часть ствола карабина, винтовки и выстреливают, граната улетит на 200 метров и взорвется. Я выхватил из рук немца, положил себе в карман. Выводя немца на улицу, моего немчуренка, которого я оставил под присмотром женщин, эти женщины одна схватила его волосы и задрала на самую голову рубаху, а вторая его колотит по голой спине чем попадя под руку. Когда я подошел, то этот немец начал проситься у меня Пан, дает понять мне чтобы я запретил его избивать. Когда я подошел к своим ребятам, то они набрали уже 26 немцев, из них двое чеченцев, которые были обмундированы во все новенькое немецкое обмундирование. У одного из них отобрали наш пистолет ТТ, через некоторое время построили немцев, чтобы отвести их в чей-нибудь сарай, но один немец задал вопрос, что хочется кушать. Благо мы захватили две подводы, на одной из которых были галеты несколько ящиков, которые и раздали немцам. Перед тем как увести пленных пришла дивизионная разведка, в которой был солдат грузин и, увидев чеченцев, вначале по своему что-то сказал, а потом начал избивать их, которые бегают вокруг пленных, а он их лупит то прикладом автомата, а то как руками. Пока мы занимались немцами, то смотрели из города три немца удирают, мы стали стрелять в них из немецких винтовок, но было далеко до убегающих, и не сразили ни одного, и они скрылись за высотой. На другой повозке было несколько суконных новых одеял, которые послали меня обменять на самогон, но сколько я ни ездил, никто из жителей не согласился на такой обмен, и я их привез к дому, где мы расположились. А у хозяев была девушка Галя, которую я вызывал из дома и предложил забрать несколько одеял, она отказывалась, но я уговаривал ее, что скоро закончится война и тогда я приеду на тебе жениться, она засмеялась и согласилась уступить. Потом, когда мы форсировали реку Днестр и меня послали на учебу на курсы младших лейтенантов на ст.Вопнярка Винницкой области, то заезжал во Фрунзовку, Галя тогда уже работала в госпитале, и которая мне помогла повстречаться с нашими разведчиками, Колей Калиниченко, которого ранило при форсировании Днестра, но это все потом, так как нам надо было еще дойти до этой речки и потом очень здорово воевать на захваченном нами плацдарме за населенным пунктом молдавским Погугены, шли где ожесточенные бои.

...Еще один эпизод. Строго на запад на нейтральной полосе стоял наш подбитый танк Т-34. У него, вероятно, была повреждена гусеница. Экипаж, вероятно, покинул машину, а так как танк находился совсем близко к немецкой траншее, то один немец залез в танк и ведет огонь по нашим позициям. Мне хорошо видно выстрелы из пушки и где разрываются снаряды. Я быстро доложил командиру. Тут же наши пушки открыли огонь прямой наводкой по танку и немец, выскочив из танка, побежал к своей траншее, где и скрылся. За целый день наблюдения было множество эпизодов, которые не все припоминаются. Но вот еще один. Наблюдаю я примерно в северо-западном направлении, где близко к траншее противника находился колодец, куда немцы нередко бегали по водичку по одному-двое человек, а тут почему-то собралась хоть не большая группа, но группа, и когда связист позвонил артиллеристам, то Катюши ответили, мы видим и готовим установку к полному залпу. Мне хорошо было видно, что залп хорошо пришелся по ориентиру «Колодец», который вероятнее всего был заранее пристрелян, а поэтому недаром произвели залп из одной Катюши, где во время полного залпа выпускают 16 снарядов.

...На ночь меня назначили дежурным по батальону, еще засветло это было 8 мая 1945 года, я прошел по подразделениям, где они располагались, и вечером солдаты других частей, проходя мимо нашего штаба, спрашивали меня, ну что, товарищ лейтенант, войне конец? Я отвечал, что пока ничего не слышно. Когда стемнело, я сел в штабе и написал письмо своему двоюродному брату по отцовской линии Копранову Александру Антоновичу, он тоже участвовал на фронте, и где то к часу ночи лег отдыхать. В комнате нас было: я, телефонист, посыльный и шофер штабной машины. Лежим и ведем разговор. Шофер был пожилым мужчиной, он и говорит, товарищ лейтенант все же скоро кончится война. Нас стариков демобилизуют до дому, а вы молодые будете пока служить, как покажет обстановка. Вот в таком духе ведем разговор с шофером, слушают нас молодые связист и посыльный. Где-то в 2 часа ночи связист кричит мне: «Товарищ лейтенант, вас к телефону вызывает командир батальона», подхожу, беру трубку. Он приказывает мне, соберите батальон к штабу на построение КОНЕЦ ВОЙНЕ! Я в трубку кричу КОНЕЦ ВОЙНЕ, УРА!!! Вместе все кто со мной обнимаемся, целуемся, шофер плачет от радости. Живы, живы остались! Посылаю посыльного за ротами, побежал и шофер собирать. Я около штаба стою и смотрю, как зенитки стреляют вверх. Солдаты и офицеры нашего батальона собираются быстро, я подаю команду: Батальон слушай мою команду, в колонну по 4 становись! Налево! Подхожу к командиру батальона и докладываю. Тов.майор, батальон по вашему приказу построен! Дежурный по батальону лейтенант Крылов. Командир батальона перед строем произносит, что слово предоставляется пропагандисту и агитатору бригады майору корпуса, который произносит перед солдатами и офицерами: Сегодня фашистская Германия на земле, в воздухе и на море капитулировала перед нашей Красной армией! В честь этой Победы! Салют! Солдаты, офицеры, все стреляют из своего личного оружия, стреляют зенитки, стреляет танк, опустив орудие в направлении какой-то большой ямы. Возгласы УПА! УРА! УРА!. Все ликуют, обнимаются, солдаты с офицерами и между собой. Уже до самого рассвета солдаты стреляли. Благо у старшин подразделений на повозках было вино и пили за свою победу. Нужную победу, отстояв свое отечество от немецко-фашистских захватчиков.