Дед для меня был не просто "родственник". Он был для меня всем! Весь мой детский мир, все мои мечты и все детские приключения, так или иначе, были связаны с моим дорогим дедушкой Колей... Он появился в моей жизни, когда мне было 2 месяца, и был со мной до самого последнего дня его пребывания на этой Земле. Каждое лето меня отвозили к дедушке с бабушкой, а осенью он "доставлял ребёнка" обратно родителям. Это был уникальный человек, способный найти общий язык с любым ребёнком. Не сюсюкал, не ругал, не заставлял, не уговаривал, не ссорился, не наказывал, но я не помню ни одного момента, когда бы мне хотелось его ослушаться или, как-то нашкодничать. С ним всё было можно! И это было так прекрасно!!! 90 % меня теперешней – это воспитание моего деда. Он научил меня любить природу и ценить единение с ней. Он прививал мне любовь ко всему живому и рассказывал, как жить в согласии с собой.
Дед редко рассказывал мне о войне, которую прошёл до самого конца, потому, что он очень глубоко переживал её, считая себя грешником, которому пришлось убивать… Но может ли считаться грешником тот, чей принцип: «Сам погибай, а товарища выручай!»? Я помню его глаза, серо-голубого цвета, с красными прожилками усталости, когда он рассказывал мне про танки… Когда я спрашивала его: «Что на войне было самое страшное?» Он замолкал… и в его глазах от детского взгляда прятались слёзы. Он рассказывал, что он чувствовал, когда ему пришлось спасаться от немецкого танка, который, загнав его в окоп, начал вращаться над ним, пытаясь раздавить гусеницами. И то, какое он испытал облегчение, когда потом у него получилось подорвать этот танк гранатами.
Эти воспоминания мучили его. Он мог начать вспоминать, когда мы с ним гуляли в лесу и ничто не напоминало о военных кровавых днях… Но иногда эти воспоминания были весёлыми – дед рассказывал с задором и такой искрой в глазах, которая свойственна людям, что и в девяносто лет остаются мальчишками. Я помню один такой рассказ:
- А на привале мы отдыхали… вылезешь, бывало из танка наверх, а солнце яркое, слепит и ничего не видно. И чешется все так..., что сил нет!
- Деда, а почему?
- Так вши же заедают. Помыться-то негде. Бани нет, да и некогда нам было… Так я сниму рубаху, разложу её на танке и давай по швам молотком бить!)) А кровь так и брызжет во все стороны!...
- Деда, а почему кровь?
- Так вши же меня накусали, крови с меня напились и в швы попрятались… Вот я их молотком, молотком!))
Но это был один такой «кровавый рассказ». Все остальные рассказы, предназначенные для моих детских ушей не содержали никаких кровавых сцен, способных, не то, что ранить, но даже слегка потревожить детское сердце. Дедуля рассказывал, как ему во время войны хотелось ловить рыбу, почувствовать запах тёплого хлеба, нюхать спелые яблоки и рвать полевые цветы… Это был человек влюблённый в мир, окружающий его, в саму жизнь!