Михаилу Павловичу на момент начала Великой отечественной войны было всего 15 лет. Его отца и старшего брата забрали на фронт, и он остался в деревне с мамой и сестрами. Пишет он в своих мемуарах:

«В деревне не проходит и недели чтобы не было кому-нибудь похоронки, сколько крика, сколько слез. Грустно ходить по деревне, народ в трауре. Уже не стало праздников…»

До 17 лет работал в колхозе конюхом и, спустя почти 2 месяца после его 17 летия, он получает повестку в армию.

«…созрел, пора. На бойню, в мясорубку!»

9 января 1943 года его направляют в Благовещенск в учебный полк истребительного батальона, а затем артиллерийского батальона. От куда в ноябре того же года поступил приказ от вышестоящего руководства отправлять молодых солдат на фронт. Но до фронта не довезли, их отправили в Коломенский учебный артиллерийский полк.

«Теперь, сказали, будут нас учить на командиров дивизионных 76мм. пушек.»

В конце апреля 1944 года пройдена программа, сдали экзамены, присвоили всем курсантам звание сержант.

До фронта остался один шаг – Михаила Павловича в составе 30 сержантов отправляют в Челябинск в танковое училище, а оттуда на фронт вышел уже старшим сержантом. До его 19-ти летия остается около месяца и их отправляют на фронт.

«Итак, мы тронулись в путь. Машины на платформах, а солдаты в обычном вагоне. Это было в октябре 1944 года, мы едем на фронт. Молодые солдаты, находясь в кругу бывалых фронтовиков, сами чувствуем себя увереннее. Хотим подражать им, и, ни в коем случае, не показываем чувство страха надвигающихся на нас боёв. А они рассказывают нам, в данном случае мне, так как я один необстрелянный ещё в экипаже, как надо вести себя в сложных моментах, как лучше уберечь себя и проявлять героизм и патриотизм за свою любимую родину.»

«Мчит нас поезд в сторону Украины и, наконец, приближаемся ко Львову, а затем к Перемышлю. Это уже прифронтовая полоса. Разгружаясь на станции этого последнего железнодорожного пункта, слышны разрывы снарядов, и командиры предупредили, чтобы по тише разгружались, чтобы не было выкриков, меньше давали газа. И потихонечку-полегонечку колонна направилась в лес.  Потом переехали Вислу, и мы находимся на Сандомирском плацдарме. Это довольно-таки серьёзная территория, за неё было много пролито крови. И вот теперь мы должны расширить этот плацдарм, запустить на него большое количество боевых частей и продолжить наступление вглубь Польши и далее - на Германию.»

Михаил Павлович служил в 79 гвардейский Киевско-Берлинский ордена Суворова и Кутузова краснознаменный тяжелый танковый полк и входит в состав 3 Танковой армии. По прибытию на Украинский фронт, участвовал в Сандомирско-Силезской операции, которой был определен срок с 12 января по 31 января 1945 года, где получил боевое крещение.

«Въезжаем в место непосредственного соприкосновения с противником на поле боя. Мы видим танки противника, открываем огонь, и еще, и еще. Загорелся немецкий «Тигр», поднимается настроение. Идет пальба, летят снаряды, свистят пули, стоит грохот и примерно через полчаса оказалось наша рота (9 танков) на минном поле. Некоторые из них подорвались. Командир роты находится в нашей машине, и, не зная обстановки, он мне дает задание пробежать все 9 машин и узнать, что и в чем дело. По необходимости наши стреляют, но все стоят. И я бегу выполняю приказ. На минном поле впервые, как определить где какая мина, и чтобы не наступить ничего не знаю. Снаряды рвутся, я падаю, пули свистят, пригибаюсь и бегу. От одного танка к другому, спрашиваю, да еще надо запомнить не перепутать. И вот я обежал всех, и к своему танку на доклад. Бог меня сохранил. Из 9 танков только два не подорвались. Экипажи целы, у всех оборваны гусеницы. Командир был доволен моей работой и сказал - «молодец, медаль за отвагу получишь.» А я от этих слов обезумел, готов бежать еще.»

Тут же отправились на другое боевое задание – освобождению крупного промышленного польского города Кельце и на подъезде к городу сталкиваются с противником:

«В проезде уже горят наши три танка. И чтобы зайти сбоку к немецким танкам со стороны деревни нет возможности, потому что немцы хорошо просматривают этот проезд. Но нам удалось уловить момент, когда ветер на несколько секунд закрыл дымом подъезд к деревне и мы ворвались в нее. И, просмотрев проулки между домами, сориентировались, потихонечку выходим из проулка одного дома, берем в прицел один танк и бьем, загорелся. И тут же покидаем это место. Немцы не поняли. Мы выезжаем из другого проулка, прицеливаемся. Бьем и второй горит. Настроение подымается. Немцы вроде бы догадываются, а мы из третьего проулка уничтожаем третий танк, и они нас обнаружили тогда, когда мы стали действовать агрессивнее. В то же время наши танки ждут, когда разделаемся с остальными. Теперь немцы охраняют проезд и ищут нас. Выдвигаемся на следующую позицию, и они нас обнаружили шквальным огнем по нам, но мы успели выстрелить и сжечь четвертый танк. В их замешательстве бьем по пятому и по шестому, а седьмой убежал в город. Когда подъехали к этому месту, то увидели пять танков сгоревших и у шестого сбит верхний люк и от осколков погиб экипаж. Подъехало подкрепление, все наши танки, все радостные. Подполковник по строевой подготовке очень искренне благодарил нас. Сел за рычаги немецкого танка, у которого сбит люк, покатался по полю. И все поехали на захват г. Кельце. С этим городом проблем не было, немец сдал его почти без боя, когда увидел, какая громада свалилась с нашей стороны.»

После участвовал в операции по освобождении г. Иена, за что был удостоен орденом Красной Звезды.

И так дошел он до Берлина. На подступах к нему участвовал в уничтожении 4 легких танка, 3 бронетранспортера, и 200 человек пехоты за что получил Медаль за Отвагу.

«1 мая въезжаем в Берлин, немцы ожесточенно сопротивляются. Продвигаемся дальше, и вот прямая улица, въезжаем на нее, проходим метров 500 и прямо перед нами метрах в 700-800 стоит, обложенная мешками с песком пушка, и открыла по нам огонь, нам деваться некуда, сплошь дома. С первого выстрела она не попала, со второго попала в башню, но рикошетом снаряд отлетел. Мы берем пушку в прицел и бьем, она разбита, расчет погиб. Продвигаемся дальше к площади и видим свою работу, лежат немцы вокруг пушки, разбитая пушка и  мешки с песком.»

В такой сложной обстановке измотанные солдаты находят повод для радости:

«Наши автоматчики приносят большие плитки шоколада с фабрики, которая располагалась неподалеку. Шоколад толщиной сантиметров 5 и размером примерно 50 см. на 50 см. А я попробовал шоколад впервые в жизни.»

«2 мая нам по рации приказали, чтобы мы вышли из города и направились в южном направлении к г. Торгау. Проехав километров 20, у нас завязался бой с «Тиграми», на открытой местности мы попали в засаду. Все они по нам открыли огонь, и наша машина загорелась.  Мы потеряли механика Шушканова Михаила. На следующий день меня посадили на другой танк, на самоходку Вместо Дзюбенко М.П. заряжающим стал Петя Полунин. Торгау - городишко провинциальный, население всего немного более 20 тыс. человек, расположен на левом берегу р. Эльбы. По улице, которая не разрушена мы ехали на высокой скорости, а она состояла из каменной брусчатки. И на скорости стоял такой грохот, что люди, открыв окна, смотрели на нас, заткнув уши. В конце улицы стояли американцы на своих танках. Мы пообнимались, поговорили на немецком языке и на языке жестов.  Потом присели, выпили спирта из алюминиевых кружек. Они были в восторге от наших танков, сказали – «гут панцирь!»

К концу ВОВ за военные подвиги уже гвардии старшина Кретов Михаил Павлович получил два Ордена Красной Звезды и медаль За Отвагу. Позже он был награжден Орденом Великой Отечественной Войны 2 степени и Орденом Знак Почета за трудовые заслуги.

После войны их машины отправились обратно в Челябинск, а его сразу определили в Чехословакию, на тот момент его отец и брат вернулись с фронта домой, а одна из сестер с трудового фронта. Воссоединится всей семье удалось только в 1950 году после затяжной службы. Об этом он пишет:

«Только поднялся из сурова и вижу мне навстречу идут Мама и Папаша, сходимся вместе и поцелуев нет конца.  С мамой не виделся семь лет, а сколько страданий пережила она. Я же не в туристической поездке был, и ни в какой-то командировке, а со мною рядом почти ежедневно гибли мои товарищи, я их хоронил. А их самые близкие и не знают где находятся могилы их чад. А с Папашей не виделся восемь с половиной лет. Его взяли на фронт сразу, как началась война. А меня еще туда не брали, молод был. Такая радостная встреча со слезами на глазах и получилась на Суровском бугру.»