МАМА Среди маминых наград, которые она хранила в странной деревянной шкатулке, раскрашенной цветными карандашами, лежала и медаль «За отвагу». Но была она немножко не такая, какие я видела у фронтовиков. Планка – красная, узенькая, как у Звезды Героя. И сам металл как-то необычно густо темнел. В военном билете мамы есть отметка "Лен. ВО. Финская компания". О войне она, сестра нейрохирургии, рассказывать не любила. После финской жила в Одессе, на улице Карла Маркса. Здесь и застала ее Великая Отечественная. Одессу бомбили. Получила Нюра Ковалева, то есть мама, приказ – переправить в тыл жену комиссара армии, которая родила третьего ребенка и была в горячке. Этот приказ оказался спасительным. Военная часть ее приписки – как и армия, вся, до единого человека, - исчезла в котле под Харьковом в 1942 году. Погиб и сам комиссар. Как вышла Нюра Ковалева из своей светлой крошечной комнатки, где остались ее книжки, фотографии в рамочках, плетеный чемодан с любимыми серыми туфельками и беличьей шубкой, так и не бывала здесь больше никогда – ни в своем доме, ни в самой Одессе. В порту творился сущий ад, и на пассажирское судно было не пробиться. Удалось занять место на грузовом транспорте, который вез в трюмах зерно. Мама вырыла в пшенице ямку, уложила женщину, которая была почти в беспамятстве, устроила детей, запаслась водой. И когда их нашел комендант порта, отказалась перебираться в пассажирскую каюту на судне, которым эвакуировали женщин и детей: все это было уже не по силам. В море два корабля шли одним курсом. Мама, помню, как-то странно относилась к воде, никогда не заходила глубоко – у нее обмирало сердце. Любила тихо бродить одна по самому краю волны. Просто до конца своих дней она не могла забыть крики, разрывы бомб, тонущий корабль, тот самый, на котором они отказались идти в тот страшный рейс, не могла забыть женщин, которые пытались плыть, держа младенцев в зубах. Транспорт с зерном в Новороссийск пришел один… …Дорога за Урал была длинной и страшной. Анюте помогали, делились последним куском хлеба. А, бывало, ее с детьми не пускали в вагон какие-то господа, «имевшие право» на целую полку, и проводник устраивал их в уборной, настелив доски. За возможность вписаться в ее документы предлагали деньги и то, что для деревенской девушки было вовсе уж чудным - драгоценности. В одной из станиц Краснодарского края пожилая пара умоляла остаться – куда такую больную везти, с тремя детьми? Но у Анны был приказ, и приказ был правильный. Немцы дойдут до Волги. Но – не далее! Так говорил комиссар. И мама удивлялась потом, откуда он знал, уже в сорок первом? Жизнь позволяет себе много более чудесного, чем мы от нее ожидаем. И в сюжетный ход романа вряд ли вставим такой эпизод – я бы сказала, непозволительно фантастический, но только для литературы, не для действительности. В Выселках сказали Ане, что не один день сидит у почты девушка, ноги опухли от голода, а фамилия ее вроде тоже Ковалева. Да мало ли девушек в России с такой фамилией? Анюта бежала к почте, не чуя ног. И все-таки это была она, младшая сестренка, от которой не было известий с первых дней войны! Так, самым чудесным образом, когда мир поднялся на дыбки, когда все перемешалось и перепуталось, невероятный случай свел сестер на маленькой станции. История Валюшиных приключений была такой: эвакуировалась из Вязьмы с техникумом, отстала от поезда, голодала, стеснялась просить, отчаялась. Она всегда была девочкой не боевой. В Барнауле закончился их маршрут. Потом у мамы были Сталинград, Курская дуга, Прага… Победа. Встреча с папой. На обороте одной из фотографий карандашом написано: «Аня и Валя. Село Выселки Краснодарского края. В дни переживаний и мук. 1941 г. Август месяц».