Боевой путь

  В октябре 1939 года Николай Кузьмич был зачислен в Бакинское пехотное училище имени Серго Орджоникидзе. В 1939 году училище как раз увеличило свой штат до трёх батальонного состава, а в 1940 году был развёрнут и четвёртый батальон.  В июне 1941 года из курсантов выпускного курса была сформирована сборная рота, выпускникам были присвоены офицерские звания, и они были направлены на Эльбрус для прохождения альпийских сборов.

Война для Николая Кузьмича началась так: «Нас, ещё не переодетых в форму лейтенантов, в количестве 500 человек направили на альпийские сборы в район Эльбруса. 19 июня, прибыв на базу и получив снаряжение, теоретический расклад от инструкторов альпинизма, группы 22 июня 1941 года вышли на свои первые практические занятия по преодолению крутых травянистых склонов и движению по осыпи. Шёл лёгкий дождь. Инструктора объясняли как преодолевать осыпи. Отряд был остановлен подошедшим от радиостанции командиром роты старшим лейтенантом Максимовым. Получено сообщение: приказ всем возвращаться на базу. На турбазе состоялся митинг, где генерал-майор Тарасов (начальник физической подготовки Министерства Обороны, — он же … начальник сбора) сообщил о том, что гитлеровская Германия совершила нападение на Советский Союз. В этот же день всё приостановилось, и мы пешим строем возвращались до железнодорожной станции Нальчик, откуда поездом прибыли в город Баку, а затем в ранее назначенные части.» (Из воспоминаний Н.К. Котельникова).

В августе 1941 года участвовал в Иранской операции.

Война с Ираном закончилась быстро. 25 августа 1941 года советские войска пересекли границу с Ираном, а уже 17 сентября вошли в Тегеран. В составе 818 СП  236 СД 47 А командир взвода лейтенант Котельников прошёл путь от Джульфы на советско-иранской границы (Julfa) до Сакыза (Saqqez). В сентябре 1941 года, после разоружения иранской армии, 236 СД (и в её составе 818 СП), где с июля по октябрь 1941 года лейтенант Котельников был командиром стрелкового взвода, возвратилась на свою территорию и расквартировалась на военном полигоне в городе Ленинокан.  С октября до середины ноября 1941 года Николай Котельников осваивал умение противостоять вражеской бронетехнике на должности командира роты истребителей танков в 818 СП.

04 декабря 1941 года 818 СП  236 СД выехал из Ленинокана в район Новороссийска (станица Верхне-Баксанская, станция Тоннельная). Но ещё перед этим в середине ноября лейтенанта Котельникова назначили командиром отдельной роты автоматчиков, «которую пришлось формировать на ходу, а знакомство с автоматом проводить в эшелоне, а  стрельбу из него вести в районе временной дислокации у моря  на окраине  Новороссийска»

Новое оружие в 818 СП было поручено осваивать лейтенанту Котельникову в уже ходе передислокации полка в Крым. Проблемы, возникшие в процессе обучения личного состава (низкий образовательный уровень красноармейцев, плохое знание ими русского языка, недостаток боеприпасов), привели к тому, что необходимые навыки владения автоматом бойцы приобрели только в ходе последующих боевых действий. Обращает на себя внимание то, что несмотря на строгий запрет расходовать патроны, Котельников проявляет свойственную ему разумную инициативу, устраивая учебные стрельбы для своих автоматчиков. Это его умение не бояться брать на себя ответственность, принимать необходимые в ходе постоянно меняющейся обстановки решения и сделает из него успешного партизанского командира. Командира умеющего беречь свою жизнь (за всё время боёв Николай Котельников получил только одно некритичное ранение) и жизнь своих бойцов. Ну а нарушение приказа о расходе боеприпасов, о котором политрук роты доложил командиру полка как о вредительстве, не было «замечено» — вышестоящий начальник поддержал своего ротного. А через несколько дней рота автоматчиков 818 СП была погружёна на пароход «Зырянин», который ровно в полночь с 28 на 29 декабря 1941 года взял курс из Новороссийска на Феодосию.

«От г. Новороссийска до г. Феодосии  наш пароход  с группой кораблей  шел целые сутки. Море штормило до 7-8 баллов. На пароходе все бойцы битком в трюме сидели друг на друге, — вот такая была теснота; от качки многие травили, выйти некуда, так они травили друг на друга» (из воспоминаний Н.К. Котельникова). В 23:00 29 декабря 1941 года транспорт «Зырянин» вошёл в Феодосийский порт, уже взятый морским десантом, отшвартовался к внутренней части широкого мола (причал №6) и начал разгрузку. Разгрузка была завершена к 06:00 30 декабря и «Зырянин» убыл в Новороссийск.

«Высадка в захваченном порту произошла организованно и быстро, шинели бойцы и командиры (по приказу вышестоящего командования), чтобы легче было, оставили на корабле, а сами остались в ватных брюках и фуфайках» (из воспоминаний Н.К. Котельникова). Рота автоматчиков лейтенанта Котельникова в составе походной колонны 818 СП по городской набережной двинулась в направлении станции Сарыголь (сейчас — станция Айвазовская).

В районе станции Сарыголь полк развернулся в боевой порядок и начал преследовать отходившего противника в направлении  населенных пунктов Тамбовка, Петровка с выходом на рубеж хребта Биюк–Эгет.

818 СП находился на левом фланге наступления, заняв оборону на хребте Биюк-Эгет. Штаб полка расположился в селе Петровка. Рота автоматчиков лейтенанта Н.К. Котельникова находилась в распоряжении штаба полка .

Наступающий противник отрезал их от общего фронта. Из-за невозможности пробиться к своим, командование приказало соединиться с крымскими партизанами.

Из воспоминаний Н.К. Котельникова: 

23 января ночью мы вышли в путь, зайдя в крайние дома, мы не обнаружили никого из жителей. Поискав в кладовых, мы нашли пшеницы и кукурузы,  но немного, соли на чердаке, ее нашел Петренко. Затем в конюшне двух домов взяли одну лошадь и одну корову, отправились на Козью гору, которая покрыта лесом.

             Ночью вошли в лес,  поднялись на высоту, выбрав  место, разбили  лагерь. Корову и лошадь забили, разожгли костры. Когда забили лошадь и корову, я ребят предупредил, чтобы они снимали кожу не прорезая ее, свой секрет я никому не говорил.

             Я смотрел на будущее, как нам придется с обувью. Я знал, что у многих из нас обувь быстро поползет, потому что замерзшие ноги мы, не снимая сапог,  греем у костра, не замечая, как пропадает от огня кожа.

             Расположились на восточном склоне горы в 30 метрах  от вершины. Начали себе устраивать лежки у костров. Когда сняли сапоги, я, Хуторенко, Максимов и Сидоров почуяли  сильную боль в больших пальцах у меня и Хуторенко на обеих ногах, а у Сидорова и Максимова на одной ноге. После этого  уже сапоги одевать не представлялось возможным  из – за сильной боли.

             Решили оставаться на  этом месте до улучшения состояния. Находящийся в нашей группе старший сержант сговорился еще с четырьмя   бойцами и стали ставить вопрос об уходе от нас под предлогом, что они пойдут в глубь леса искать партизан.   Выделили им продукты и они ушли.

             Дня через три,  знакомясь с местностью, Козлов обнаружил в метрах 150 от нашей стоянки жженые костры и брошенную нам знакомую варочную посуду. По поведению старшего сержанта и по характеру на месте их временной остановки мы поняли, что они пошли сдаваться в плен. Боясь, что они нас предадут, мы ежедневно усиливали днем охрану и всегда держали себя к готовности сражаться.

             Кто был с обмороженными ногами,  двигаться почти не мог.

             Собрав у костра всех солдат, а  командиров нас было 4, я, Козлов, Федячкин и Хужбеков. Я, как  старший по званию,  отдал следующее распоряжение. Ввиду того, что мне двигаться не возможно, вследствие обморожения и ранения в руку, в группе политруком будет Козлов Павел Ильич  на равных правах с командиром, со мной все согласились и поддержали.

             И так с этого дня  т-е 26 января Козлов возглавлял все разведывательные и   продовольственные операции. За счет больного Хуторенко я ему выдал автомат.  На связь  с населением ходили в греческий Артмутлук и хутор Имарет, там нам местные жители давали продовольствие, а более всего мы питались конским мясом. Лошадей блуждающих вылавливали на  опушках леса.

             Противник знал о нашем нахождении на горе, это было нам  известно от жителей Имарета и Армутлука .

             Ежедневно патрули противника из г. Старый Крым  приезжали в  Имарет и угрожали  жителям о том, чтобы не давали продукты. Кроме того они всегда обходили по степи восточную часть  горы и стреляли в нашу сторону.

             Наш наблюдатель и я  с дерева просматривал степную часть  и мы упорно  ждали подхода наших частей.

             Однажды в конце февраля 1942 года Козлов с группой  решил подойти к г. Старый Крым и завязать связь с жителями. Когда он подходил  к окраине  пригородного поселка Бакаташ, то на  опушке леса обнаружили трупы пяти красноармейцев, по одежде  они определили, что это были 5 человек,  которые ушли от нас числа 23 января.

             В последствии факт их расстрела  был подтвержден жителями  Бакаташа.

             На горе Козья нам пришлось  в следствие того, что с обмороженными ногами  еще было трудно  передвигаться,  прожить до 8-го марта 1942 года.

             6 марта , когда группа Козлова пошла на встречу в  Имарет, то жители  этого хуторка передали о том, что 8 марта  противник  хочет нас окружить и уничтожить. Весть которую нам принес  Козлов, конечно, была неприятной  для нас,  т.к  больным, а особенно мне и Хуторенко  идти было еще тяжело. Как ни тяжело, а уходить в глубь леса и искать партизан надо. Начали вести подготовку к уходу.

             7-го  марта весь день шел снег, уходить 7-го не решили. Решили выйти из своего лагеря ранним утром 8-го марта.

             Утром рано 9-го марта, оставив написанное на крышке потрепанного ящика, прибитого на дереве у землянки, проклятие немцам, румынам и в всем предателям, по глубокому снегу, оставляя за собой снеговую траншею, мы шли  вначале по хребту, а затем свернули влево по склону. Впереди нас из-за  нагнувшихся веток от снега пространство просматривалось метрах в 5-10.

             На пути вперед  идущему все время приходилось сбивать с кустарника и мелких деревьев  снег, чтобы можно было продвинуться дальше. Шли,  грубо ориентируясь по компасу и карте, которые сохранились у меня.

             Преодолевая острую боль, особенно на спуске, приходилось  часто останавливаться, чтобы поправить повязки на ногах. Спустившись в одну из балок, мы подошли к разрушенному зданию. По очертанию мы поняли, что это была церковь, а на карте значился Армянский монастырь в р-не города Старый Крым.

             По монастырю, определив свое место нахождения, найдя его на карте, мы сориентировали карту,  определили азимут движения  и снова тронулись в путь.

             При уходе с горы Козья у нас  на группу из питания  оставалось кг 3 пшеницы, это все, что мы имели в резерве. Пройдя по балке вверх, (позднее мы узнали это была балка под названием Монастырская) километра 3, решили остановиться на отдых, это по времени  было часов 12 дня.

             На привале решили сварить  последний резерв питания. Раскрыв карту, изучая местность, мы решили для добычи продуктов направить группу из 5 человек в небольшой прилесной поселок  Верхняя и Нижняя Шахмурза. Питание решало в этот момент все.

             Группу, как всегда, возглавил Павел Ильич Козлов. Группа вышла часов в15, не прошло  и двух часов как с той же стороны, куда они пошли, но с другого направления  по склону прямо на наш костер возвратилась группа, но с большой добычей, за спиной у них у каждого было килограмм по 30 муки.

             От большой радости и волнения, улыбаясь Козлов не мог сразу начать свой рассказ, как они так быстро добыли необходимые продукты.

             Ребята быстро начали готовить галушки, а Козлов начал рассказывать,  как им удалось так  быстро достать муку. Вот что он рассказал: «Поднявшись на одну из широких  лесных дорог, мы заметили, как человек недалеко от нас,  поднявшись быстро  скрылся. Он был одет  в военную форму, но в какую  определить не успели, так как он мгновенно скрылся  за поворотом. Пройдя  к месту откуда  он поднялся, мы увидели следы  его естественного  отправления, стали идти по следу. Пройдя шагов 30, мы увидели  сильно притоптанный на большой площади снег, а затем  увидели яму, а в ней на дне вода, кругом ямы разбросано мокрое, что-то похожее на отруби, от ямы пошел по дороге след колес телеги. Не подозревая, что это такое, мы решили идти по следу. Не доходя до поворота дороги вправо, мы услышали ржание лошади. Пройдя за поворот  увидели стоящие две телеги в упряжке по 4 лошади, а подводы  груженные мешками. Подойдя к подводам, мы поняли, что это мешки с мукой. Выставив вперед одного человека, мы начали разрезать мешки, т - к   они были мокрые,  и выбирать муку. Набрав, сколько могли унести, мы быстро покинули  подводы и вот прибыли к стоянке».     

             Выслушав Козлова, я взволнованно стал его журить, что он  не применил свою смекалку, говоря ему: «Ты же артиллерист, имел дело с конной тягой, не мог ты не знать о  вьюках на лошадях, почему же ты не нагрузил на всех лошадей, даже ни одной лошади не взял. Он стал это понимать, но  сейчас  было поздно. Было решено.

     Возможно противник на ночь не пришел, надо после подкрепления  по следу, часов  в 5 утра - со всеми людьми, которые могут хорошо ходить, пойти к этому месту и, если не забрано противником, по возможности нагрузить на всех лошадей муку,  для крепления использовать имеющуюся на лошадях сбрую. Оставшуюся муку  разбросать,  предварительно порезав мешки. Что было и сделано.  

              Противник  на ночь побоялся прийти  в лес, подводы с лошадьми стояли до 6 часов утра. Нагрузили на 7 лошадей муки (одну лошадь как слабую не взяли) и возвратились к костру и стали удаляться в глубь леса.  Поднимаясь на противоположную  сопку от места взятия лошадей, нам стало слышно, как противник прибыл к подводам,  но уже было поздно. Мы уходили выше и выше от противника  с тыловым охранением. Наконец ушли километра на 3, где заняли место обороны, выжидая, не преследует ли он нас по следам. Противник преследовать нас не стал.

             К вечеру мы спустились в балку, где расположились  на ночлег. Разгрузив лошадей,  свели их ниже нашего лагеря на 600-700 метров и побили. Выбрав из лошадей  жир и необходимое количество мяса, стали раскладывать муку  по вещ-мешкам, а  оставшуюся готовить к укрытию путем рытья ямы над обрывом.

             Первый вечер и особенно второй,   9 и 10 марта 1942 года, прошли в напряженной но и радостной для нас обстановке, что мы приобрели столько продуктов питания.

             С таким грузом  и еще с не запрятанной мукой двигаться дальше нам было трудно, да и  невыгодно, так как  у нас образовалась  своеобразная продбаза: мясо и мука. Мясо мы не охраняли, а гулявшие лисицы стали лакомиться им и оно постепенно таяло. Снег стал таять, на месте нашего расположения были штабеля дров, холод нас не брал.

             За повара у нас был краснодарец Павел Иванович Дудкин, помощником его был украинец Петренко.

             Так наша жизнь в  новом лагере продолжалась до 16 марта, когда нас заметила , проходящая  на операцию группа партизан из Старо – Крымского отряда под командованием комиссара Анания  Митрофановича Крюкова.

             С большой радостью мы их встретили, узнали, что они в тяжелых условиях с продовольствием, что их базы с помощью предателей противник вывез. Вот тогда мы и поняли что за яма была и чья это мука. Мы им указали, где есть мясо и выделили муки.

             С этого дня мы были зачислены в  отряд. Медработники отряда  оказали нам помощь и дело пошло на поправку. Из рассказа Крюкова мы узнали, что недалеко от нашего лагеря по хребту так же располагается группа   Феодосийского десанта из 7 человек.

             В последствии я выяснил, что это группа по национальности грузины из нашего полка.  Это Чахчиани Алексей Васильевич, Тварадзе Акакий Ильич, Годзашивали  Владимир Георгиевич, Мушкудяни  Владимир, Папиашвили Георгий,  Курухамия Гервас и осетин Кобозов Константин.

             В отряде я так же встретил  пропагандиста нашего полка Авластимова Георгия Федоровича.

             После этих встреч, подправившись, по приказу  командования  района наша группа  вошла в состав Старокрымского отряда, а затем  после изменений обстановки по приказу командира района  подполковника Городовикова Басана Бадминовича, Козлов назначается начальником штаба  5-го красноармейского отряда с добавлением к нашей группе  из числа партизан.

             Так прошла моя  боевая деятельность в Крымских лесах до освобождения Крыма от противника.

             На должностях:

             - Командир группы

             - Командир отряда

             - Начальник штаба сектора и затем 1-й бригады

             - Командир 2-й бригады.

              С октября месяца 1944 года на курсах комбатов МВО. Прослужил в разных частях  до июля 1960 года. В запас вышел в звании подполковника.

             Уроженец из Армянской ССР. Калининского района, село Привольное, 1918 года рождения, чл. КПСС с 1942 г.  Котельников Николай Кузьмич, бывший  командир  роты  автоматчиков 818 стрелкового полка 236 стрелковой дивизии 44 армии.