Мой дедушка по отцу, Копнин Иван Михайлович, родился в 1911 году в деревне Силова Вытегорского района Вологодской области. Честно говоря, не знаю, кем были его родители, сколько у них в семье было детей... Почему-то никогда не спрашивала об этом у отца. Но несколько воспоминаний деда от него слышала. А потом вдруг решила поискать его боевой путь по Интернете, и совершенно случайно узнала, что дед мой был награжден медалью "За боевые заслуги" в апреле 1945 года.

Войну от закончил в Автрии. Папа говорил, что он не любил вспоминать о войне и зачастую просто отмалчивался, когда его о ней спрашивали, но кое-что все же рассказал - то, что отныне будет передаваться в нашей семье из поколения в поколение. Я обязательно расскажу своим детям и внукам об их дедушке, а они расскажут своим.

Дед говорил, немцев он не видел практически всю войну - служил артиллеристом. Палили они по неприятелю издалека, и на самой линии фронта оказывались редко. Почти что сразу после призыва его отправили учиться в артиллерийскую школу, из которой он вышел уже старшиной. Опредилили его заведующим оружейным складом. В самом начале войны их часть постоянно перебрасывали с места на место - то наступление, то отступление. "Только, - говорил дед, - сядем обедать, как сигнал: сворачиваемся, и на 30 километров на Восток". "Опять отступаем!" - недовольно ворчали солдаты. "Пора уже гнать немца!" - вторили им другие. 

За всю войну Иван ни разу не был ранен - именно потому, что служил в артиллерии. Но уже в 1945 году произошел с ним такой случай. Дома его ждала мама, и он ни разу за 4 года не забыл написать ей письма, знал, как она за него переживает, как волнуется, как ждет. Боялся за нее. И уже в Австрии, буквально за несколько дней до объяления полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии, отошел он после ужина по маленьким делам в лесок. Не успел зайти - слышит сухой щелчок сзади. Поворачивается, а прямо перед ним стоит немец в форме "Гитлерюгенда". Молоденький совсем, над губой светлый пушок пробивается. А глаза - большущие, испуганные. Держит направленный на Ивана МП-40, из которого, видимо, собирался его застрелить и который дал осечку. Иван схватил свой ППШ, ткнул им в немца. Тот поднял руки. А зубы сжаты так, что желваки на скулах ходят, хотя ноги трясутся.

Иван передернул затвор, нахмурился. Ведь пацан же перед ним зеленый, ни войны, ни крови точно не видел. Но геройствует. Кровь молодая и неразумная бурлит. Не хочет признавать поражение своей страны, как когда-то сам Иван не желал верить, что фашисты смогут победить. Наверное, и сам он тогда, в начале войны таким же был - упрямым, самоуверенным. Считал, что именно его на фронте и не хватало, чтобы погнать немцев прочь. Вспомнил, как писал матери первое письмо... и опустил ППШ.

- Беги, малец, - сказал немцу на русском. - Дома, поди, мамка ждет.

И махнул рукой. Парнишка долго раздумывать не стал, дал стрекача через лесок и за несколько секунд скрылся с глаз. Понял он слова Ивана, догадался ли, что он говорил - неизвестно. Но дед говорил, что не раз вспоминал того "гитлерюгендовца" и искренее надеялся, что он не наделал глупостей по пути. Что мамка его все-таки дождалась. 

Трофеев с войны дедушка не принес, если не считать серебряной ложки, которую ему подарила хозяйка дома, в котором они с однополчанами остановились на постой. Она, как говорил Иван, была "доброй женщиной" - каждому подарила по подарку, кормила-поила чем могла, хотя ее сын и погиб, воюя на стороне Германии. Ту ложку дед берег и очень любил ею есть. Только она и осталась в нашей семье военным воспоминанием - ни фронтовых, ни военных фото, к сожалению, не сохранилось. 

А еще он часто вспоминал, как танцевал венский вальс в Австрии. С девушкой, имени которой так и не узнал, и у которой были "уидивительного цвета глаза, удто фиалки или васильки".