Георгия Ивановича призвали на фронт в 1941 году. Дома, в селе Синда Хабаровского края осталось четверо сыновей, старшему 14 лет. Из спокойной, мирной жизни на Дальнем Востоке он попал в кромешный ад,на Курскую дугу. Вспоминаются примерно все события, ведь слишком мало нам было лет, когда дед рассказывал о войне. И рассказывал не на официальной встрече, а сидя с мужиками на берегу нашей протоки. Сидели, курили. рассказыали друг другу смешные истории и всякие приключения на войне. В деревне почти все были фронтовиками. И видимо всякими ужасами войны не удивишь никого. а вот как крутили себе портянки из шелковых штор в какой-то стране,не помню, это да, это слушали и посмеивались. А мы. ребятня. играли на берегу и что-то понимали, что-то нет. Уже став взрослой, я вспоминала и понимала, о чем шла речь, когда дед, посмеиваясь, рассказыал о полячках и венгерках. А вот тяжелых воспоминаний мой дед избегал. Высокий, крепкий, как дуб, мужик, начинал плакать, когда его приглашали в школу и просили рассказать детям о войне. Всегда добродушный, уравновешенный, спокойный, с войны мой дед пришел неузнаваем. Это бабушка рассказывала. Четыре пацана четыре года без отца, без крепкой руки и поддержки. Какое уж там воспитание в глухой, малограмотной  деревне, лишь бы прокормить. На Дальнем Востоке спасала рыба. Бабушка нажарит детям икры с щуки или кеты на сковороде без масла, эта икра делается твердой как горох. Мальчишки насыплют полные карманы и бегают целый день сытые. Бабушка говорила - запустит руку в карман, нагребет икры и врот. Вот так росли, ждали отца, помогали матери. Дед ехал с войны очень долго, не помню сколько, но говорил, что на всех станциях от Берлина и до Хабаровска подолгу состав стоял. Он привез полмешка пшена, немецкую гармонь и еще губную гармошку - это я помню, эти вещи дожили до того, как я стала запоминать. Большую гармонь мы разобрали на пикалки какие-то, а на губной гармошке еще долго играли. Помню я все это потому, что очень любила деда, а дед любил меня. Я мечтала стать врачом и вылечить деда и всегда ему говорила, чтобы подождал, не болел. Он пришел с фронта весь израненный, четыре раза лежал в госпиталях. Все тяжелые и страшные события с ранениями мы, родные, узнали только на его похоронах, когда представитель военкомата зачитывал на кладбище все подвиги моего родного деда. Как его спасали, как ходили в разведку и нарывались на всякие засады. Как выходили из окружения, а он, весь израненный, не мог идти, и товарищи не могли его тащить. он лежал на краю дороги и просто от безысходности стал просить танкистов пособить ему, помочь. Его примотали к дулу танка брезентом, дали выпить стакан спирта и в безсознании вывозили из окружения. А еще сам он рассказывал, что перед атакой всегда давали по стакану спирта - вот тогда " перли на немца"  без страха. И еще дед говорил, что нередко в разведке сталкивались нос к носу с немцем и немец делал вид, что не заметил и наши делали вид, что не заметили. Это  правда войны, умирать не хотелось никому. И это не малодушие, не страх - это было понимание того, что одиночными смертями не победить. И наши родные фронтовики - герои, спасшие мир от фашизма. Пусть помнят люди, пусть рассказывают детям. Надо нести память и передавать. Уходят в вечность фротовики,  уже дети ветеранов постарели, мы, внуки пытаемся хранить в памяти и передать потомкам не голые факты, а жизнь войны, смерть войны.