Боевой путь

 27 мая 1942-го (в свой день рождения!) отправилась на фронт. Мама, провожая, так плакала... Будто знала, что больше нам не свидеться. Она умерла в 1943-м.

Новобранцев в юбках погрузили в теплушки и повезли. В каждом городе добавляли вагоны с девушками. Когда добрались в Валуйки, что в Белгородской области, их было уже 1200 человек.

- Весело ехали: с песнями, шутками-прибаутками, - грустно улыбается Мария Петровна. - Даже не представляли, какой ад нас ждет впереди...

Их начали определять: кого в медсестры, кого в связисты. А ей выпала доля пулеметчицы. Точнее - прицельной девятой роты отдельного зенпульбатальона.

Почти сразу они начали отступать. В местечке под названием Матрено-Гезово улеглись спать в сарае на соломе. А утром налетели немецкие самолеты.

- «Хейнкели-111» шли на бреющем полете, метрах в двухстах над землей, поливая нас из пулеметов, - с ужасом вспоминает она боевое крещение. - Потом начали бомбить. Мы - 18-летние девчонки, что в поле цветы, в ярких платьицах, разбежались кто куда. Лишь по какой-то счастливой случайности ни одну не зацепило.

Потом их собрали, начали обучать пулеметному искусству, благо, наконец, прибыли машины. Установка «Максим» крепилась на «студебекере». Была она крутящейся, располагалась посредине кузова.

- Стрелять надо было, нажимая на общую для всех четырех пулеметов гашетку, - показывает Коняева. - В каждое отделение входили три мужчины и одна девушка. Я была прицельной, наводчиком - Петр Ермилов, водителем - Володя Сулима из Украины, а командиром - Бондарь, имени уже не помню.

Опыта юная пулеметчица набиралась в пути. Отступали через воронеж-ские степи, отбиваясь от немецких налетов. По дороге приняли присягу. Тогда же получили обмундирование.

- Я маленькая была, щупленькая. Ножка - 
33-го размера. Даже не знаю откуда, но мне достали сапожки, будто из «Детского мира», - рассказывает Мария Петровна. - А так - галифе, гимнастерка, кальсоны. Не пофорсишь.

Красная Звезда за «мессер»

Вскоре они прибыли в Сталинград, где их установку определили сначала на завод «Красный Октябрь», а потом у оврага, где с одной стороны располагался сад, с другой - аэродром. Задача была - охранять американскую станцию орудийной наводки.

- Самолетов немецких летело над нами - тьма-тьмущая: и истребители, и бомбардировщики, и пикирующие, и «рамы», разбрасывающие листовки с призывом сдаваться. Волга была красная - рыба гибла от бесконечных взрывов... 

23 августа силы 14-го танкового корпуса армии Паулюса вышли к Волге севернее Сталинграда. 

- Накануне прорыва нам привезли десятидневную норму хлеба и сахара, - вспоминает Коняева. - Я и говорю наводчику: «Петя, давай с тобой хоть сахарок весь подметем. А то погибнем, а норма наша фрицам достанется»... Когда поперли танки, 76- и 82-миллиметровые пушки, которые стояли выше, нас просто смело. Ужас, что творилось. Батарея СОН-2, которую мы охраняли, получила приказ отступить. Нам же такого приказа не дали...

Они даже не знали, что немцы уже заняли аэродром. Лишь когда рядом с грозным рычанием взлетел «Мессершмитт-109», поняли, насколько дело плохо.

- Как глянула я на его пузо, а там во-о-от такие огромные кресты, - разводит ветеран руки в стороны. - Я как раз была у пулемета. Схватилась за гашетку и - та-та-та! - по нему. Загорелся, завалился и нырнул к земле. За это в 43-м получила орден Красной Звезды в штабе фронта. Даже не знаю, кто зафиксировал мое попадание и доложил потом вышестоящему начальству. Нам было точно не до того.

- Держались, как могли, - продолжает Коняева. - Командира в ногу ранило, полный сапог крови натек. Танк прямой наводкой разворотил нашу установку. Лишь один пулемет остался действующим. Сняли мы его, по-ставили на станок. Пехоту поливать начали. А для танков у нас были припасены бутылки с зажигательной смесью. Но что мы вчетвером могли против такой силищи сделать? Прошли они дальше, буквально затрамбовав нас в землю. Петя выкопал мне небольшое углубление. Спасибо ему, не знаю, жив ли еще. «Господи, - думала, - неужели мне в 18 лет придется умереть. Ни пожить не успела, ни повоевать толком». Но смерть прошла стороной. 

Три дня они пробивались к своим. Потом сражались за каждый этаж, за каждый метр. А когда началась навигация, пулеметчиков отправили на суда, вывозившие из города раненых.

- Плавали на «Циолковском», на «Ленине». Из Сталинграда в Саратов и обратно. Волга была заминирована, немецкая авиация не стеснялась обстреливать суда, груженные под завязку ранеными. Жарко приходилось...

Она умолкает, словно собираясь с силами, чтобы продолжить рассказ о том лихолетье.

- Потом нас посадили на санитарные поезда. На одной из станций налетели средние бомбардировщики «Юнкерс-88» и истребители «Юнкерс-87», которые, пикируя, издавали страшный свист. В первую очередь они вывели из строя паровоз, а потом уже принялись уничтожать вагоны. Одна из бомб разорвалась рядом с платформой, где стоял наш пулемет. Меня сбросило взрывной волной. Получила рваную рану левой ноги и легкую контузию.

После выхода из госпиталя юная пулеметчица защищала ряд стратегических объектов в Подмосковье, потом - электростанцию в Северном Заполярье. Войну закончила командиром отделения в чине старшего сержанта.