Все знают о том, что ветераны не любят рассказывать о войне. Но именно их рассказы способны передать всю полноту боли и страдания, которые пережил наш народ. Ветеранов становится все меньше, а потому каждое их слово становится ценнее всего золота мира. Мне повезло. Мой дед – Матвей Мартемьянович Коньков, привез меня на места боев и много чего со своими однополчанами рассказал о том, как они воевали.

Война началась для Матвея Конькова, как и для всех, летом 1941 года. Из деревни все мужчины ушли на фронт, и на женщин, стариков и детей легла забота о колхозных полях и стадах. Все для фронта, все для победы – это было больше, чем слова. В 1943 году Матвей прибавил себе немного возраста и оказался в составе 99-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Отцы-командиры внушали новобранцам одну простую мысль: «Вы – гвардия. Там, где гвардия обороняется, враг не пройдет, там, где гвардия наступает - враг не устоит». На Карельский фронт, который проходил по реке Свирь, его часть перебросили летом 1944 года. Задача дивизии была сформулирована предельно четко: форсировать Свирь в районе города Лодейное Поле, сломить сопротивление армии Финляндии (а финны воевали на стороне Германии), принудить Финляндию выйти из войны.

- Наступление началось с артподготовки. Такого рева и грохота я в своей жизни больше никогда не слышал. Финский берег артиллеристы буквально перепахали – спасибо им большое за это, - рассказывал мне дед, стоя на берегу Свири. – Когда мы вышли к реке, леса на том берегу просто не было. Однако, как только мы начали переправляться, с той стороны по нам открыли огонь. Перед самым берегом лодку нашу перевернуло взрывом. Я вместе со всем отделением оказался в воде и камнем пошел на дно. Подумал все – кончилась моя жизнь. Коснулся ногами дна и просто пошел вперед. Эти секунды под темной, ледяной водой на речном дне не забуду никогда. Вечностью они мне показались. Вышел… Вышел все-таки на вражеский берег. Свалился в какую-то яму. И тут командир отделения разведчиков, грузин по фамилии Суворов появляется: «давай, - говорит, - меняй ствол на пулемете и вперед». Эти его слова меня в чувство и привели. Как мы финнов от берега отбросили, я рассказывать не буду. Не люблю вспоминать, как живых людей из пулемета косил. Они, конечно, враги, но… люди.
Через пару дней наши части взломали оборону врага и пошли в наступление. Финны оборонялись, как могли. Устраивали засады, минировали дороги и тропинки. Рота, в которой служил мой дед, шла по просеке и была обстреляна снайпером. Отошли. Залегли. Командир роты приказал собрать всех деревенских с Урала и из Сибири и отдал приказ: снайпера найти и уничтожить.
- Искали долго. Где он прятался, никто заметить не успел, - вспоминал дед. – Мне повезло. Я его совершенно случайно увидел. Зашел к нему со спины и увидел. Он на березе себе позицию оборудовал. Смотрю на него и думаю – что делать? И в этот момент то ли он почувствовал, что я на него смотрю, то ли я как-то себя выдал… В общем, он разворачивается на меня и поднимает винтовку. Я его лицо даже рассмотреть успел. Молодой парень, может, чуть старше меня. Выстрелили мы одновременно… А дальше уже ничего не помню. 
Пуля финского снайпера попала деду в щеку и вышла из спины, между лопаток. Пуля уральского парня Матвея Конькова оказалась точнее. 
О том, что за свой выстрел он был награжден медалью «За отвагу», дед узнал уже в госпитале, который располагался в освобожденном от блокады Ленинграде. А через неделю от роты, в которой служил дед, в живых не осталось никого, кроме разведчика-грузина Суворова, связиста. украинца Клевакина, да русского пулеметчика Конькова, которые были ранены. 
В результате быстрого наступления часть оказалась в окружении рядом с поселком Лаймоло и погибла. Еще через день Финляндия официально вышла из войны. Матвей вылечился и снова отправился на фронт. Кенигсберг, Гданьск, Гдыня ждали советского солдата.

http://вечерний-первоуральск.рф/article/66221/