«Через месяц после начала войны я был мобилизован в армию, - рассказывает Иван Кондин (старший лейтенант, награжден орденом Отечественной войны 2 степени, медалями). - С 22 июля по 25 октября находился в саперном учебном батальоне. А 1 ноября наша часть прибыла под Москву и сразу, с поезда, вступила в бой на Можайском направлении. Две недели наши войска отбивали атаки немцев, рвавшихся к столице. Бои шли каждый день, практически не затухая до заката солнца. В это время мне не раз приходилось ходить в разведку вместе с группой опытных солдат.

Однажды в составе двух отделений под командованием командира взвода мы отправились в деревню, занятую немцами. Задача была обычной — разведать силы противника и привести языка. Ночь была морозной. В белых халатах мы незаметно подошли к деревне и неожиданно встретили двух мальчиков 12-14 лет. Они показали нам дом, в котором гитлеровцы расположились на ночлег. Огородами подползли к дому....Часовой у дома прыгал, приплясывал, бегал вперёд-назад, подолгу топтался на крылечке, стараясь согреться. Видно, не по вкусу пришлись наши морозы. Командир взвода, старшина, я и ещё один солдат начали осторожно подбираться к часовому, остальные заняли удобные места и в любую минуту были готовы прийти нам на помощь. Как только часовой отвернул от нас за угол, старшина одним прыжком оказался около него, свалил на снег, заткнул тряпками рот и связал руки. Немец даже охнуть не успел. Я с винтовкой остался около лежащего часового, а трое вошли в дом, где спокойно спали немцы. Командир взвода из пистолета, а старшина из автомата прикончили 13 растерявшихся спросонья гитлеровцев, забрали у них документы, и мы с пленным без приключений возвратились в свою часть. Задание было выполнено.
16 ноября 1941 года наш стрелковый батальон перевели в район города Звенигорода. Едва заняли отведенный нам участок фронта, как пришлось отбивать атаку фашистов. Одна из деревень на нашем участке в течение суток три раза переходила из рук в руки. Пьяные немцы часто шли в психические атаки во весь рост, а мы косили их пулеметным огнем...

29 ноября моему отделению пришлось оборонять одну деревню. Она и до нас постоянно была под обстрелом, и жители ушли из нее в лес. Мы заняли удобную позицию, с которой можно было вести круговую оборону. Три дня немцы ходили на нас в атаку, но всегда откатывались обратно. От огня наших пулеметов они несли большие потери. И 2 декабря, озлобленные, немцы обрушили на нас шквал артиллерийского огня, а их пехота пошла в обход деревни. Наше положение становилось критическим. В отделении из 14 человек половина были убиты, на исходе боеприпасы, я был ранен. Оставаться в деревне с каждым часом становилось опаснее. А главное - бесцельно. Удержать её у нас уже не было сил. И мы отошли.

После госпиталя в Оренбурге я окончил зенитно-артиллерийское училище, и уже лейтенантом меня направили в Крым, в Приморскую армию. Там, отражая воздушные атаки противника, наша батарея сбила 9 самолетов. В апреле 1944 года наши войска по всему Крымскому фронту перешли в наступление. Передвигаясь вместе с пехотой, наша батарея прикрывала ее от воздушных налетов авиации противника, зачастую вела огонь по танкам и пехоте. На подступах к Севастополю бойцы рвались в бой.

Однажды увидели, как запыленный солдат с загоревшим до черноты лицом останавливал таких же, как он, «красавцев» и, наверное, в десятый раз показывая рукой на город, повторял одни и те же слова: «Смотри, ребята! Ведь это же Севастополь!»

9 мая 1944 года, после З5-дневных боев, Севастополь был освобожден. Мало сказать, что город был разрушен. Он был разбит. Ведь каждый дом немцы превращали в крепость. Когда мы шли по безлюдным улицам центральной части города, видели только остатки некогда красивых зданий. Там же встретили и колонну пленных немцев. Колонна была длинной, и замыкали ее хромающие. Когда хвост ее скрылся, какой-то пехотинец подошёл к нам и громко пожаловался: «В бою их увижу - вроде бы ничего, а вот так гуляют — сил моих нет смотреть. Хоть глаза завязывай...».