Александру Ильичу Кохану в 1942 году едва исполнилось семнадцать, а он уже был в действующей армии, рядовым 381-го стрелкового полка.

Чтобы попасть на фронт, приписал себе лишний год. И прошел от родного Суража до Берлина без единой, считай, царапины. Был награжден медалью «За отвагу», «За взятие Берлина, «За победу над Германией» и другими. Уже после победы, 21 мая 1945 года, где-то на окраине немецкой столицы его тяжело ранило в грудь. Два месяца пролежал в госпитале, а когда выписали, оказалось, что часть давно ушла на Родину. Главврач решил тогда так: вот, мол, тебе кобыла с хоздвора, подвода и провизии на три дня – до границы хватит, а там уже и наши подхватят.

Провизии хватило ровно на сутки. Кохан уже покидал советскую оккупационную зону и ожидал открытия шлагбаума у железнодорожного переезда, как его осадила ватага немецкой пацанвы.

– Гитлер капут!  Брод, брод!  – просили они, красноречиво показывая пальцами в  открытые рты.

Кохан полез в вещмешок. Краюху хлеба резал поровну, чтобы всем досталось. И тут из будки стрелочника выскочил, размахивая пистолетом, особист:

– Фашистских выкормышей пригрел?! – орал он. – Да я тебя на месте шлепну!

– Это же просто дети! – пытался вразумить его боец.

На счастье Александра Ильича, тут же оказался фотокор московской газеты. Он еще издали начал снимать раздачу хлеба голодной ребятне. И только его вмешательство спасло рядового солдата от скорого на расправу офицера. Дальше он отправился чуть ли не впроголодь, зато домой приехал героем – статья о его поступке к тому времени уже вышла на первой полосе газеты.

По возвращении женился на тезке – девушке Александре из Душатина, работавшей в Сураже на фабрике «Пролетарий». Сам же начал восстанавливать местную железку, работал механиком в райпотребсоюзе, после перепробовал еще с десяток профессий.

Руки у него были золотые, всяко дело спорилось. А вот по характеру он был человеком принципиальным, резким даже. Если что-то не устраивало в местных порядках, то, бывало, выйдет на улицу и гаркнет: «Дер-р-ревня! Стройся!». И шел разъяснять, где что не так: кто-то забор починить не может, кто-то мусор не туда вывалил…

Даже Ивановна, как к тому времени он уже звал жену, его в такие моменты боялась.

«Опять мой Адольф бушует», – говорила. Адольф – самое страшное ругательство в ее устах со времен той войны. Тем не менее Кохана уважали и к его мнению прислушивались.

Несмотря на бродившие в нем осколки и больное сердце, Александр Ильич прожил долгую жизнь, последние годы, правда, в инвалидной коляске, вырастил детей и внуков. Его память будет вечно храниться в нашей семье.( из рассказа                 Сергея Лебедева )