Кочкина (в девичестве Азарова) Антонина Ивановна родилась (по паспорту) 17 января 1932г. На самом деле она родилась примерно на 2-3 недели раньше. Свой день рождения она совмещала всегда с Новым Годом.

      17 января 1932г её отец (мой дед Азаров Иван Ильич) и тётя (мама осталась дома со старшими детьми, которых тогда было трое) повезли её в райцентр, чтобы получить свидетельство о рождении. Это было её второе рождение. Ехали на санях. Отец правил лошадью, а тётя держала младенца на руках. Дорога шла через лес. И вот в лесу за ними увязалась голодная волчья стая. Отец изо всех сил гнал лошадь, но стая всё равно приближалась. Когда волки практически догнали сани, тётя сказала: «Давай мне вожжи, а сам спасай своё дитя, а то как бы волки не выхватили её у меня из рук». Бабушка Ульяна стала править лошадью, а дедушка Иван вёз мою маму на поднятых вверх руках стоя в санях, благо он обладал, несмотря на небольшой рост, недюжинной силой. Волки бежали даже рядом с санями. Но всё же поездка закончилась благополучно, а свидетельство о рождении хранится у нас в семье.

       Жизнь Тоню не баловала. Родители работали на сезонных работах и семья постоянно кочевала с места на место. То на строительстве Волжской плотины работали, то на сезонных работах. Так продолжалось где-то  до конца 30-х годов, когда они приехали в Соцгород. В семье старшие трое детей умерли от дифтерии и моя мама осталась старшей. Родившаяся в 1935г сестрёнка умерла младенцем, осталась в живых сестрёнка, родившаяся в 1936г.

        4 декабря 1941г мамин отец был призван на службу в действующую армию. Маме было 9 лет, её сестрёнке Зине- 5. Началась почти взрослая жизнь. Часами стояла в очередях за чёрным, липким хлебом, нянчилась с племянниками, пока их родители (брат её отца Павел с женой) ездили в деревню выменивать продукты, носила на рынок продавать картошку. От дома до рынка было примерно 1,5-2км, а в детских руках- 10-литровое ведро картошки. Много забот легло на детские плечи: собирала и привозила домой коровьи «лепёшки», чтобы топить зимой печь, ездила на сенокос с братом отца (у него была бронь) ворошить и сгребать сено, ходила с одноклассниками полоть поля колхоза «Марат», ходила на буровые, собирала бумажные кули из-под цемента, распарывала их, чистила и делала себе из них тетради для школы. А однажды в школу пришла заведующая рабочей столовой, в которой обедали нефтяники, и попросила детей собирать для столовой щавель, так как не с чем варить рабочим суп. Девочка пришла домой и рассказала об этом своей маме. Та сказала: «Если пришли к вам с такой просьбой, значит щавель очень нужен. Идите в урему и собирайте. Ты пожалеешь и накормишь нефтяника, а кто-нибудь пожалеет и накормит твоего отца». С тех пор Тоня с подружками стала в свободное время ходить с тележкой в урему. Наберут полную тележку и везут в столовую. Однажды они привезли щавель как раз в обед. Заведующая завела девочек в столовую и сказала обедавшим нефтяникам, что именно благодаря этим детям столовая готовит на обед щи со щавелем. Все нефтяники встали, а один пожилой мужчина, обедавший за ближним к входу столом, опустился перед детьми на колени. Маме уже было 85 лет, а она вспоминала со слезами на глазах эту историю. Нефтяники выполняли свою тяжёлую работу полуголодными.

         В 1945г. война закончилась, но мамин отец вернулся домой только в сентябре 1946г. Вернулся на костылях, так как осенью 1944г. во время Витебско-Оршанской операции, когда только перешли польскую границу, он был ранен в позвоночник. Так что жизнь с его возвращением стала не намного легче. Приходилось делить с отцом тяжёлый физический труд. При этом она ещё умудрялась отлично учиться в школе, чему способствовали великолепные природные данные.

        После окончания средней школы мама поступила в Казанский педагогический институт на физико-математический факультет. Вступительные экзамены сдала так, что её пытались переманить в университет, но там нужно было учиться на год дольше, т.е. на год позже начать зарабатывать деньги. Это была непозволительная роскошь. Ведь всё, чем могли помочь родители, это посылки с сушёной картошкой. И она все 4 года училась на повышенную стипендию.

       После института сначала преподавала в деревенской татарской школе, потом в школе рабочей молодёжи, а с 1958 года — в общеобразовательной школе. Её выпускники, будучи уже взрослыми, хвалились, что помогают решать задачи по математике детям всех своих знакомых, даже тех, кто закончил школу гораздо позже, чем они. Они с гордостью говорили ей: «Я до сих пор математику помню!». И ещё мамины выпускники отмечали, что она была очень справедливой. Я помню, однажды на неё «насели», чтобы она поставила одной восьмикласснице в свидетельство пятёрку вместо четвёрки. Она категорически отказалась, несмотря на занимаемую родителями девочки должность. Сказала: «А как я буду потом смотреть в глаза её одноклассникам?». За свой труд она была награждена медалью «Ветеран труда».

      Она вообще не могла сидеть без дела. Работа, домашние дела, сад, дети, внуки, а затем и правнуки. Она всегда находила себе дело. Мама дожила почти до 86 лет, была инвалидом 2-й группы, но только последние 3 месяца жизни не ездила в сад. В свои 85 лет она порой оставалась с кем-нибудь из правнуков, даже говорила, чтобы обоих ей оставили, но мы не рисковали, уж очень шустрые они и шумные, когда вместе. К внукам и правнукам она относилась по принципу, который когда-то сформулировал её отец: «Дети моих детей— это мои дети».

       Вот такую жизнь прожила моя закалённая войной мамочка.