Кисляков Яков Прокопьевич родился в декабре 1905 года. Его семью раскулачили, и переселили из купеческого дома в землянку. Возмужав женился уже в Советское время на дочери уважаемого казака – Георгиевского кавалера Зенченко Фёдора Арсентьевича, которого в 1938 году, по притянутому обвинению репрессировали, и сослали в Сибирь, где (Зенченко Фёдор Арсентьевич) и пропал. 

В двадцатых годах призвали молодого Якова служить в казачий полк, т.е. верхом на лошади. Выдали шашку. Сначала было обучение. Он рассказывал, что лошадь попалась пугливая, и всякий раз когда дед рубил шашкой… она писалась… 

Перед войной знакомый устроил Якова в НКВД, но долго работать он там не смог, по морально-этическим причинам. Через три месяца уволился. Далее до начала войны работал телефонистом. 

На Великую Отечественную Войну Яков отправился, оставив жену и двоих детей. С 1941 года Яков воевал стрелком в вооруженных силах Советской Армии.

Начало 1943 года. Во время Великой Отечественной Войны раненым в бессознательном состоянии был оставлен на поле боя. Рассказывал, как их бросили в бой с ружьями, а немцы были с автоматами. Тяжелораненым очнулся во время того, как немцы достреливали ещё живых бойцов, и на него уже было наведено дуло автомата.​ Немец смотрел в глаза. Будучи в очень слабом состоянии, все что смог сделать, это показал нательный крестик немцу. Это повлияло на решение фашиста оставить его в живых.

Далее перемещения по различным концентрационным лагерям, вплоть до Германии. Невыносимые условия, отсутствие медицины, тяжелый труд. 3 года… Последний лагерь пребывания был в Моравии. 

В 1945 году освобождение военнопленных войсками Советской Армии.

Его мать, староверка, отправляя сына на войну сказала: - Возьмешь что-нибудь чужое, не будешь жить по совести – погибнешь, не будешь мародерствовать – вернёшься живым. После освобождения из Германии возвращались практически пешком, через Польшу. В одной из недавно освобожденных деревень Яков остановился на ночлег. Это был дом, который недавно покинул при отступлении один немецкий офицер. Судя по тому, что вещи этого офицера были разбросаны хаотично – отступление было внезапным. Дед обнаружил на столе забытые немцем золотые очки. Сияющая изящная золотая оправа идеально подходила к форме его лица. И даже диоптрии линз подошли под ослабшее в концентрационном лагере зрение. Соблазн был великий. И вроде бы война закончилась, и почти все позади, но помнил дед наказ матери не брать чужое, и жить по совести. Очки не взял. Но накопленная злость была настолько сильная, что перед уходом дед порезал и исколол ножом все подушки и перины, на которых ранее спали фашисты. 

Оставил он остальные чужие вещи не тронутыми, не без внутренних сожалений и терзаний, но пересилил желание взять чужое. Вернувшись на родину домой – узнал, что на него несколько раз приходила похоронка, как о без вести пропавшем. Но, что хуже, на него завели дело, по которому он стал подозреваться как враг народа, ибо только враги народа могли попасть живыми в немецкий плен…​ Это было серьезное обвинение, согласно которому его собирались переводить теперь уже в Советские лагеря…

Его жизнь и будущее в буквальном смысле качалась на острие бритвы. Вот в такие моменты и бывает понятно, когда на чаше весов взвешиваются даже мелкие поступки. Вероятно, таким мелким поступком и могло явиться то, что дед не взял эти золотые очки… Совершенно случайно в послевоенном военкомате служил его однополчанин (живший в квартале от его дома, по фамилии Климов), который был свидетелем того, что Якова оставили на поле боя, думая, что он убит. Дед простил своих однополчан, оставивших его на поле боя. А его сослуживец дал свидетельские подтверждающие показания, и обвинения были сняты.

И вот теперь один из самых главных и удивительных поступков Якова Прокопьевича: в конце сороковых и начале пятидесятых годов дедушка в числе товарищей добровольцев восстановил, и отстроил разрушенную Церковь в городе Кокшетау Казахстой ССР.​ А жил он там же, рядом, на улице Урицкого дом 4. Можете ли представить, что означал такой поступок в те времена, и к каким последствиям он мог привести в 40х-50х годах…?​

Яков Прокопьевич дожил (у его сына в Москве - Кислякова Якова Яковлевича, при поддержке сына и его семьи) до лета 1999 года, до 94 лет, и все время удивлялся, что смог пережить все сложнейшие испытания, и даже целиком всю эпоху Советской власти, которая пришла, когда ему было уже 12 лет, и закончилась, когда ему было 87