Бессмертный полк Эрмитажа: Владимир Николаевич Кесаев (1904–1941)

Восемьдесят лет назад, 13 ноября 1941 года, на «Невском пятачке» (Дубровском плацдарме) погиб Владимир Николаевич Кесаев, старший научный сотрудник Отдела Востока Государственного Эрмитажа.

Перспективный ученый, археолог и востоковед, энергичный человек, он не успел в полной мере раскрыть свой потенциал. Война, блокада, гибель многих работников великого музея, документов и материалов легли разломом между двумя эпохами — до и после, отдалив события и людей, не переживших страшного лихолетья. Кесаев не был забыт коллегами, в отделе Востока двадцать лет после войны работала его супруга Марианна Николаевна Кречетова, посмертно вышли статьи, которые ему не суждено было увидеть напечатанными [3–5]. Его имя упоминается в изданиях по истории Эрмитажа. Но оказалось так, что биография, не очень долгий земной путь ушли в тень вместе с теми, кто знал Владимира Николаевича. В родном Эрмитаже не сохранилось научных материалов и даже кадровых документов. Прямых наследников не осталось. И только сбор архивных свидетельств, отдельных упоминаний в публикациях позволяет восстановить основные этапы его жизни.

Владимир Николаевич Кесаев родился 18(31) декабря 1904 года. Отец был выходцем из селения Христиановского (позже Дигоры), работал учителем, при советской власти получил высшее образование, продвинулся по службе. Мать происходила из казачьей осетинской станицы Черноярской Пятигорского (позже Моздокского) отдела Терской области, в замужестве вела дом и занималась семьей. Свою национальность Владимир Николаевич указывал как осетин-дигорец (западная ветвь осетинского (иронского) этноса), в публикациях именовал себя Р. Кесати (Росланбек Кесати), то есть приводил осетинскую форму фамилии и, по-видимому, данное при рождении имя. В 1913 год он поступил во Владикавказскую гимназию, где учился до 1920-го, а затем — три года в рабочем политехникуме, освоив специальность электротехника. Доход семьи был скромным, Владимир с гимназических лет подрабатывал чертежником, электриком, механиком. Дальше в нелегкую пору экономической перестройки, нэпа и безработицы ему пришлось надеяться только на себя, работать и учиться, обеспечивая двух младших братьев.

В 1923 году Кесаев уехал в Баку, поступил в Политехнический институт, но труд чернорабочим и вузовскую программу совмещать оказалось нелегко. Через год вернулся домой, работал где удавалось, зато начал общественную деятельность — был пионервожатым, организовывал Общество друзей радио. Стремление получить образование вопреки всем неурядицам было твердым, однако вектор сместился в гуманитарную сферу. В 1925 году Владимир Николаевич отправился в Ленинград и осенью поступил в ЛГУ на ямфак — факультет языкознания и материальной культуры, так назывался тогда бывший историко-филологический факультет Императорского университета (а перетряска вузов продолжалась и дальше). Он вновь не имел стипендии, вынужден был работать в ЖАКТе на Васильевском острове, содержа приехавших с ним или к нему братьев. В 1928-м Кесаев снова оставил учебу из-за материальных трудностей, в следующем году несколько месяцев даже числился безработным, существуя на пособие и случайные заработки. Наконец в октябре 1929-го его призвали в ряды РККА, служил одногодичником в 5-м отдельном радиотелеграфном батальоне ЛенВО, базировавшемся в самом городе. Красноармеец Кесаев был отличником боевой и политической подготовки, поощрялся начальством и в запас уволился командиром взвода по категории среднего начсостава.

Взятые из анкет данные мало говорят об интересах, устремлениях, внутреннем росте Владимира Николаевича как будущего ученого, хотя показывают умение не бояться сложностей жизни и любого труда, идти к цели. Дальше в биографии В. Н. Кесаева начинается период созидательной интеллектуальной и творческой деятельности, позволявшей реализовывать способности, полученные знания, быстро растущий опыт, но трагически оборванной на подъеме.

Работа Владимира Николаевича в Эрмитаже началась, возможно, в волонтерском формате — еще служа в армии, он по выходным дням приходил рисовать экспонаты для будущих изданий. Чертежные навыки отточили, по-видимому, несомненные художественные задатки. Молодого, но имеющего жизненный опыт, активно интересующегося музейным делом человека явно оценили, и 1 ноября 1930 года, сразу после демобилизации, он был принят научно-техническим сотрудником в отдел Востока. В 1931 году он поступил в новообразованный ЛИФЛИ — Ленинградский институт философии, лингвистики и истории, аналог столичного МИФЛИ (большевистские эксперименты в сфере высшей школы продолжались до конца 30-х годов), чтобы наконец закончить профильное образование. Как только это совершилось в 1933 году, его повысили в научные сотрудники, а в 1935-м, по результатам текущей работы и повышения квалификации — в старшие научные сотрудники.

Кесаев нашел себя в научной и музейной работе, погрузившись в нее с головой. Он специализировался на истории, археологии, искусстве Средней Азии и других стран региона. Готовил экспозиции и выставки, занимался в кружках со школьниками и делами лектория, осваивал тонкости нумизматики, с 1934 года ездил в археологические экспедиции (Бухара, Самарканд, Старый Термез, Северная Осетия, Пайкенд) с известными учеными — А. Ю. Якубовским, Ф. В. Кипарисовым, Б. Б. Пиотровским, М. Е. Массоном, В. А. Шишкиным, Е. Г. Пчелиной. Участвовал в подготовке крупнейшего мероприятия — III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии (сентябрь 1935 года), в ту пору имевшего не только научное, но и политическое значение для страны Советов. За добросовестную работу был неоднократно премирован. Выступал с докладами, подготовил несколько статей, из которых при его жизни успели выйти только две, о бронзовых предметах декоративно-прикладного искусства [1; 2]. Планировал заняться диссертацией для получения степени кандидата наук.

15 сентября 1939 г. Кесаев на партсобрании Эрмитажа был принят кандидатом в члены ВКП(б). Воспринимаемое сейчас по-разному, тогда это событие являлось немалым шагом в общественном и служебном положении, приближении к тем идеалам, которые Владимир Николаевич скорее всего разделял.

Фото: В. Н. Кесаев (ок. 1940 г.) [6, ил. 1]

Жизнь и работа В. Н. Кесева, вероятно нераздельные для него, без преувеличения шли в гору. Он совершенствовался в избранном деле, зрел как ученый — кто знает, каких высот достиг бы, не перечеркни всё начавшаяся война.

Владимир Николаевич встретил ее, по всей видимости, в экспедиции. Где — пока не выяснено, вероятнее всего, в Средней Азии, быть может, участвуя в изучении мавзолея Гур-Эмира и погребений властителей-Тимуридов. После 22 июня 1941 года все археологические работы в стране были свернуты, участники спешно возвращались в свои учреждения. Надо полагать, так же поступил лейтенант запаса Кесаев. Приезд в Ленинград по железной дороге был возможен до 29 августа, когда немцы захватили станцию Мга. Однако в действующую армию он попал не сразу: из Эрмитажа в связи с призывом был уволен только 7 октября 1941 года. Возможно, как научный сотрудник имел бронь и либо пошел на фронт добровольцем, либо был мобилизован, когда для защиты Ленинграда пришлось использовать все людские резервы, а в среднем начсоставе возникла острейшая нужда.

Опубликованный на сайте «Память народа» документ сообщает, что Кесаев был командиром взвода связи 486 стрелкового полка 86 стрелковой дивизии. С 20 октября 1941 года части этой дивизии переправлялись на «Невский пятачок». Тяжелейшие сражения конца месяца к успехам не привели, как и наступления 3–7, затем 10–16 ноября, безрезультатно продолжавшиеся затем до конца года.

Участники этих боев имели мало шансов остаться живыми. Верховное командование требовало любой ценой прорвать блокаду, личному составу на плацдарме приходилось вновь и вновь идти вперед под шквальным огнем, изматывая и сковывая противника, но при этом неся огромные потери. Немцы занимали более выгодные позиции, имели перевес в артиллерии, авиации, количестве боеприпасов. Наши войска снабжались с правого берега Невы, враг обстреливал и бомбил переправы, на плацдарме не имелось возможности нормально оборудовать блиндажи, обогреваться, готовить пищу, оказывать помощь раненым и своевременно их эвакуировать. В ноябре река взялась тонким льдом, что прервало сообщение между берегами на плавсредствах, а наземные транспорт и техника пройти еще не могли. Погиб лейтенант Кесаев в рукопашной схватке, был сражен пулеметной очередью или осколком тяжелого снаряда, истек кровью на мерзлой земле, уже вряд ли узнаем. Два списка потерь Вооруженных Сил СССР на сайте «Память народа» указывают только, что это случилось 13 ноября 1941 года.

Так оборвалась жизнь научного работника, который не успел реализоваться, человека, не успевшего завести детей, неустанного труженика и честного гражданина, пусть одного из многих. Он внес свой вклад в научный потенциал страны, защищая ее, погиб на переднем крае и наряду с другими заслуживает памяти, благодарности, искреннего уважения.

А. Блажко, Санкт-Петербург

avbl@mail.ru

 Литература

Кесати Р. Гератский бронзовый котелок 1163 г. // Памятники эпохи Руставели. Л.: Изд-во АН СССР, 1938. С. 237–246.

Кесати Р. Бронзовая фигура орла // Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. I. Л., 1940. С. 12–13.

Кесати Р. Раскопки на Пайкенде в 1940 году // Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. VI. Л., 1947. С. 26–29.

Кесаев В. К истории строительной техники феодального Востока // Искусство Азербайджана. Т. V. Баку: Изд-во АН АзСССР, 1956. С. 211–226.

Кесати Р. Т. Деревянная резная дверь из Гури-Мира // Труды Государственного Эрмитажа. Т. II: Культура и искусство античного мира и Востока. Вып. 1. Л.; М.: Искусство, 1958. С. 147–158.

URL: https://ranar.spb.ru/files/visual/Pchelina_2/Pchelina2_sbornik_new.pdf, v3 (дата обращения: 13.11.2021).