"…В июне 1941 года был призван по партийной мобилизации в ряды РККА. Сначала в течение одного месяца проходил военную службу в качестве курсанта партийно-политических курсов при УралВО в г.Свердловске. Учились очень напряженно и днем и ночью. Затем, после окончания курсов, получил назначение политруком минометной роты 1237 сп., 373 сд. и отбыл в город Чебаркуль на формирование. Здесь, кроме политрука роты, я был назначен еще комиссаром полковой школы младшего нач.состава. Дел было очень много, ибо надо было в короткий срок подготовить хороших воинов из пришедших из запаса людей. В моей роте весь средний командный состав: лейтенанты Лисаченко - командир роты, Чайковский, Юрченко, Бездетных (Бездетный), братья Пигуловские (Пигулевские) - командиры взводов - это выпускники ускоренной подготовки Киевского общевойскового училища. Все они были замечательными ребятами, но совершенно без опыта. На полевых учениях в Чебаркуле мне, как старшему по званию, приходилось часто отдавать рапорт вышестоящим начальникам. Один раз я рапортовал командующему МВО генералу армии Тюленеву и один раз командующему УралВО генерал-лейтенанту Каткову. Поволноваться пришлось основательно, но все обошлось благополучно.
В начале октября 1941 г. из Чебаркуля мы выехали и почти целый месяц находились в одной из деревень Вологодской обл., вылавливая вражеских парашютистов по лесам.
В ноябре 1941 г. мы были уже на передовой линии огня в составе 39 арм. Калининского фронта. Справедливости ради скажу, что наш 1237 сп. и в целом 373 сд. были очень плохо вооружены, что создавало большие трудности в борьбе с врагом, все еще пытавшимся прорваться к Москве. Даже мы, офицеры, имели пустые кобуры и должны были доставать личное оружие в бою. Мне повезло. В первой же рукопашной схватке я достал два бельгийских браунинга, один взял себе, другой отдал командиру роты. Колоть врага штыком не страшно.
Хотя непосредственно на передовой я был мало времени, но впечатлений осталось в памяти много. Еще находясь в обороне я, возвращаясь из полит.отдела дивизии, попал под мощный минометный огонь, от которого пытался все глубже зарыться в снег. Очень было страшно.
Радостным был для нас день 6 декабря 1941 г., когда наши войска начали разгром немцев под Москвой. Немцы отступали так быстро, бросая военную технику, что мы тогда по трое суток гнались за ними, чтобы навязать бой. Когда это удавалось сделать, то мы бой, как правило, выигрывали.
В середине декабря 1941 г. нашей 373 сд было приказано западнее г. Ржева зайти в тыл противника и перерезать пути его отступления. Находясь в тылу врага, имея узкий проход по д. Жуково, наша 373 сд и наш 1237 сп наносили мощный удар по врагу с Запада. Были даже попытки занять г.Ржев – крупный укрепленный пункт немцев, но неудачные. Особенно ожесточенные бои шли за д. Жуково, которая часто переходила из рук в руки. Был даже такой случай: утром мы выбили немцев из д. Жуково и поставили в русскую печь варить обед, но немцы вновь заняли Жуково, не дав нам пообедать. К вечеру мы снова выбили немцев из деревни, но обед наш они весь съели. В боях за эту деревню мы потеряли многих товарищей. Погиб и командир нашей роты лейтенант Лисаченко.
Однажды во второй половине декабря 1941 г. 1-ому стрелковому батальону 1237 сп, 373 сд, к которому была придана наша минометная рота, был дан приказ ночью занять одну деревню. Приказ этот мы выполнили, но вскоре на нас пошел в психическую атаку батальон эсэсовцев, обрушив на нас перед этим удар с воздуха. Немцы вошли в занятую нами деревню, и тут в штыковом бою мы полностью уничтожили их. За этот бой я был выдвинут на должность комиссара батальона и представлен к правительственной награде.
Между тем, бои продолжались непрерывно. 12 января 1942 г. наш батальон занял д. Козлово и три дня держал ее в своих руках. Затем немцы обрушили на нас удар танков и бронемашин. Мы получили приказ отступить. Проведя организованное отступление, мы с комбатом Аверченко решили пойти правее и нас 6 километров преследовали два немецких самолета, обстреливая из крупнокалиберных пулеметов. Ох, жарко было нам, но все обошлось благополучно.
19 января 1942 г. командир 373 СД всех нас вызвал к себе и приказал в ночь скрытно подойти с запада к г. Сычевке, выбить оттуда врага и овладеть городом. Идти пришлось 6 километров глубоким снегом и мы подошли к городу лишь к рассвету. Немцы обнаружили нас и открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Я в этом бою получил тяжелое ранение в правую ногу и, не знаю как, оказался в медсанбате, долго был без сознания. Оказалось, что крупнокалиберная пуля попала в правую голень, пробила малую кость и застряла, было очень много потеряно крови.
Дня через два после боя за г. Сычевку от поступивших в медсанбат офицеров стало известно, что наш 1237 сп и 373 сд в целом понесли огромные потери, погиб комдив Хмылев, но г. Сычевку взять так и не смогли. В то же время 373 сд попала в окружение. Не успели эвакуировать и нас, раненых, перевозя на лошадях из деревни в деревню вместе со своей частью. В окружении пришлось пробыть больше месяца, не снимая с себя одежды, получая 150 грамм сухарей на неделю, не получая необходимой медицинской помощи. От всего, что пережито в окружении, раненая нога распухла и почернела, под бинтами кишело огромное количество вшей.
Ногу мою от ампутации спасла молодая девушка-хирург, фамилию которой я забыл.
Из окружения меня вывезли одного на грузовой машине партизанской дорогой в конце февраля 1942 г. в г.Осташково. Здесь, в полевом госпитале, я лежал, не раздеваясь, еще 10 дней. Отсюда был эвакуирован в г. Кувшиново, где был очищен от вшей, вымыт и отправлен в Москву. В московском госпитале, наевшись, чуть не умер, трое суток врачи не отходили от койки, отваживались. Затем ногу мою загипсовали и отправили в г. Казань.
В госпитале лежал я 5 мес., из них 2,5 мес. не вставал с койки, перенес две тяжелые операции и стал поправляться. В конце июля 1942 г. из госпиталя с незаживающими ранами был выписан на 45 дней отпуска, но в армию, несмотря на огромное стремление и неоднократные рапорты, больше меня не взяли. Очень обидно, что мало пришлось быть на фронте, бить врага"