А для меня началась армейская жизнь в школе связи в г.Чебоксары. В подразделении я подружилась с Аннушкой Масленниковой, отец которой возглавлял МТС в г.Рязани. Анна была очень красивой девушкой с косами ниже колен. Мы хорошо с ней дружили, - делились девичьими тайнами, перенесли вместе много тягот, - не раз в стужу одной шинелью укрывались. Кстати сказать, отец очень переживал за дочь и даже приезжал в часть с целью забрать ее обратно, но она категорически отказалась. Учили нас телеграфу и телефонной связи. После завершения обучения в декабре 1943 года весь наш выпуск перевели в Калинин (Тверь). Всех 500 человек разместили в одной полуразрушенной продуваемой всеми ветрами казарме, стоящей в чистом поле. Большие входные двери не закрывались, было холодно и неуютно. В условиях плохой организации быта все обовшивели. В ночное время свет не выключали. Четыре роты спали на нарах, а пятая на полу, если ночью выйдешь в туалет, то своего места уже не найдешь. В дневное время с нами занимались только строевой подготовкой и по 4-8 часов несли патрульную службу, но без оружия. При этом в патруле было десять девчат и один мужчина. Как и всюду в тылу кормили два раза в сутки. Завезли картофель, который в ночное время воровали голодные местные жители. Столовая располагалась в пяти километрах от казармы. Ходили на прием пищи с песней. На еду подавали 200 грамм хлеба, мороженую картошку, которая не елась, а полностью оставалась на столах. Правда кипяток выпивали полностью. Несколько слов о быте. По вечерам грели себе воду для мытья волос, на улице на морозе по очереди лили себе на головы и мылись. Однажды устроили себе банный день. Отдежурив, пять человек девчат, отпросились у начальства и пошли в местную баню, где с 4 утра заняли очередь и весь день ждали своего часа. Народу было более тысячи человек. К 10 вечера дождались своей очереди и попали в баню - постирали гимнастерки, нательное белье. К 12 ночи, одев полумокрое обмундирование, вернулись в казарму. Для облегчения наших женских страданий медики нам давали таблетки для прекращения менструации. У женщин они возобновлялись через 3-4 месяца, а у девушек, бывало, прекращались и на год. Наконец, наше ожидание благополучно завершилось. В часть из Наркомата обороны СССР пришла первая заявка на 22 человека. В число отобранных бойцов попала и я. Я в тот период не отличалась особой шустростью, была скромной, забитой и темной деревенской девчонкой. Сутки нас проверяли перед отправкой в Москву. Затем направили в Сокольники в так называемые Ворошиловские казармы. По прибытии мы целый день просидели голодные и холодные, с волнением ждали своего распределения. Потом нас построили и командиры объявили, что формируется 144-й отдельный батальон связи воздушно-десантных войск, и мы поступаем в распоряжение его командира. Пришел немногословный комбат, и сказал: - Служить будете в ВДВ, придется побывать где угодно. Дал распоряжение: - Выделить девчатам отдельную комнату. - Отмыть в бане. Забота командования нас порадовала, и все налаживалось в лучшую сторону. Заметно изменилось питание. Нас начали кормить по три раза в день. При этом выдавали по 800 граммов хлеба. Мы все были худые и голодные. Поэтому отъедались с жадностью. Затем начали хлеб экономить, для продажи связисткам из расположенной рядом школы связи, а на эти деньги покупать себе женские безделушки. Ведь нам благосклонно разрешили делать завивку, маникюр, красить брови. Мы очень радовались этому. Хотелось быть красивыми. Девчонки - есть девчонки. Напряженно шла боевая подготовка. Мы изучали незнакомые десантные предметы: парашюты, технику, учили разворачивать связь в полевых условиях, рыть окопы, тянуть линейную связь... Вскоре мы приступили к дежурству в штабе 37-го воздушно-десантного корпуса, которым командовал генерал Миронов. Как нам рассказали ветераны корпуса: - Из состава ВДВ были выделены три гвардейские воздушно-десантные дивизии: 13-я, 14-я, и 15-я, которые переформировали в 98, 99 и 100-ю дивизии. Обучение подразделений штаба корпуса проходило одновременно с формируемой в Яхроме 98-й дивизией, в Дмитрове - 99-й дивизией, в Раменском - 100-й дивизией ВДВ. Особенно остался в памяти в деталях и мелочах день - 2 мая 1944 года, когда нас всех вывели на Красную площадь. Под гром духового оркестра в торжественной обстановке нам были присвоены почетные звания гвардейцев, а частям вручены гвардейские боевые знамена. Каждому бойцу, запомнился волнующий ритуал, как мы целовали Боевое Знамя и на коленях принимали присягу. Для этого торжественного момента мы получили новое обмундирование, обувь. Девчонок всех коротко подстригли под мальчишек. Мы сначала еле друг друга узнавали. Впервые, по специальному женскому вещевому аттестату выдали необходимые предметы гигиены. Как будто только сейчас в нас увидели женщин. Наверное, так это и было. Вскоре, наш комбат, Пустовой Григорий Иванович, женился на одной нашей связистке. А 22-летний командир роты старший лейтенант Онищенко Владимир, который уже прошел фронт и был там ранен, за героизм награжденный двумя орденами Красной Звезды, пострадал, из-за того, что ничего не понимал из-за своей молодой неопытности по части обеспечения подчиненных женским бельем. Он успел сказать нам на прощание, что его отправляют в штрафную роту, из-за старшины Кобыл, загнавшего налево партию положенного нам нижнего белья. Вся эта наша учебная жизнь продолжалось до июня 1944 года. 17 июня мы выехали на фронт. Ехали в теплушке до Петрозаводска, а далее шли маршем к реке Свирь, где проходил передний край советско-финского фронта. Стояли прекрасные белые ночи, но в условиях линии фронта они не радовали, так как не скрывали от противника. К Свири вышли 21 июня. Батальон разделили на два положения. Одно около штаба корпуса для обеспечения всех трех десантных дивизий связью. Часть связистов была направлена в полки и батальоны. Другая часть осталась при штабе. Во время наступления подразделения связи перемещались последовательно, меняя друг друга. В Карелии проводную связь закрепляли прямо на деревьях. Свирско-Петрозаводская операция войск Карельского фронта началась мощной артподготовка, которая не смолкала 3,5 часа. Наши позиции были на берегу, а снаряды летели над нашими головами и рвались в расположении финнов. Рота связи, в которой я находилась, обслуживала части 98-й воздушно-десантной дивизии и двигались вместе с ее подразделениями. Около полутысячи советских самолетов бомбардировщиков и штурмовиков, прикрываемых истребителями, появились над передним краем обороны финнов, что проходил по правому берегу реки, и начали бомбить его укрепления. А за ними передний край обработали реактивные установки «Катюши». Стоял страшный гул и грохот. Мы буквально оглохли от бомбежки и стрельбы. Опытные командиры, увидев наши страдания, начали учить: - Держите рты открытыми, чтоб не оглохнуть. В это время десантники 99-й дивизии готовили ложную переправу через реку Свирь (ее ширина составляла 300-400 метров, а глубина 5-7 метров). На плотах и лодках ложного десанта были размещены чучела людей и макеты оружия, которые толкали добровольцы. Позднее мы узнали, что когда для этого отчаянного дела потребовалось двенадцать добровольцев, то на призыв командиров шагнули 150 человек. Эти плоты должны были имитировали начало высадки основного десанта, и когда по ним стала стрелять финская артиллерия, то наши разведчики артиллеристы выявили и подавили не уничтоженные в ходе артподготовки огневые точки противника. Как позднее нам рассказали командиры и политработники, все десантники этого броска через Свирь остались живы, благополучно достигли противоположного берега и захватили плацдарм. Им всем было присвоено Звание Героев Советского Союза. Вслед за ними начали форсирование батальоны 300-го полка 99-й дивизии. Финны под огнем нашей артиллерии оставили первые позиции, и перешли на вторую полосу обороны и к городу Петрозаводску. Еще полчаса шла артподготовка, а наши части уже начали наводить понтоны, связисты тянуть кабель по дну реки. Мы на машинах переехали на противоположный берег, при этом, когда автомобили с бойцами двигались по понтонам, то они уходили в воду. В эти секунды я страху натерпелась. Буквально сердце обрывалось, - ведь я плавать не умею, - очень было страшно. Остановились. Штаб начал работать, вперед ушла разведка, а мы начали разворачивать узел связи. Полки пошли в бой. Как сейчас помню, на второй позиции у финнов было три линии обороны. Оборона у врага была комфортабельная - землянки и доты, как квартиры, обустроенные надолго с красивой мебелью. Нас отправили вперед тянуть катушки с кабелем. А на встречу идут раненые: - Вы куда сестренки бежите, ведь там стреляют и убивают?! - У нас приказ, - отвечаем... - Девчонки, тогда помогите, перевяжите... Конечно, мы на скорую руку помогали, ведь нас учили оказывать помощь раненым. Не так профессионально, конечно, не так как медсестры, но все же... И опять бегом к линии фронта... Идем строго по выставленным стрелкам, так как все вокруг заминировано. Страшно. Жуть! Вокруг деревья после артподготовки стоят все черные и без листьев и веток. До конца августа продолжали бои в Карелии. Сидели в палатках, стелили ветви от пихты. Кругом леса, болота, реки, масса комаров и мошкары, которые просто заедали. Укрывались шинелями. Противник сопротивлялся упорно, стрелял по нам. Особенно страшен был минометный обстрел. Не раз думала: - Ну вот, это конец. Не скрыться от огня... Запомнилось, как-то наступило затишье. Решили постирать в озерце свои грязные гимнастерки. Остались в белых нательных рубахах. Наш командир роты, старший лейтенант, до войны был председателем совхоза, по натуре добрый человек, но для фронта был трусоват - все боялся и нас подталкивал. Стираем, а тут финский самолет летит, мы бросились врассыпную, он бомбы сбросил прямо на нас, но они все в озеро попали и из наших никто не пострадал. Таких случаев обстрелов, бомбежек было великое множество. Я за время войны ни одного немца не убила. Выполняла свои обязанности по обеспечению связи. И среди наших девчат, моих сослуживцев, не было особенно выдающихся, все были рядовые солдаты войны. А я, вообще, была девчонка. Бывало, девчата бегали на танцы, а я вечно сторожила козлы с винтовками и оборудованием связи. Кроме того, исполняла обязанности экспедитора по доставке телеграмм. Вспоминаю такой эпизод, однажды, ночью во время затишья стояли мы на берегу Ладожского озера, и вдруг зазвучала песня «на позиции девушка провожала бойца...». Это командир роты разрешил поплавать на двух лодках возле берега. Нашу песню услышали финны, и стрелять перестали. Тоже слушали поющих... Мне в тот момент подумалось: - А может война кончилась? - Но до окончания войны еще было далеко, и вскоре перестрелка возобновилась... После выполнения боевой задачи нас переформировали и передислоцировали в Белоруссию в район Могилева, Гомеля и Орши. Здесь во всех десантных частях зачитали приказ Сталина о присвоении дивизиям и корпусу почетных наименований Свирских. В ротах и батальонах началась усиленная воздушно-десантная подготовка. За короткий период мы, как и все, прыгнули по 7 прыжков из самолетов, и по 4 прыжка с аэростата. Парашюты перед прыжками укладывали сами. В тот период я проштрафилась. Меня наказали за самовольство и лихачество, выразившееся в том, что в один день самовольно прыгнула несколько прыжков с парашютом с аэростата. Тогда я и познала, что такое гауптвахта. В январе 1945 года мы поняли причину наших интенсивных парашютных прыжков. Десантные части корпуса должны были забрасываться в тыл противника на территорию Германии. У нас у всех уже перед вылетом забрали документы, сняли погоны с гимнастерок и звездочки, даже бляхи с ремней поменяли на простые ремни. Вывезли на железнодорожные станции погрузки и на перроны для перевозки на аэродромы посадки, но в последние минуты при подходе эшелонов поступила команда: «Отставить!». А погрузив в эшелоны, повезли в районы сосредоточения на территорию Польши. Жили под Лебу. Каждый день по радио передавали сообщения о победах Красной Армии и бегстве немцев все далее на запад. Потом эшелонами нас перебросили в Венгрию. Опять наступали, но здесь было своеобразие, мы вспоминали Карелию, где под каждым кустом сидел снайпер, либо стояла мина - ловушка, враг был хитер. Нас тогда там очень потрясла трагедия гибели разведгруппы попавшей в засаду. Финны надругались над захваченными бойцами: отрезали уши, вырезали звезды на лбу, долго мучили и убивали, а потом закрыли тела шинелями. Здесь же оборона у немцев была организована совсем иначе с большим размахом и в больших домах. Как-то пять раз подряд наши части брали венгерский город, уж название не вспомню. Только возьмем, как немцы переходят в контратаки и выбивает наши части обратно. Там уже все околицы были завалены трупами погибших. Едем на машинах - город горит, на улицах стон стоит - полно раненых и наших, и немцев. И раненых и убитых никто не убирает. Впереди на виллисе едет командир нашего батальона. Вдруг колонна останавливается, какое-то замешательство, и все в темноте начинают разбегаться. Команд не понять. Мы вылезли с машин и залегли под колесами на землю. А она под нами дрожит от взрывов, как живая. Снаряды, мины рвутся, все ближе и ближе к нам. Я лежу и думаю о маме: - Неужели мама не чувствует, что ее дочь в таком положении находится? - Эй есть кто? - кричим. - Никого, мы будто одни. Как только артналет закончился, вышли с девчатами на улицу. Стоит масса битой дымящейся техники. Рядом разрушенный большой дом и вдруг нам навстречу выходят пять наших ребят и говорят: - Вы, что тут делаете девчонки, одни и без оружия? - Да у нас карабины есть, - отвечаем. - Вы пока его перезарядите, вас убьют. - Вот возьмите оружие ближнего боя, - и подарили нам красивую кавалерийскую шашку. В этот момент мы увидели, что какая-то группа военных переходит через улицу, и надо же такому случиться. Только они перешли на противоположную сторону, как в стену над ними попал артиллерийский снаряд и она с грохотом рухнула на людей. Уж не знаем, кто там мог остаться живой. Пошли дальше и в окопах рядом с церковью нашли своих. - Ой, родненькие, мы вас потеряли! А нам сразу кричат команду: - Разворачивай связь. От страха у многих, если не у всех, было принеприятнейшее нервное расстройство, сопровождаемое поносом, рвотой, болевыми спазмами... - Куда разворачивать связь?- спрашиваем. - С ротами!!! - А где они? - А командир и сам не знает, - где они? - В это время бои уже были на другом берегу реки, а мост-то взорвав, как туда проводную связь проведешь? - А это никого не волнует: - Давай связь!!! Вот в таком хаосе большого города наводили связь с подразделениями в бою. Только шагнула за угол, а там стон - тяжело раненые лежат. Оказывается, немцы прорвались и атаковали наши подразделения с тыла. Тянешь кабель, а все перемешано - наши, немцы, и бежишь мимо, как чумная, выполняя поставленный приказ. Запомнился такой интересный случай: наши солдаты нашли винный погреб. Вытянули бочку наверх - не удержали, бочка перевернулась и вино разлилось. Вытащили вторую - а там, оказался, то ли яблочный сок то ли винный уксус. Очень тогда расстроились, что так и не выпили. День и ночь смешался в одну черную страшную полосу. Уже перешли границу с Австрией, а у нас работы было очень много. Наводили связь, разносили телеграммы. От усталости просто валились с ног. В каком то сарае остановились на привал. Вдруг началась такая страшная стрельба, что мы подумали, - немцы прорвались и нас окружают. А нас было то человек десять девчат. Схватили карабины. Вдруг в сарай врываются наши солдаты и кричат: - Девчата, война кончилась! Подхватили нас на руки и давай качать. Это было 8 мая 1945 года. После того дня мы шли еще по Чехословакии для предотвращения соединения выходящих из окружения немцев с американцами. И только 11 мая 1945г. в Австрии для нашей части окончательно закончилась война... Я тогда подумала и оценила, что закончила войну в 20 лет, и что пробыла на фронте ровно один год и 17 дней. В сентябре месяце меня демобилизовали.