Карчевникова (Иоффе) Нина Климентьевна родилась в Чернигове 15 июня 1920 г. По окончании школы Нина Климентьевна поступила в Симферопольский медицинский институт, и с пятого курса была призвана на фронт. Вот, что пишет она в своих воспоминаниях: «Война для меня началась так же неожиданно, как и для всех граждан нашей Родины. Помню яркий июньский день. Воскресенье. Я – студентка Симферопольского медицинского института. На практике в г. Запорожье. Идём с подружкой беспечные, весёлые, ни о чём плохом не думаем. Вдруг видим: у тумбы с объявлениями – толпа озабоченных людей. На нас смотрят с недоумением. А потом говорят: «Война!» Даже на нас, не знавших всех горестей, связанных с этим грозным словом, она подействовала угнетающе».

Затем начались бомбёжки, рытьё окопов. Мы вернулись в Симферополь. Нам, студенткам пятого курса, дали курс военно-полевой хирургии, а в сентябре 1941 года … призвали в армию и направили на работу в госпиталя". С сентября 1941 г., имея за плечами всего 4 курса медицинского института, призвана воен. врачом ординатором госпиталя, сначала в составе Крымского фронта.

Она пишет: "Институт наш эвакуировали в Армавир. Мне повезло. К нам в госпиталь приехал главный хирург Черноморского флота, профессор Борис Александрович Петров. Многому научил он нас. Затем эвакуация из Крыма. Работа в госпитале на Кавказе».

С сентября 1941 г. – Крымский фронт, победоносное, хотя и кратковременное наступление в ходе Керченско-Феодосийской операции. Для осады Севастополя фашистами к городу была стянута большая часть наличных сил, оставив для прикрытия района Керчи и Феодосии лишь одну пехотную дивизию.

Советское командование решило окружить фашистов в районе Керчи и Феодосийского порта. Операция проходила с 26 декабря 1941 года по 2 января 1942 года. В районе Керчи высадка происходила очень сложно: пехота высаживалась прямо в ледяное море и по грудь в воде шла к берегу. Переохлаждение вызвало большие потери.

Через несколько дней после начала высадки ударил мороз и большая часть 51-й армии переправилась по льду замёрзшего Керченского пролива.

От немецко-румынских войск была освобождена территория Керченского полуострова, было облегчено положение осаждённого Севастополя и созданы условия для полного освобождения Крыма.

Нина Климентьевна – врач-хирург фронтового Керченского полевого подвижного госпиталя вспоминала: «В январе 1942 года мне довелось участвовать в десанте, освобождавшем Керченский полуостров. В Керчь наши войска вошли тогда так внезапно, что фашисты бежали, не успев отпраздновать Новый год, не успев скрыть следы своих преступлений. В Керчи мы застали огромный ров, заполненный обнажёнными трупами женщин, детей, стариков. За что их убили? У кого поднялась рука на невинных людей? Этот ров до сих пор стоит у меня перед глазами».

Однако дальнейшие действия Крымского фронта были неудачными, 15 января немцы внезапно перешли в наступление и 18 января отбили Феодосию.

Советские войска вынуждены были оставить занимаемые позиции. Раненые бойцы, получив первичную перевязку в полковой санроте, свозились с позиций в Керчь, оттуда оказией на пароходах самостоятельно добирались до Новороссийска.

Госпиталь эвакуировали на Кубань, они занимались погрузкой раненых, оборудования на теплоход. Но теплоход не мог взять всех, поэтому эвакуировался только опытный состав, командование госпиталя. А их - молодых, еще неопытных, оставили. И это было страшно и, видимо, очень обидно.

Но когда пароход вышел за акваторию Керченской бухты, он на глазах у всех подорвался на вражеской мине. Погибли все.

Рассказывая об этом своей внучке, она смягчала ситуацию. Говорила, что они с начальником пошли проверять не оставили ли кого, а теплоход отошёл.

Дальше вспоминает внучка Нины Климентьевны Анна Нестерова. «Они с начальником сняли шторы, укутались в них и пошли вглубь. По дороге была солдатская кухня, там солдаты - молодые ребята стали звать их, чтобы накормить. Есть хотелось очень сильно, но начальник сказал: «Идём дальше». Солдаты уговаривали его, хотя б девочку накормил, но он сказал идти. Они немного отошли, когда в полевую кухню попал снаряд. Живых не осталось.

Шло тяжелое отступление, но в письмах, которые мама писала своим родным, эвакуированным вместе с Харьковским военным заводом в тыл, в Омск, нет строчек о боли, о страхе. Есть только безмерная любовь, надежда и слова успокоения для семьи, слова о том, что за нее не надо бояться, и все у нее хорошо, и еще - что их хорошо кормят.

На самом деле в это время она была в самых опасных точках. Они, оставшиеся, пережили страшные бомбардировки фашистов. Мама рассказывала, что во время бомбежек следовало стоять в оконных или дверных проемах, т.к. там толще стена и был шанс не погибнуть.

Опять из воспоминаний Анны (кстати, Анна у нас на самом деле Нюрочка, Нюра).

«Мне она (Н.К.) говорила: «Если, что-то случилось», то надо прятаться в оконных проемах». Она не говорила, что именно может случиться, и я не могла понять, как там спрятаться, тебя ведь всем видно. Поняла это только 10 лет назад на выставке в музее при институте архитектуры в Москве. Была выставка фотографий городов до войны и после, от Новороссийска был только контур центральной улицы, расходящейся к горе как Y и прилепленный к горе дом, в котором мы когда-то снимали комнаты. И действительно – только оконные проемы. Вот, почему в них нужно стоять, если «что-то случилось».

В ноябре 1942 г. Нину тяжело контузило осколком, ее отправили для долечивания раны на голове к родным в Омск. После восстановления ее приписали к 140-ой Сибирской Новгород-Северской дважды Краснознаменной, Ордена Ленина, орденов Суворова и Кутузова 2 степени стрелковой Дивизии, которая формировалась в Омске, Новосибирске.

В составе операционно-перевязочного взвода 87 отдельного медико-санитарного батальона она попадает на Центральный фронт в феврале 1943 г. Ее дивизия выходит к Курско-Орловской дуге, где она оказывается уже в чине капитана медицинской службы командиром приемно-сортировочного взвода. Это - опять передняя линия фронта. Это принятие решения - кому помощь оказать на месте, кого эвакуировать в госпиталь. Трудные решения, огромная ответственность и большой профессиональный опыт человека, которому всего 23 года.

Потом тяжелый сыпной тиф. Ее, потерявшую сознания, сочли мертвой. Спасла подруга - военврач Клепацкая Нина Александровна, 1919 г. р., призванная в действующую армию в Омске. Она сама была больна тифом, но смогла закричать: "Куда вы Нинку, она живая".

Но похоронка семье пришла, навалилось Горе. Отец же, Климентий Иосифович Иоффе, которого Нина любила безмерно и, видимо, была духовно очень близка с ним, сказал: "Нет, она жива. Больна очень, но жива". И она выжила.

Потом была работа в медсанбате. Ее друзья - врачи Камышлова Катя с Урала, Лида Жданова из Одинцово, Маша Кузнецова с Кузбасса, Эсфирь Шапиро, мед сестры Лилька (Олимпиада) Карельская (Ленинград), фельдшер Игорь Финицкий. военврач Яцкаер из Азербайджана.

И вот такая история (мама мне никогда не рассказывала ничего страшного из военного времени). Ночью их разбудили стуком местные жители; " Вы - врачи, помогите, корова отелиться не может".

А корова - это и член семьи, и достаток, и пища... А мама и у человека роды не принимала тогда, что уж у коровы. Корову она боялась. Но ее фельдшер сказал: "Пойдем, не бойся. Я приму роды, а ты просто рядом стой". И принял. И им за это дали мешочек соли.

Потом Белорусский, 1-ый и 4-ый Украинский фронт. В октябре 1944 маму наградили орденом Красного Замени. Дивизия участвовала в Курской, Черниговско-Припятской, Гомельско-Речицкой, Львовско-Сандомирской битвах.

С боями вошли в Краков. Польша встречала Советскую Армию ликованием. Были даже банкеты. На один из банкетов кто-то из офицерских жен нарядился в подаренную шелковую ночную рубашку. Они представить не могли, что так выглядит не платье, а белье. А еще у мамы была подруга врач Эсфирь Шапиро. Очень красивая. Когда мама давала ей свое платье, все видели, что это красавица. А вот когда мама сама одела это платье, все изумились: "Нина, у тебя есть пигура!" (фигура). Фронтовой быт не давал повода покрасоваться.

В Польше к медсанбату прибился подросток - тощий, голодный, испуганный. Эдик Грандальский. Нина стала ему приемной мамой, а он - сыном полка. Так и шел с ними до Праги. Потом, после войны в 1984 г. он приезжал в Омск на встречу ветеранов дивизии в Увально-Битиинскую среднюю школу Саргатского района Омской области. На открытие музея дивизии. Молодой, стройный, эффектный, поляк. Это еще одна спасенная, но уже от голода, жизнь.

Затем дивизия двинулась победным маршем на Прагу, и там 8 мая 1945 г. закончила войну. Мама получила второй орден Отечественной войны

Вот, что написано в наградном листе Нины Иоффе: «Находясь в дивизии с момента её формирования, врач Иоффе, как хирург отдавала все свои силы и энергию для спасения жизни раненых. В течение своей работы в медсанбате она оказала хирургическую помощь 3246 раненым и произвела 786 сложных хирургических вмешательств (ампутации, перевязки сосудов, закрытые, открыты пневмотораксы и т. д. Особенно много тов. Иоффе работала по организации хирургической помощи в полках. Во время больших потоков раненых она часто выезжала в полковые пункты, где обучала медсостав методу оказания хирургической помощи и переливания крови».

За свой боевой путь была награждена орденом Красной Звезды, орденами Отечественной войны II и I степени, медалями «За освобождение Праги», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», юбилейными медалями.

После войны ветераны дивизии стали регулярно встречаться - в Москве, в Новосибирске, в Красноуфимске, на Тепловских высотах под Курском.

После войны мама вернулась к семье в Омск, тут вышла замуж, тут родилась я в день смерти ее папы, и получила по наследству его имя - Климентина.

Сначала мама была начальником отдела кадров в Омском обл. здраве, но потом ее отправили "доучиваться" в Омский медицинский институт. А уже по окончании, она получила специализацию оториноларинголога, работала сначала врачом ЛОР отделения Омской областной больницы с 1948 г., с 1949 г. совмещала с работой ассистента кафедры, с 1956 по 1960 г. заведовала ЛОР отделением.

Мама получила специализации фониатра в Большом театре в Москве и сурдолога, и первые фониатрический и сурдологический кабинеты в Омске организовывала именно она.

Ее однополчане - ее боевые друзья остались друзьями мирного времени. Лидия Жданова и ее муж Александр Гаркавенко жили в Одинцово, и мы к ним ездили после встреч 9 мая в Москве, и после смерти мамы - немного переписывались сначала с ними, а потом с их детьми. Тамара Яковлевна Кобец и ее брат из Новосибирска, Клепацкая Нина Александровна, вернувшейся после войны в Омск и работавшей хирургом-онкологом в железнодорожной больнице, Маламанов Иван Александрович " Забодай -тебя-комар», бывший замполит Омского военного госпиталя, Барабанов Валентин Васильевич "Валечка", ставший главным художником г. Омска, Евдокия Малофеева, ставшая психиатром...

Много-много лет все собирались у нас дома по праздникам, а позже - на 9 мая. Пекли картошку, накрывали стол. Приходили соседи, которые тоже были частью нашей жизни.

Уже мамы не было, но я и моя дочка в 1997 г. ездили на встречу в 108-ю школу Новосибирска с омичами-ветеранами на открытие музея 140 дивизии.

Мама была отличным врачом, хорошим другом моим друзьям, и самой лучшей мамой на свете, перед которой я в неоплатном долгу. Я никогда не писала о ней. Для меня это не просто "больная тема", просто я настолько ощущала себя ее частью, что мне казалось нескромным писать о моей маме. Вот я стеснялась даже говорить на фониатрических конференциях, что именно она организовала фониатрию, она помогала и учила нашего ведущего фониатра, работая в одной с ней поликлинике.

Но если я сегодня не расскажу того, что помню, кто тогда расскажет об этом моим внукам?

В 2009 г нам с мужем довелось за одно лето попасть в боевые точки, где прошла моя мама - от Хосты, до Кракова и Праги. И я ощущала, что иду по камням, на которые наступала и она.