Мой дед, Капралов Сергей Егорович, прошел всю Великую Отечественную, что называется от звонка до звонка и даже больше. И как часто говорят о таких как он: и пуля его не догнала и клинок не взял. Фортуна ли берегла или солдатская смекалка, только вернулся он с войны целым и почти невредимым...

Родился дедушка 27 сентября 1918 года в Москве, в семье рабочих. Время было неспокойное, послереволюционное, а потому перед молодежью постоянно вставал вопрос, за кем пойти и чем заняться.

Отца своего почти не помнил, тот рано умер от рака, оставив сиротой 2-летнего малыша. Мама повторно вышла замуж и воспитанием первенца практически не занималась.

В 1933 году юноша окончил школу и поступил в фабрично-заводское училище при 1-м Государственном Подшипниковом заводе, по окончании которого остался работать слесарем до призыва в Красную Армию в 1939-м.

У дедушки было врожденное чувство юмора и легкий характер. Эти два качества частенько помогали ему не ввязываться в ссоры, смягчать конфликты. Молодым научился играть на гитаре, неплохо пел и лихо отбивал чечетку. Отлично разбирался в технике, увлекался прыжками с парашютом: занимался в  районном аэроклубе Москвы.
В октябре 1939-го Кировским РВК был призван в Красную Армию. Служил стрелком в 202-й воздушно-десантной бригаде в Хабаровске.

В начале войны, так и не побывав дома, был переброшен на Кавказ. Освобождал пять городов, в том числе Нальчик, Перекоп и Симферополь.

Воспоминания моей мамы, Лидии Сергеевны Дмитриевой:

«Отец очень неохотно рассказывал о войне. Слишком много пережил боли и потерь. Особенно сокрушался, что  на фронт присылали необученных и необстрелянных молодых солдат. Многие из них погибали чуть ли не в первом бою.
Его же судьба явно хранила! Вот несколько тому подтверждений.

Ошибочка вышла!

Шел бой. Отец вел стрельбу из пулемета... Вдруг в щиток орудия влетела разрывная пуля: спасло то, что он автоматически отклонил голову. Однако следом за разрывной туда же ударила бронебойная. «Ошибочка вышла... опоздала... я же не дурак!» — пошутил отец.

Только шишка на лбу

Или такой эпизод. Поздняя осень. Рвались в атаку. Накануне наш герой потерял пилотку. А ночи были уже холодные. Пробегая мимо убитого, заметил каску и подумал, что не мешало бы  подобрать. Не успел надеть на голову, как в нее ударила пуля и буквально разбила в лепешку. Отец остался целым и невредимым, разве что на лбу выскочила здоровенная шишка.

По кочкам

Вспоминал, как однажды попали в окружение. Фашисты стали выжигать  советских бойцов огнеметами. Сергей что есть силы бросился бежать по топи и угодил в болотную низинку, зарывшись в нее с головой. Наши вовремя подоспели — спасли! Но, увы, не всех.

В двух руках по гранате

Еще одна примечательная атака. Отец берет в обе руки по гранате, выдергивает чеку, поднимается и... падает от грохнувшегося рядом оглушительного взрыва. Очнулся только под утро, в голове — гул как от колоколов (контузия). В ушах, носу и во рту — земля. Шатаясь, побрел наугад, не понимая, куда идет: в сторону своих или немцев, а в руках две так и не разорвавшиеся гранаты. Через какое-то время вышел на полевую кухню, так повара чуть инфаркт не хватил, когда увидел отца со смертельной ношей. Однополчанин аккуратно разжал ему руки, вынул опасное оружие и взорвал. Потом из ложечки, как ребенка, накормил супом (самостоятельно отец есть не мог) и проводил в медсанчасть.

Завязал-таки шнурок...

Война продолжалась. Продолжались и атаки. Накануне одной из них случилась неприятная оказия: у сапога оторвалась подошва, и отцу выдали ботинки. Во время атаки шнурок одного из них развязался. Бежать стало неудобно, Сергей остановился, чтобы его затянуть и... услышал стрельбу! В основном выстрелы звучали спереди, единичные сзади. Оглянулся. Позади  редкие деревца. Решил проверить... и осторожно пошел в сторону хлопков. Вскоре обнаружил дерево, на котором сидел немецкий снайпер и прицельно стрелял нашим ребятам в спину. Таких на войне называли «кукушка». Сергей громко кашлянул, чтобы привлечь внимание этого гада, и отправил его куда положено.

На войне как на войне

Рядом с огромным человеческим горем и болью  нашлось, как ни парадоксально, место и юмору. Чаще — черному, иногда — доброму. Иначе просто не вынести происходящего. Ведь в начале войны нашим войскам приходилось отступать по 80-90 километров в сутки. Ели и спали на ходу. Очень боялись отстать, потому-что знали: не выдержишь темпа — в живых не останешься. По пятам идут не свои, фашисты.
Раз уж упомянула про юмор на фронте, приведу несколько примеров.

Мешок с овсом

Как-то моему отцу пришлось добираться до места назначения на лошадях и, поскольку в группе он оказался единственным городским парнем, никогда не ездившим верхом на лошади, ребята (для прикола) «сосватали»
ему старую, но норовистую лошаденку, да еще и с огромным бельмом на глазу. Та постоянно взбрыкивала, и отцу легче было идти рядом, чем верхом. Товарищей это очень забавляло. Когда пришло время привала, бойцы, накосив свежей травы, досыта кормили своих лошадей. Отцу же, не умевшему обращаться с косой, пришлось рвать траву руками, что не доставило удовольствия ни ему, ни его кобылке (много сена так не добудешь) и дало повод товарищам вдоволь посмеяться над городским неумехой.

Путь к месту назначения проходил рядом с железнодорожной станцией, краем глаза отец приметил мешки с овсом для погрузки. Незаметно отлучившись, он «приватизировал» один мешок и кинул его в торбу к своей лошади, под траву. Кобылка, учуяв лакомство, резко оживилась. Подкрепившись, до конца дороги вела себя смирно. Так что он благополучно добрался до места назначения, чем немало озадачил солдат, недоумевавших, что вдруг произошло с его норовистой лошадкой.

Чарка спирта

Кавказ. Бойцы в окопе. Отец сильно простудился, температура зашкаливала, периодически терял сознание. Во время затишья товарищи перенесли его в дом к местным жителям. Кто-то хлеба даст, чтобы хоть немного поел, кто-то воды попить. Сочувствуют, а помочь не могут: ни лекарств, ни врачей. Старый грузин, молча глядя на возню около моего отца, лишь изредка бормотал под нос:  «Пишки-лепешьки, пишки-лепешьки… Знаю, чем русских лечить надо» и ушел.
Однополчане тоже убежали: опять началась перестрелка. 
Отец впал в беспамятство, а когда очнулся, увидел в руках старика-грузина огромную алюминиевую кружку с чистейшим виноградным спиртом до краев. Дед заставил обессилившего парня выпить до дна. После приема убойной дозы горячительного, отец сразу же отключился и проспал до утра. А на рассвете пришли наши, чтобы забрать его тело и похоронить по-человечески, но увидели товарища живого и здорового, который сидел на кровати и за обе щеки уплетал лаваш.

Вот бы селедочки!

Тяжелое ранение. Фронтовой госпиталь. Жар, лихорадка, гангрена. Силы покидают. На какое-то время пришел в себя, очень захотелось... соленого. Подозвал санитарку и попросил взять из-под подушки все деньги, какие были (на фронте бойцам выдавали зарплату, когда имелась такая возможность): перед смертью отведать хоть кусочек селедочки.

Через какое-то время санитарка принесла ему несколько жирных соленых тюлек. Проглотил их сходу. Через какое-то время страшно захотел пить, много пить. Потихоньку вернулся аппетит. Начал поправлять и выжил.

Отец говорил: иногда трудно было осмыслить, почему легкораненый солдат погибал, а тот, кому снесло взрывом половину головы, оставался в живых»...

Сергей Егорович Капралов воевал с июня 1941-го по 9 мая 1945 года. Дважды был тяжело ранен, контужен. Награжден медалями «За отвагу», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»,   орденом Великой Отечественной войны I степени, а также юбилейными медалями  к 20-, 25-, 30-, 40-, 50-, 60-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Уволен в запас по ранению 13 июня 1945 года.

Ушел из жизни 1 марта 1991 года.