Анатолий Георгиевич Ивакин был моим первым школьным директором, а его жена Евдокия Петровна - моей первой учительницей. Ивакин был всегда по-военному подтянутым, серьёзным, энергичным человеком. Мы ничего не знали в деталях о его подвигах на фронте, лишь однажды, 9 мая 1958 года видели его награды. Он не любил рассказывать о войне. День Победы тогда не было принято праздновать так широко на правительственном уровне, как сегодня, однако торжественные собрания в школах устраивали. Ивакин выступил со школьной трибуны с предписанной сверху речью, потом спустился к нам, первоклашкам, и стал отвечать на вопросы о войне в мажорном ключе. И вот он рассказывает нам, как он бил фашистских гадов, а в глазах у него стоит такая пронзительная боль, такая неимоверная и тяжёлая печаль, такое желание рассказать нам, пацанам, запрещённую сверху правду о войне, обо всём том смертельном круговороте, что он там видел, но не имеет права рассказывать, что я, тогда восьмилетний пацанчик, сразу заметил это вопиющее несоответствие между его бравыми для нас воспоминаниями и выражением его взгляда, устремлённого туда, в огонь войны, и понял, что это был сплошной запредельно дикий четырёхлетний ужас, страх и отчаяние. И что мой директор знает что-то такое сверхъестественное и в обычных условиях непостижимое, чего бы лучше нам не узнавать никогда в жизни потом. С тех пор я вспоминаю эти глаза нашего директора всякий раз, когда по телевизору начинаются парадные и официозные победные речи не знавших войны чинуш. И выключаю болтунов, точно зная, что там у них - всё сплошная ложь.
Я уверен и сегодня, что мне очень повезло с директором школы. Несмотря на то, что он жил в райцентре, и школа его была лишь очень небольшой, восьмилетней, А. Г. Ивакин был высокоинтеллигентным человеком отважной натуры, бесстрашным бойцом. Он не только отлично воевал, о чём красноречиво говорят его четыре лейтенантских ордена и сбитые фоккеры и мессеры, он прекрасно понимал сущность и причины этой бойни. Он прошёл последовательно все главные мясорубки войны: Воронежский фронт, отступление лета 1942, потом Ржев, который по числу наших жертв был равен Сталинграду, Курская дуга, Львов-Сандомир и, наконец, Германия. Да, он был коммунистом, как и многие офицеры на фронте. Не быть на фронтах той войны коммунистом, если у тебя нет грехов и штрафов, просто было нельзя. И от понимания этого ему было ещё горше видеть общую картину.
Анатолий Георгиевич невольно заставил меня осознать всю гигантскую лживость нашей официальной пропагандистской информации о войне, и понять непорядочность наших властей по отношению к своему народу. И это была горькая солдатская правда, которую до сих пор власти не могут разрешить и считают очернительством.

Чем кровавей родина, тем надрывней слава,
Чем бездарней маршалы, тем пышней парад.
Выползла из логова ржавая держава,
Вызверилась бельмами крашеных наград.
Плещутся над площадью тухлые знамена,
Нищий ищет в ящике плесневелый хлеб,
Ложью лупят рупоры: "Вспомним поименно!"
Склеен-склепан с кляпами всенародный склеп.
Лбы разбиты дО крови от земных поклонов,
Мы такие грозные - знайте нашу прыть:
Мы своих угрохали тридцать миллионов!
Это достижение вам не перекрыть!
Крики заскорузлые застревают в глотках,
Тянет трупной сладостью с выжженных полей,
И бредут колодники в орденских колодках,
И в глазах надсмотрщиков плещется елей.
Думать не положено, да и неохота,
Пафос вместо памяти, дули вместо глаз,
Бантиками ленточки, глянцевые фото,
Куклы на веревочках, плюшевый экстаз.
Для раба хорошего - свежую солому,
Для его хозяина - пышный каравай.
А за свой родной барак пасть порвем любому,
Так, блин, и запомните! Вольно! Наливай!

Юрий Нестеренко.
май 2008
http://yun.complife.ru/
http://yun.complife.ru/verses/parade.txt