Таджидин
Азизович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Мой папа, Исмаилов Таджидин Азизович, родился в горном дагестанском ауле. В семье отца было 15 детей. Мама его была награждена орденом Матери-героини. Она и правда настоящая мать-героиня: шестеро ее сыновей воевали в годы Великой Отечественной войны, она терпеливо ждала их с фронта и дождалась, а потом еще помогала растить внуков. Детство у отца было нелегким, как и у большинства детей того времени нашей страны, но у него была заветная мечта - стать грамотным человеком. Он этого добился сполна: в своем ауле получил начальное образование, в 30-х годах поступил и закончил педагогический техникум, успел поработать учителем и даже деректором сельской школы. Из газет узнав, что молодежь призывают учиться на офицеров, он тут же отправился в Буйнакск, где открыли военное училище, поступил туда и успешно закончил в 1941 году. Отца отправили служить в Беларуссию недалеко от границы. Вскоре началась война, так что врага он встретил в числе первых. Ему повезло: ни в окружение, ни в плен он не попал, ранения получал легкие и поэтому,не залеживаясь в госпиталях, продолжал воевать. Однако, в середине войны он все-таки получил тяжелое ранение, после которого его хотели комиссовать ,ведь он был вынужден ходить сначала на костылях, потом с тростью. Но отец наотрез отказался увольняться из армии, так как считал себя кадровым офицером и не представлял себя гражданским человеком. Члены комиссии пошли ему навстречу и направили его служить в военное училище, но не в глубокий тыл, а недалеко от фронта. Несколько месяцев спустя, когда нога восстановилась и папа мог ходить без трости, он опять стал проситься на фронт. Старшие товарищи пытались его отговорить, но он отшучивался, мол, маловато медалей и орденов заслужил, нечем будет перед односельчанами хвалиться. Орденов и медалей у папы было к тому времени достаточно, но он считал, что его место на фронте, пока война не кончилась. Папа не любил рассказыват про войну, а когда мы пытались его распрашивать, он говорил: "Мы для того и воевали,чтобы вы не знали про это - там кровь, смерть, горе..." Если и рассказывал, то это были какие-нибудь веселые моменты. О том, что папа был храбрым и умелым воином, мы узнали из наградных листов , опубликованных на сайте Подвиг народа. Спасибо большое тем людям, которые делают это святое дело. Правда, там указаны всего три боевые папины награды, но их было больше. Когда папа говорил о своих наградах, он называл в первую очередь боевые награды. Те ,что он получил потом за свою долгую добросовестную службу в Советской Армии, было еще больше, но он их ценил меньше. Сейчас мне очень жаль, что мы не настаивали на рассказах папы о войне, мало его распрашивали, надо было уговорить его, чтобы написал свои воспоминания для нас, своих детей и внуков. Войну папа закончил в Восточной Пруссии, за взятие Кенигсберга быль награжден медалью. В 1944 году он познакомился с нашей мамой, Аверьяновой Александрой Александровной. Она с 1941 года служила в военном госпитале, который был сформирован в ее родном городе и продвигался за фронтом на запад.Папа шутил:"Вот поэтому я и рвался на фронт из училища, чувствовал, что встречу там вашу маму. А так как бы я ее нашел?" В августе 1944 года они расписались и прожили долгую счастливую жизнь: вырастили четверых детей, шестерых внуков, даже правнуков увидели. Но это было потом. А в 1944 году маму вскоре уволили в запас, так как она ждала ребенка, а папа вернулся на фронт и воевал до последнего дня войны. Из наградных материалов узнала, что за бой 6-8 мая 1945 года он был представлен к награде. После войны папа закончил Академию им. Фрунзе, а позже без отрыва от службы еще и Высшую партийную школу, таким образом он имел 3 высших образования, одно средне-техническое(техникум) - это ли не осуществление мечты мальчишки из горного аула о грамотности?! Папа служил в армии до 1970 года, дослужился до звания полковника, после увольнения в запас работал на многих ответственных должностях, а когда после 80 лет уже вынужден был оставить работу, возглавил Комитет ветеранов и старался помогать людям решать их проблемы. Мама мечтала стать врачом и в госпитале многие врачи говорили ей, чтобы она обязательно поступала после войны в медицинский институт, но мама была верной подругой своего военного мужа, она ездила за ним , куда бы их не посылали служить и не жалела о несбывшейся мечте стать врачом. Она вырастила 4 детей, все получили высшее образование, а одна дочь стала врачом, так что мечта сбылась, но в следующем поколении. Наши родители - ветераны войны и это заслуживает большого уважения, но мы любим и помним их, потому что они были очень достойными людьми и замечательными родителями. Они подарили нам счастливое детство, до самой смерти они щедро давали нам свою любовь, заботу и поддержку, а мы старались им дать то же самое. Светлая им память!
Воспоминания
Из воспоминаний папы
Закончил я весной 1941 года Буйнакское военное училище, присвоили мне звание младшего лейтенанта и сразу же отправили служить в Белоруссию, к западной границе, а через месяц началась война.
В первые дни царила страшная неразбериха, наши войска беспорядочно отступали, хоть и упорно сражались. Много тогда людей погибло, многие попали в плен, целые дивизии оказывались в окружении. Мне повезло – всего лишь лёгкое ранение. Оказался я в госпитале, а там тоже неразбириха: госпиталь переполнен, весь медперсонал по нескольку суток не мог отдохнуть, оперционная работала круглосуточно. Было много тяжело раненных, до нас, легко раненных, руки не доходили.Даже кормить во время не успевали. Вот собрал я таких же легко раненых и говорю им:
- Айда , ребята по своим частям, пока они далеко не ушли, мы все ходячие, винтовки в руках держать можем, а перевязку нам девчата и санбате могут сделать. Хоть сыты будем.
Так и решили сообща – возвращаемся в свои части. На попутках догнал я свою часть и встал в строй, рана быстро зажила, а вскоре я узнал, что госпиталь наш разбомбили вечером того же дня, когда мы ушли. Жаль, конечно и ребят и врачей с медсёстрами, но на войне как на войне.
В 1943 году я уже командовал батальоном. Однажды три дня мы шли в атаку, бои были очень тяжёлыми. То ли в первый день атаки, то ли на второй меня ранило в ногу, но боли я не чувствовал, не до того было. А когда взяли высоту, сразу нога дала о себе знать. Хотел сапог снять, а он разбух от крови – не снимается. Позвал на помощь ординарца, хороший такой мужик был, лет на двадцать меня старше. Срезал он мне сапог, а нога до колена синяя. Ординарец присвиснул и говорит:
- Плохи твои дела, батя, в госпиталь срочно надо, - он хоть и старше меня был намного, но как и все называл меня – батя, так всех комбатов называли.
Отправили меня в госпиталь, начали лечить, рана нагноиться успела, но гангрена не началась, ногу сохранили, но на медкомиссии предложили комиссовать и на гражданку отправить: какой из тебя вояка, говорят, на костылях?
Я кадровый офицер, для меня это трагедия, да и война ещё не закончилась, а меня в тыл собираются отправить. В общем, убедил - направили преподавать в училище для подготовки бойцов и командиров. Вскоре костыли сменил на палочку, а потом и вовсе на своих двоих начал ходить. Тут и попросился я опять на фронт, мол, маловато орденов и медалей. Отправили, опять на Северо-Западный. Вот как-то стоим мы с товарищем в окопе, курим. Он вдруг снимает с себя каску и на меня надевает:
- Никогда не видел тебя в каске, дай посмотрю, как джигит в каске выглядит. Я и правда каску не любил. Тут вдруг неподалёку снаряд разорвался, осколок мне в голову попал, хоть мы успели присесть. На каске вмятина, а на голове вот такая шишка. Товарищ говорит:
- Заговоренный ты что ли, Георгий?( сложное мусульманское имя папы было трудно запомнить русским однополчанем и с чьей-то легкой руки папа получил второе имя - Георгий, которое любил как и свое родное)
Я в такие вещи не верю, просто повезло, спасибо товарищу.
Был ещё случай: воевали мы под Кёнигсбергом, война уже к концу близилась, а мы никак не можем этот город взять, уж очень он укреплённый был. Несколько раз пытались взять штурмом косу, к ней подступ только с моря, а там все простреливается противником, огневая точка хорошо укреплённая была, её надо было уничтожить. Опять готовится операция, я тоже должен был в ней участвовать. У меня уже жена была, ребёнка ждала. Но война есть война.
За несколько дней до начала атаки приезжает на фронт маршал Баграмян и отменяет операцию:
- Наши войска,- говорит, - уже Берлин штурмуют, не сегодня- завтра Германия капитулирует, зачем же нам людей терять?
Кёнигсберг мы взяли, у меня и медаль есть за взятие этого города.
А вскоре была Победа!
Из воспоминаний мамы
Подрасти сначала! (Рассказ мамы)
Когда началась война, мне было 18 лет, я работала в городской больнице медсестрой и очень любила свою работу, мечтала стать врачом. Война спутала все карты, но верилось, что она быстро и победоносно закончится.
По радио постоянно инструктировали население, как себя вести, что необходимо вечером тщательно закрывать окна темной тканью (светозащита), что окна надо проклеить бумажными лентами, чтобы их не выбило при бомбёжке. Прослушав эту передачу, я решила действовать. Дома никого не было, но я знала, где у нас хранится хозяйственное мыло, достала кусок, налила в миску воды и один конец мыла опустила в воду, пока мыло размокало, нашла старые газеты и нарезала длинные полосы, каждую бумажную ленту я щедро намазывала мылом и наклеивала на стёкла. Соблюдая инструкцию, данную по радио: по периметру стекла и ещё крест-на-крест. Только закончила работу, приходит мать. Ну и досталось же мне за израсходованное мыло. Но моя работа не пропала даром, когда мы вернулись из эвакуации, только в нашем доме на всем переулке уцелели стёкла, это нам очень помогло. Однако до этого было далеко, а сейчас я стоически переносила нагоняй от матери.
Немцы быстро продвигались к Москве, патриотизм и желание отстоять свою страну в народе были очень велики, особенно среди молодёжи. Каждый день к военкомату приходили толпы людей, чтобы записаться в добровольцы. Мы с подругой тоже решили пойти. Дома я никому ничего не сказала, встала спозаранок, наскоро перекусила и побежала к месту встречи с подругой. Мы рассчитывали по-быстрому провернуть намеченную операцию и потом всё рассказать своим. Пришли во двор военкомата, заняли очередь, но каждый раз, когда подходила наша очередь, работники военкомата нас разворачивали:
- Подождите, девчата, пока не до вас. Ещё лучше - ступайте домой, понадобитесь – позовем.
«Не на таких напали, так просто вы от нас не отделаетесь, будем сидеть до победного конца» - так ворчали мы себе под нос и продолжали сидеть во дворе. Мы уже изрядно продрогли и проголодались, у меня страшно разболелась голова, хотелось домой в тепло, но мы упрямо продолжали сидеть. Наконец, (уже стемнело) мы опять пробились в военкомат, у моей подруги взяли заявление, а мне сказали:
- Подрасти сначала, на такую махонькую и шинельки не найдется. Иди, девонька, домой, понадобишься – позовём.
Сопротивляться у меня не было сил. Подруга вскоре отправилась на фронт санитаркой, а я ей отчаянно завидовала.
А потом я узнала, что не взяли меня тогда не просто так, а по приказу начальника военкомата. До войны то ли он сам, то ли кто-то из его близких лежал в больнице, где я работала медсестрой. Ему понравилось мое усердие в работе и внимание к больным, поэтому, когда он увидел меня во дворе военкомата, приказал своим подчинённым, не брать меня на фронт, так и сказал, мол, зачем нам её санитаркой посылать, она хорошая медсестра, пусть лучше в госпитале работает, когда призовут, там от неё больше пользы будет.
А может, ему было жаль отправлять меня под пули и разрывы снарядов, я тогда и правда была маленькой и худенькой, больше на подростка похожа.
