Хрусталев Николай Титыч рождения 1908 года, 19 декабря в станице Ермоловской, Чечено-Ингушской АССР. Соцположение рабочий. В 1923 году поступил учеником слесаря в частную мастерскую в гор. Грозном, где и учился до 1925 года с перерывом, в это же время учился вечером в ликбезе, после окончания перешел в вечернюю школу взрослых повышенного типа, в которой окончил три группы.
В 1925 году поступил работать в “Водоканал” в Грозном – слесарем водопроводчиком.
В 1926 году был уволен по сокращению штата.
В 1926 г. уехал в гор. Туапсе на строительство нефте-провода Грозный – Туапсе, где работал молотобойцом котельщиком.
В 1928 г. уволился по собственному желанию и уехал в Ленинград. Поступил на завод им. Кулакова в качестве штамповщика, где и работал до поступления в Военно-теоретическую школу летчиков (ВТШЛ) т.е. с 1 декабря 1929 года.
В 1929 г. поступил в ВТШЛ в Ленинграде, которую окончил в 1931 г. в июле – был откомандирован в МАУ им. Сталина в гор. Ейск ВМАУ им. Сталина окончил в 1932 году в ноябре и был оставлен при училище в качестве инструктора – летчика, в данной должности работал до февраля 1937 г.
В 1937 году был переведен в НИИМА, потом в Севастополь в качестве летчика-испытателя.
Война застала капитана Хрусталева на одном из аэродромов при/кубанья, в части полковника Смиренского, за переподготовкой летчиков запаса.
Первым его желанием было – немедленно рвануться навстречу фашистским стервятникам. Бить, терзать их беспощадно. Он подал рапорт командиру части, в котором писал:
“Фашистские звери напали на нашу священную землю. В огне многие города и села страны, в том числе гордость и слава черноморцев Севастополь и Одесса. Пролилась кровь невинных детей, стариков и женщин. Считаю своим долгом просить Вас откомандировать меня в действующую часть.
Всю свою сознательную жизнь я готовился к тому, чтобы в тяжелый час стать на защиту своего народа. Мое место на фронте, в первых рядах бойцов. Клянусь пронести с честью сквозь все испытания звание члена Ленинской партии, звание летчика нашей Великой страны”.
К 10 сентября Хрусталев доложил командованию о полной готовности своего подразделения к вылету на фронт.
20 сентября эскадрильей истребителей штурмовиков, ведомая Хрусталевым, поднялась с аэродрома станицы Старо-Щедриновской, на Кубане, и легла курсом на Крымский полуостров.
…В середине октября немцы, сосредоточив крупные наземные и воздушные силы, решили любой ценой прорвать Перекопские укрепления и выйти на оперативный простор Крыма.
Семнадцатого октября наша разведка донесла о большом скоплении войск и авиации противника на своих исходных позициях для атаки. А вслед за этими сообщениями с передовой передали о яростных атаках фашистов. Боевые вылеты следовали один за другим. Летний состав не уходил на отдых, а вместе с техниками и вооруженцами снаряжал бобами и патронами самолеты, забывая даже о пище.
В четвертый раз в этот день вели мы с Николаем свои эскадрильи в бой. При подходе к линии фронта нас поразило молчание зениток противника. Это была загадка. Однако разгадка данного маневра противника не замедлила дать знать о себе.
Со стороны Скадовска и Каркинидского залива появилось больше семидесяти истребителей противника. Завязался воздушный бой, в котором сплелись в головокружительной карусели более ста пятидесяти самолетов с обеих сторон.
Динамика воздушного сражения была настолько стремительной и масштабной, что даже на земле на некоторое время затих шквальный огонь боя. Взгляды всех были устремлены в поднебесье – там решалась судьба Перекопа, а следовательно и всего Крыма.
Многих воздушных разбойников из дивизий с поэтическими названиями “Букет роз” и “Бриллиантов дивизия” не досчитался генерал Рихтгофен, командовавший тогда восьмым авиационным корпусом на Крымском направлении.
Не вернулись на свои аэродромы и многие наши товарищи. Почерневшие, с кипящей ненавистью в глазах, возвратились пешком на аэродром Николай Хрусталев и автор этих строк, выбросившиеся из горящих самолетов с парашютами.
Дорогой ценой приобретался боевой опыт. Более двух месяцев днем и ночью штурмовал противник Перекопский монолит, и, наконец, двадцать девятого октября ценой огромных потерь в живой силе и технике немцам удалось прорвать фронт и выскочить на степные дороги Крыма. Враг устремился к Севастополю.
За короткий осенний день Николай три-четыре раза водил своих летчиков громить вражеские мотомеханизированные колонные, вливающиеся в Крым через горловину Перекопского перешейка. Его удары были смелыми, дерзкими и мастерски точными. Они наносили большой урон фашистским захватчикам. Часто перед очередным боевым вылетом он говорил:
– На той стороне Керченского пролива для нас земли нет.
Из Севастополя я не уйду.
…Пятого ноября в садах Бельбекской долины были обнаружены две колонны танков, бронетранспортеров, автомашин и другой техники и войск противника, готовящихся к атаке на Севастополь.
Для удара по обнаруженным фашистским войскам вылетали две наши с Николаем эскадрильи.
Взлетев с аэродрома, расположенного в котловине Байдарской долины, мы повели своих летчиков курсом на Бельбек. С высоты тысяча двести метров летчики обнаружили грязный камуфляж немецкой техники, маскирующейся под оголенными деревьями, осенних садов.
Левым разворотом самолеты вышли на цель и с крутого пикирования атаковали технику и солдат противника. Удар меткий. Горят два бронетранспортера. От взрыва бензозаправщика начался пожар. Группы с набором высоты заходят на повторную атаку.
Зенитная оборона противника молчит. С воздуха вражеские войска прикрываются двумя четверками истребителей МЕ-109. Но прикрытие фашистов не заметило нашего подхода со стороны солнца и допустило нас безнаказанно дважды атаковать сосредоточение войск.
Истребители обнаружили наши самолеты на выходе из второй атаки. Одна четверка МЕ-109 резким маневром выходит навстречу нашим самолетам с расчетом встретить нас после атаки по одному. Другая – ввязывается в бой с группой Хрусталева.
На помощь капитану бросаюсь со своей группой. Мой ведомы Владимир Фомин стремительно атакой выбивает одного “мессера” из-под хвоста самолета Николая, и фашист, объятый дымом и пламенем беспорядочно валится на землю. Однако немец успел густой очередью из пулеметов и пушки распороть правое крыло хрусталевской машины. Самолет Николая загорелся. Виден дым и в кабине командира.
Подстраиваемся ближе к нему и принимаем его под свою охрану. Хочется помочь боевому другу, ободрить его в критическую минуту.
Хочется крикнуть:
– Держись, друже! Мы с тобой до конца! Заметно, что самолет Николая плохо управляем. Сам он повернулся к нам. На побелевшем лице, за очками, лихорадочно блеснули глаза. Видно, что-то хочет сказать. По движению губ догадываюсь.
– Прощайте…
Резким движением ручки Николай Хрусталева перевел смертельно раненный горящий самолет в отвесное пике, и направил его в колонну фашистов. Плеснул взрыв огромной силы. На земле в колонне врага вспыхнул еще один пожар.
Фронтовая газета черноморских моряков “Красный черноморец”, сообщая о подвиге Николая Титовича Хрусталева в номере за тридцатое ноября сорок первого года, писала:
“Дорого отдал свою жизнь летчик Хрусталев. Его самолет был изрешечен пулями и снарядами и плохо управлялся. Хрусталев сделал последнее усилие, перевел самолет в крутое пике и врезался в колонну немецких солдат и машин”.
Это был второй таран наземных сил противника за первые месяцы войны. Николай Хрусталев повторил подвиг другого капитана Николая Гастелло.В память герою-черноморцу, замечательному летчику и человеку благодарный советский народ воздвиг обелиск в селе Малосадовом, недалеко от того места, где погиб Николай Титович Хрусталев.